Затем мы основательно обыскали брошенный корабль. В каютах нашлась одежда — странного покрова рубашки, напоминающие лоскутные одеяла, которые делают женщины на фермах. Были и одеяла, но запечатанные в гладкий водонепроницаемый материал, чтобы уберечь их от сырости. Все найденное тщательно осмотрели и отложили для дальнейшего обсуждения.

Карты, привлекшие внимание Кемока, оказались незнакомы салкарам, которые тоже ознакомились с ними. Но Кемок указал на некоторые особенности, напоминающие те, что найдены на картах корабля в Горме, и Сигмун согласился с ним. Кошка спокойно наблюдала за тем, как мы осматривали каюты. Орсия сидела на палубе, скрестив ноги, и в неярком свете лампы разглядывала длинную полоску мягкого материала с узором из раковин. Раковины не нарисованы и не пришиты к ткани, они словно составляли ее часть.

Кемок смотрел на нее с улыбкой на губах. В это время из темноты появился Вождь. Он сел рядом со мной и замурлыкал, когда я погладила его по голове. Повинуясь порыву, я попыталась установить с ним контакт. Знает ли он, куда исчез экипаж? Что заставило моряков сесть в шлюпки, оставив неповрежденный и гораздо более безопасный вид транспорта?

Вначале мне показалось, что установить связь не удалось, но потом — мурлыканье кошки не стихало — я уловила неясную картину.

… Несомненно, это часть той палубы, на которой мы сидим сейчас. На краю поля зрения мелькают какие-то темные фигуры. Кто-то, как Орсия, сидит перед кошкой, так что хорошо ей виден. Точнее, видна, потому что это, без сомнений, женщина с распущенными волосами, которыми играет ветер. И цвет волос я такой никогда не встречала, он не желтый, как у салкаров, а ярко-рыжий. Глаза у этой женщины необыкновенные, огромные и черные без зрачков, как бы бездонные. Она подняла руку и сняла эти темные круги, передвинула их на лоб, как маску. И под ними оказались обычные глаза.

Женщина взяла в руки тот самый кусок ткани, которым играет Орсия, и перевязала им волосы…

Я открыла глаза, протянула руку и схватила конец шарфа. Орсия, должно быть, по моему выражению догадалась, что я делаю что-то очень важное, потому что выпустила шарф.

… Я снова увидела ту другую женщину. Но еще что-то — может быть, исходящее от полоски ткани, которую я держала. Неожиданно я ощутила принуждение. Женщина, за которой я наблюдала, вскочила на ноги. Беззаботное и веселое ощущение счастья, которое я почувствовала в ней до этого, исчезло. Я видела, как раскрылся ее рот в крике.

Мимо нее пробегали люди. Опустилась тьма, хотя я знала, что это не естественная темнота, а что-то иное. Женщина шагнула вперед, пошатнулась, вытянув руки, как будто их схватил кто-то невидимый. Махнула головой, шарф соскользнул с ее головы, эти странные огромные глаза тоже упали. Женщина повернулась, она сопротивлялась. Ее страх перед неизвестным хлестнул и меня, как бичом.

Рядом с ней оказался мужчина, он крепко держал ее за плечи. В его глазах я видела страх и тревогу за нее. То, чем одержима женщина, его еще не трогало. Женщина высвободила руку и ударила мужчину по лицу, красные ногти оставили глубокие царапины на его щеке. Появился второй мужчина, вдвоем они схватили женщину, пытаясь успокоить ее. Но только то, что у нее внутри, это…

Я мгновенно разорвала контакт. Он мог послужить мостом между одержимой и мной. Эта женщина обладала даром, хотя не была обучена, и сама о нем даже не подозревала, но именно этот дар открыл дорогу тому, что пленило ее. Мужчины, схватив ее, потащили к проходу между каютами.

Неожиданно то, что захватило женщину, оставило ее. Но я знала, что оно узнало все, что хотело, нашло инструмент, через который могло действовать.

Если это действительно произошло на борту чуждого корабля, то же самое может произойти и с нами. И в первую очередь нападению подвергнутся те, кто обладает даром. Этого нужно опасаться.

Я взглянула на Кемока и Орсию и поняла, что увиденное мною хотя бы отчасти сообщилось и им. Я плотно скатала шарф с узором из раковин. Многое может послужить ключом и призвать то, что захватит нас. Если шарф относится к числу таких предметов, его нужно спрятать, чтобы он не причинил вреда.

— Дай сюда… — Кемок протянул руку к шарфу. Он держал сверток так осторожно, словно тот вот-вот вспыхнет. Оглядевшись, он завернул шарф в одну из карт, которые принес для изучения. Может, эти карты в свою очередь помогут нам заглянуть в прошлое, понять, что произошло на корабле?

Но я не собиралась предлагать это. Пусть подобное решение подождет до появления леди Джелит. Я могу видеть, но то, чем могу защититься от неизвестного, подобно соломинке по сравнению с защитой настоящей волшебницы.

Уже миновал полдень, когда сокол — наши глаза на берегу — сообщил, что пеший отряд приближается к морю. Мы посовещались, стоит ли оставаться на борту и перевезти сюда отряд или всем оставить корабль, на котором явно произошло нечто сверхъестественное, и разбить лагерь на берегу.

Единственное неудобство второго варианта заключалось в том, что прилив уже залил берег и коснулся оснований утесов, и на берегу не было удобного места для лагеря.

Потом мы увидели движущиеся фигуры, но не на уровне моря, а выше, в самих утесах, словно они шли по тропе, которая невидна с моря. Салкары на рыбацкой лодке, на которой мы сюда приплыли, сделали два рейса к берегу, оба раза возвращаясь переполненными) и вот весь наш отряд снова собрался, на этот раз на неизвестном корабле.

Стало тесно, но все равно это лучше, чем рыбацкая лодка или утесы. У нас есть продовольствие, есть несколько ламп. Впрочем, Сигмун вскоре приказал погасить их, чтобы сберечь масло.

И снова лорд Саймон узнал карты. Хотя этот корабль совсем не такой, как тот, что остался в Горме, он тоже из его мира. Лорд Саймон объяснил, что на корабле, кроме парусов, есть двигатель, и корабль может идти даже против ветра. Он тщательно осмотрел каюты и место, где находился руль.

Ко мне подошла леди Джелит. Я сидела в углу на палубе, но не одна. Рядом со мной свернулся кот, Вождь, голову он положил мне на колени.

— Ты искала…

— Но потом поняла, что этот безрассудный поиск может привлечь ко мне внимание, — ответила я.

Она села напротив меня, как будто мы собирались колдовать, а между нами чаша для гадания. Дождевые облака разошлись, ушли на север. Взошла луна и залила все ярким светом. У всего есть двойники — один светлый, другой темный. Луна служит женской магии, известной наделенным даром. Но существуют две луны, и одна из них может быть безжалостной. Я чувствовала, что эта луна именно такая. Даже свет ее может быть жестоким.

Серебряная дорожка легла по воде к нашему новому кораблю, напоминая коготь, готовый схватить нас. Мне стало холодно, будто подул ледяной ветер. И хотя моя рука лежала на мягкой и теплой шерсти, а напротив сидела женщина, гораздо больше искушенная в делах Силы, я почувствовала крайнее одиночество. Наверное, та, которую я увидела в другом месте и времени, кого постигла судьба, которой я не понимала, потянулась сюда, к знакомым предметам.

Даже голоса теснившихся на переполненном людьми корабле доносились словно издалека и теряли всякий смысл. Ощущение одиночества усиливалось. Дыхание стало учащенным, как будто меня заключили между толстыми стеклами, куда не проникал воздух.

— Дестри!

Мое имя прозвучало очень слабо. Но колено леди Джелит совсем рядом, оно задевает меня. Я увидела в полумраке какое-то движение. Резко покачнулась, но леди Джелит удержала меня, ухватив за одежду.

Свет, не бледное лунное сияние, а теплый желтый свет, словно от восходящего солнца. Свет и тепло распространялись от амулета и разрывали окутавшую меня пелену, которая продолжает сгущаться. Я ахнула, набрала полные легкие воздуха и снова вернулась в собственное время и пространство.

Лицо леди Джелит освещалось сиянием, исходившим от ее рук, которые она держала у меня под подбородком. Я поняла, что она действительно извлекла у меня из-под одежды амулет Ганноры. Лунный свет смог оживить его, хотя амулет живет солнечным светом. На этот раз действовала другая луна, луна света, а не призрачное освещение, способное пробудить только мертвых.