1160 Что от речных берегов вздымается под вечер с силой,
Сразу сдавать они стали под гнетом усталости. Их же,
Что из последних работали сил, Геракл мощнорукий
Влек за собой, подвигая ладьи крепко слаженный кузов.
После того как они, к берегам поспешая Мизийским,
Мимо Риндакия339 устья прошли и большого кургана,
Где Эгеон340 погребен, чуть выше пределов Фригийских,
Тут, на весло поднимая бугры в беспокойной пучине,
Переломил он весло пополам. Сжимая обломок
Крепко в руках, Геракл повалился на бок, меж тем как
1170 Море обломок другой поглотило. Сел он в молчанье,
Всех озирая, — рука у него не привыкла к покою.
В час, когда с поля идет садовод ли какой или пахарь
Радостно к хижине снова своей, помышляя про ужин,
И на пороге родном утомленные клонит колени,
Грязью покрытый, в пыли, и, на стертые руки взирая,
Всяческих зол и бед ненасытному чреву желает, —
В этот-то час достигли они Кианиды341 пределов
Около Аргантонийской горы и Киоса устьев.
Приняло мирных гостей радушно племя мизийцев,
1180 Жителей той стороны, что, нужду чужеземцев пополнив,
Сладкого дали в подарок вина и припасов дорожных.
Тут сухие дрова одни добывают, другие
Мягкую зелень с лугов несут в изобилье для ложа,
Третьи высечь огонь из огнив спешат, остальные ж
Стали в кратерах вино разбавлять и готовить трапезу,
Вечером жертву свершив покровителю высадки Фебу.
Пир на славу наладить друзьям наказав, устремился
К лесу Зевесов сын, дабы тою порой поскорее
Новое сделать весло по руке для себя, и, блуждая,
1190 Он натолкнулся в лесу на сосну, что и веток избытком
Отягчена не была, и раскидистой не была вовсе,
Но походила скорее на тополя стройного отпрыск,
Ибо такою в длину, а равно в толщину была с виду.
Быстро на землю колчан опустив, вмещающий стрелы,
Также и лук свой, с плеча он скинул львиную шкуру.
Палицей, медью обитой, потрясши сосну с корневищем,
Ствол обеими он обхватил руками немедля,
Силе своей доверяя, плечом в него мощным уперся,
Ноги расставил, и как ни глубоко врос ее корень,
1200 Вырвал сосну из земли с приставшими комьями вместе.
Как корабельную мачту, когда начинает к заходу
Грозный склоняться зимой Орион, быстролетная буря,
Ветра порывом ударив по ней неожиданно, сразу,
С крепами вместе ее оторвав от канатов, уносит,
Так же он поднял сосну. Потом и лук свой, и стрелы,
Палицу, шкуру он взял и в путь обратный пустился.
Гил между тем, отдалившись от сонма героев с кувшином
Медным в руках, стал священный источник искать, для Геракла,
Чтобы на ужин воды зачерпнуть и успеть остальное
1210 Все по порядку к приходу его приготовить проворно.
Сам Геракл воспитал в нем нрав такой с малолетства,
Взявши ребенком из дома отца его Фейодаманта
Славного, коего он беспощадно убил средь дриопов,342
С ним за быка, за оратая, как-то начавшего ссору.
Плугом начал тогда новину рассекать удрученный
Горем Фейодамант, а Геракл потребовал, чтобы
Тот против воли своей быка ему пахаря отдал.
Он ведь предлога искал для плачевной с дриопами схватки,
Ибо дриопы вели свою жизнь, не заботясь о правде…
1220 Да, но все это от песни моей отдалить меня может!
Быстро Гил подошел к роднику. Называют «Ключами»
Этот родник все те, что живут по соседству. Случилось
Нимфам в тот час вести хоровод, — всем была им забота,
Сколько их ни было там на этой пленительной выси,
Песнью ночною всегда величать Артемиду-богиню;
Все они вышли, — и те, что на долю пещеры и кручи
Гор получили, и те, что в лесах обитали окрестных.
