Барабас казался мне менее экзотическим и значительно более добродушным. Таких игривые девочки обычно называют «Винни-пушик». Или «пуся», что, в целом, отношения не меняет. Во всяком случае, на меня он смотрел значительно приветливее своего сотоварища. Почти с одобрением. Словно была у него в прошлом какая-то история, позволяющая понять мои проблемы.

– Зри внимательно, девочка. Вот краткое досье на твою маман.

Присаживаюсь рядом. На экране практически ничего. Когда и где родилась. Где училась. Где работала. Про автомото-технику я уже в курсе. А вот – адресок хаты, которая принадлежит ей уже как четыре года. Бляха-муха, если отец узнает, ему будет что делить при разводе.

– А ведь она уже не работала, когда ее покупала? – убежденно спросил Игорь. – Значит – «совместно нажитое имущество».

– Телепат, блин. Зуб даю, папаня ни сном ни духом. Как и я, впрочем.

– Она ее не покупала. Ей ее подарили. Точнее – тут имеет место договор с пожизненным содержанием.

Карабасы с любопытством дворовых котов поглядывают в мою сторону.

– Да ты не стесняйся, детка, колись, что за дамочка. Нам, как доктору, можно доверять все, кроме кошелька.

– Иной доктор кошелек свистнет и не побрезгует.

– На то он и доктор.

Пока они пререкались, текст на экране мигнул, а потом случилась катастрофа – теперь у Карабасов на иждивении завелся безмозглый комп.

Не на шутку встревоженный Игорь грубовато выволок меня за руку из помещения. Чтоб, значит, я не марала свои младенческие уши грубой нецензурной лексикой. Соседство Аннушки придавало ситуации критический оттенок. Пришлось отвернуться и уставиться на противоположную стенку. На которой оказались развешаны трофеи последней войны с немцами. Каски перемежались ржавым оружием и какими-то колесами. Были даже сапоги. Вид которых заставил меня прижаться к Игорю покрепче, чтоб не попадать в поле зрения Аннушки. Которая вполне могла оказаться не Аннушкой, а Гансом.

Спустя минуту, в дверном проеме возникла парочка удрученных лиц. Которые вмиг оценили мою скорбь и трусливое отчаяние, вызванное в основном нежеланием оплачивать покойные компьютерные мозги.

– Смотри, а тут кто-то носом шмыгает…

– Вполне натурально шмыгает. Не канючь. Ты тут ни при чем. Игорь, объясни девочке популярно – она никаким боком облома не касается. Только мы теперь не меньше твоего желаем все выяснить, раз такая петрушка приключилась.

Я не слишком сведуща в интернет-шпионстве. Хотя, уж коли лезешь на чужую делянку – озадачься приличной защитой.

– Я оплачу… – мужественно выдавила я.

– Туфта. Думаешь, у нас он единственный? Стали бы мы тебе свои сокровища показывать. Мозги живут в другом месте. – Карабас насмешливо постучал Аннушку по голове, отчего та громко клацнула сохранившимися зубами. – Кроме того, не волнуйся, мы с твоего благоверного (кивок в сторону притихшего Игоря) услугами стрясем. Правда, Игореша?

Игореша затравленно кивнул. Он такой большой и, как правило, уравновешенный, а тут скис до зеленого цвета лица. Такие перемены пробудили во мне зачатки совести. Кто их знает, этих Карабасов, что у них на уме. Может, ответные любезности моему драгоценному давно поперек горла стали. Я было хотела разрядить обстановку и ляпнуть про сексуальную направленность предполагаемых услуг, но вовремя притормозила. За такие шутки можно и по ушам схлопотать.

– Игорь не виноват. Это моя проблема. Поэтому я вправе настаивать на оплате. Я, если задуматься, жутко услужливая. Игорь, к черту Прагу. Ты едь один, а я попробую тут разобраться с этой белибердой.

Попыхтел мой любимый. Вот, думаю, сейчас сделает ручкой, и больше я его не увижу. Ан нет.

– Прага – город крепкий. Это тебе не Венеция. Думаю, простоит до нашего приезда. Перенесу отпуск. Потом отгуляю, когда все прояснится. Что, тебе плохо будет, если я буду под рукой?

Меня как подбросило. Повисла у него на шее и повизгиваю от радости. Все-таки до чего приятно обладать таким сокровищем, как мой Игорь.

Смущенные Карабасы изобразили, что деликатно отворачиваются, пока мы обменивались долгим не братским поцелуем. Когда отцеловались, я увидела, как они трепетно обнимают пыльную Аннушку, выражая тем самым вожделение ко всему, что в юбке. Скелету было почти все равно, если не брать в расчет сползшую балетную пачку. Которая попросту обвалилась на пол. Барабасу это не понравилось, и он попытался прицепить ее на прежнее место. Попутно свалив скелет на пол.

– Хорошо, что все суставы проволочками привязаны, – восторгался Карабас, помогая товарищу с установкой.

– Который раз падает, а все как новая. И ни слова упрека. Надо ей за это лифчик подарить. Не пожертвуешь?

Пришлось исхитриться и снять требуемое. Хорошо, что я его сегодня первый раз надела.

– Смотри! В самый раз. Надо туда что-нибудь положить.

Принесенные рулоны туалетной бумаги завершили это несусветное безобразие.

– Трусы не отдам, – предупредила я, мысленно прощаясь с лифчиком.

– Там скрывать нечего. Вот когда Аннушка была мужчиной…

– Не стоит расстраивать девушку подробностями, – убежденно предупредил Барабас.

Хорошие ребята, хоть и выглядят полными идиотами в своих безразмерных карманистых штанах.

– Итак, сосредоточимся на проблеме, – круглые смешливые глаза рассматривали меня, словно эта самая проблема была спрятана где-то в моих недрах.

– План нужен. Кто у нас генератор идей? Правильно – я, – поскромничал Карабас. – Дайте мне ночь на размышление. Завтра встретимся, все обсудим. А ты (это он на меня пальцем чумазым показывает) делай вид, что мчишься за границу. Чтоб духа твоего в доме не было.

– А где я жить буду?

Все дружно уставились на Игоря. Игорь посмотрел на мои губы. Пошевелил бровями. Многозначительно. Вздохнул глубоко и протяжно. Потом неловко полез в карман куртки. Выудил махонький полиэтиленовый конвертик. Зашуршала плотно сложенная бумажка, валясь на пол. Барабас тут же подхватил ее для детального изучения.

Бух – Игорь падает на колено. Достает колечко и пытается зубами отгрызть ниточку, на которой бирочки прицеплены.

Добрые Карабасы бросились к столу, заваленному всяким барахлом. Отрыли ножницы и дали ему, чтоб он зубы не портил. Один из них тут же выхватил ярлык, прищурился, зачитывая цену момента. Второй продемонстрировал подобранный ранее чек.

– Ого! – хор выразил свое одобрение.

Выбитый из колеи их поведением, Игорь отчаянно пытался не выйти из роли. Поэтому не сводил с меня глаз, даже когда ножницы упали на пол. Даже когда неловко мял мои пальцы, очевидно, пытаясь вспомнить, какой именно ему сейчас необходим. Особенно когда я ненароком протянула ему правую руку вместо левой. Опасаясь, что он сам не догадается. Его не сбило с толку, что оттопыренный безымянный палец говорил либо о моей проницательности, либо о наглости. Впрочем, какая разница?

– Жених и невеста. Тили-тили-тесто, – траурным голосом провозгласил Карабас.

Я даже посчитала нужным покраснеть, смутиться и впасть в благоговейный восторг от символа вечной любви, украшающего мой палец.

– Чмок-чмок-чмок, – словно сговорившись, продекламировали Карабасы.

Так мне сделали предложение.

Мне понравилось.

На это колечко с темно-синим камнем я давно положила глаз. Естественно, не преминув оповестить об этом факте моего возлюбленного. Я даже как-то невзначай сводила его полюбоваться на сокровище.

Пользуясь тем, что мама вся в глубоких раздумьях, беззастенчиво вру про дату отбытия. Надеюсь, она мне верит. Про колечко молчу, а то, неровен час, вздумает устроить посиделки с новыми родственниками. Мне сейчас этот оливье не с руки.

Сидела я на кухне, смотрела на маму внимательно. Все мамы как мамы, а моя не пойми кто и сбоку бантик. Жаль, если она в криминал угодила. Или все-таки проституция? Хотя проституция в некотором роде тоже тот еще криминал. Нет, я товарных девочек не осуждаю. Но согласитесь, как-то странно воспринимать свое тело и умение доставить удовольствие как объект товарно-денежных отношений. Хотя, коли мужики готовы за это платить, почему и нет?