Из родника же прекраснотекущего выплыла нимфа,
Водная нимфа, и сразу она заприметила Гила,
1230 Что пред нею блистал красою и прелестью нежной,
Ибо с эфира его своим озаряла сияньем
В час полнолунья луна. И Киприда ей грудь всколыхнула
Страстью, и долго в смущенье душою она не владела.
Но когда Гил погрузил сосуд в светлоструйный источник,
На бок склонившись, и стала вода в изобилии с шумом
В звонкий медный кувшин наливаться, закинула нимфа
Левую руку свою за шею Гилу, желая
С уст его нежных сорвать поцелуй, а правой за локоть
Вдруг потянула его к себе, и упал он в пучину.
1240 Юноши крик из товарищей всех один лишь услышал —
Сын Элата, герой Полифем, ушедший подальше,
Чтобы дождаться, пока Геракл огромный вернется.
Тотчас понесся бегом к Ключам Полифем, словно дикий
Зверь, когда издали он заслышит блеянье стада.
Гладом сжигаемый, он устремляется, но не находит
Стада уже, ибо пастыри в хлев его раньше загнали.
Стонет он и рычит, покуда силы хватает.
Так же теперь Элатид застонал, и вокруг того места
С криками стал он бродить, но звал и кричал понапрасну.
1250 Быстро громадный свой меч обнажив, он вперед устремился,
Мысля, что Гил стал жертвой зверей, иль что Гила туземцы
Подстерегли одного и ведут теперь легкой добычей.
Тут на дороге с Гераклом самим он случайно столкнулся,
Меч обнаженный вращая в руке. Он признал его сразу
(Тот в темноте поспешал к кораблю) и ему про несчастье
Страшное молвил, с трудом из груди вырывая дыханье:
«Бедный, о горе ужасном тебе я поведаю первый!
Гил, уйдя к роднику, к нам целым назад не вернулся!
Либо уводят его, захвативши, люди лихие
1260 Или же дикие звери терзают, — я крик его слышал».
Так он сказал… У Геракла с висков заструился обильный
Пот, и черная кровь начала волноваться под сердцем;
В гневе на землю он бросил сосну и бегом устремился
Тою тропой, по которой несли его быстрые ноги.
Как подгоняемый оводом бык без устали мчится,
Пажити и приболотья покинув, не думая вовсе
О пастухах и стадах; то несется безудержно дальше,
То остановится вдруг и, подняв могучую выю,
Он испускает мычанье, измученный оводом злобным, —
1270 Так же мчался Геракл. То вперед шагал он проворно,
Без передышки, то, труд тяжелый на миг прерывая,
Голосом зычным кричал, посылая вдаль свои вопли.
Вскоре затем над вершинами гор звезда заревая
Стала всходить, ветерок потянул… Понуждать стал героев
Тифис взойти на корабль, чтоб использовать ветер попутный.
Те же с готовностью все поднялись и тотчас корабельный
Якорь втащили наверх, поскорее выбрав канаты.
Вздулся парус дугой под ветром вмиг, и от брега
Радостно мимо они пронеслись Посидейского мыса.343
1280 В пору ж, когда ясноокая с неба заря начинает
Свет проливать, от окраин земли восходя, и дороги
Видны для глаз, и луга в росе и блестят и сияют, —
В час тот увидели все, что двоих позабыли героев
По неразумью они, и немедля вспыхнула ссора
Страшная, из-за того что отплыли, сильнейшего бросив
Из сотоварищей. Сам Эзонид, растерявшись, в смущенье
Не в состоянии был ни о том, ни об этом ни слова
Вымолвить, — нет, он сидел, удрученный бедой несказанной,
Дух свой круша. Теламона же гнев охватил и сказал он:
