До моста отсюда всего лишь несколько кварталов. Быстро проходим по пустынным улицам. Во многих домах не спят. Освещены окна. Доносятся звуки голосов. Где-то во всю мощь пущен радиоприёмник:
Широка страна моя родная.
Много в ней лесов, полей и рек…
— Москву включили, — радуется Виктор. — Уже знают, не боятся больше!
Тихонько подпеваю музыке. Какое счастье!
Неподалёку вдруг раздаётся громкий выстрел. Мы останавливаемся.
— Радио выключить! — слышится грубый окрик. — Стрелять буду!
Тотчас же гремят подряд три выстрела. Звон бьющегося стекла. Радио смолкает. До нас доносятся взволнованные голоса и громкий заливистый детский плач.
Виктор схватывает меня за руку.
— Слышишь, — шепчет он, прерывисто дыша. — Стреляют, негодяи!
Да, оружие ульманисовцам выдали не для парада. Они сейчас мечутся в ярости. Они опасны, как обезумевшие звери Эта ночь ещё принадлежит им. Но утром, утром…
Мы идём быстрее. Вот и мост. Ярко горят электрические огни. У въезда размеренным шагом прохаживается полицейский с винтовкой в руке. Ну и чёрт с ним, пусть ходит! На той стороне он нас не увидит. Полицейский окидывает нас подозрительным взглядом, но не останавливает. Мы беспрепятственно проходим через мост.
На другом берегу реки начинается пригород. Здесь мост освещён не так ярко. Это нам на руку.
Первым на ферму лезет Виктор. Он встаёт на перила моста, подтягивается и оказывается на верхней перекладине.
— Давай скорей! — торопит он.
Но мне это не так просто сделать, как Виктору. Два года тюремного заключения не прошли даром. Я сильно ослаб и до сих пор не пришёл в себя. Кое-как взбираюсь до перекладины, но подтянуться у меня уже не хватает сил. Виктор приходит на помощь. И вот мы оба сидим верхом на стальной перекладине, шириной в полметра. Далеко внизу плещется Даугава.
— Начнём? — тихо спрашивает Виктор. Он уже вытащил из кармана банку с краской, откупорил её, приготовил кисть.
— Погоди, надо сначала подсчитать и разметить. Но ему не терпится поскорее приступить к работе.
— Вот ещё, бухгалтерией заниматься.
— Нет, Виктор, это не бухгалтерия. Надо сделать надпись аккуратно, красиво. «Долой Ульманиса» можно и кривыми буквами намалевать. А тут: «Да здравствует Красная Армия!» Понимаешь: Красная Армия? Эти слова, да ещё в такую минуту, нужно писать, как картину.
Отталкиваясь руками, ползу по перекладине с одного края до другого и считаю заклёпки. Затем снова возвращаюсь к Виктору.
— Ну вот, подсчитал. Между буквами два ряда заклёпок. С краёв по четыре ряда… Можно начинать.
Первым пишет Виктор. Он ложится на живот поперёк железной балки. Теперь его руки не заняты и он может свободно водить кистью по боковой стороне перекладины. Я поддерживаю Виктора за ремень. Увлёкшись работой, он может сорваться вниз.
Дело быстро продвигается вперёд. Мы уже добрались до середины балки. Наступает моя очередь. Виктор, кряхтя, снова садится верхом на перекладину и передаёт мне кисть.
И тут происходит неприятность. То ли он выпустил кисть из рук, то ли я сам так неловко взял её, но она вдруг летит вниз, гулко ударяется о стальную балку и падает на дощатый настил.
— Эй, кто там? — кричит полицейский с другого конца моста. — Кто там? — Он идёт в нашу сторону.
Ложимся плашмя на перекладину и затаиваем дыхание. Сейчас он подойдёт к тому месту, где лежит кисть.
К счастью, полицейский останавливается на середине моста. Постояв, он поворачивает обратно. Наверное решил, что ему послышалось.
Мы оба с облегчением вздыхаем. Но что же теперь делать? Чем писать? Виктор предлагает самый простой выход.
— Пальцами!
Это очень неудобно. Приходится страшно перегибаться и, повисая в самой неудобной позе, вырисовывать пальцами чуть ли не метровые буквы. Хорошо ещё, что у Виктора хватает сил, чтобы удерживать меня в таком положении. Теперь продвигаемся гораздо медленнее. То и дело останавливаюсь, чтобы передохнуть. Уже на востоке занимается заря, а до конца ещё далеко…
— Скорее, скорее, — торопит Виктор. — Нас увидят.
Тороплюсь изо всех сил. Лицо наливается кровью, в ушах стоит звон. Но время бежит ещё скорее. Когда заканчиваю последнюю букву, совсем уже светло. Удивительно, что нас ещё до сих пор не заметили.
— Ещё только восклицательный знак и всё!
Снова свешиваюсь с перекладины… и вижу прямо под собой запрокинутую кверху голову полицейского.
— Слазьте! Живо! — приказывает он. — А не то… Раздаётся сухой щелчок винтовочного затвора.
Нечего делать. Если не слезть, он будет стрелять. Спускаемся с перекладины на ферму, потом на перила. Слышу горячий шёпот Виктора:
— Я вырву у него винтовку, а ты беги…
— Не дури, — отвечаю ему. — Сейчас должны подойти ребята.
И вот мы стоим на мосту перед блюстителем порядка. Его маленькие, злые глазки впиваются в наши лица.
— Что вы от нас хотите? — говорю ему вызывающим тоном. — Почему угрожаете нам оружием?
Полицейский хлопает белесыми ресницами. Он не привык к такому тону. Я продолжаю наступать:
— Попробуйте только тронуть. Тогда вам не снести головы! Сейчас сюда придёт Красная Армия.
Ого! Я попал в самую точку. У полицейского широко раскрываются глаза и отвисает нижняя челюсть. Он опускает свой карабин.
— Что? Что такое? — заикаясь, спрашивает он. — Красная Армия? Какая Красная Армия?
Вот как! Значит, он ничего не знает.
— Нам сказали, что коммунисты готовят восстание к сегодняшнему утру, — совсем растерявшись, продолжает полицейский. — А Красная Армия… об этом я ничего не знаю.
— Да, да! Красная Армия! — торжествует Виктор. — Теперь народ вам покажет! Крышка вашему царству! За всё ответите!
— Да что вы, ребята… я… я… ничего плохого не сделал, — бормочет полицейский в полном замешательстве.
Теперь я с особой остротой ощущаю радость и гордость за Красную Армию, за нашу Красную Армию. Какая же у неё сила, если одна только весть о её приходе приводит в смятение врагов!
Со стороны города доносится многоголосый шум. Из прилегающих к мосту улиц выходит большая группа людей, за ней вторая. Ещё, ещё, ещё… Группы сливаются в одну мощную колонну демонстрантов. Впереди трое мужчин несут огромный флаг. Красный флаг!
Вот и дождались мы светлого часа. Вышел на улицу трудящийся люд, настоящий хозяин страны. Идут встречать армию-освободительницу рабочие предприятий города. Идут их жёны и дети. Идут крестьяне с пригородов. Идут мастеровые, ремесленники. Идёт молодёжь. Идут без конца. Мост гудит под ногами тысяч демонстрантов.
Вот и наши: Лия, Суровый… Счастливые, улыбающиеся лица. Мы с Виктором присоединяемся к колонне. Нас радостно приветствуют друзья.
— Где же это вы пропадаете? — спрашивает Суровый. — Шли бы с нами, видели бы, как улепётывали айзсарги.
Оказывается, вооружённые ульманисовцы пытались не пропустить демонстрацию к мосту. Но разве можно удержать поднявшийся народ! Получилось наоборот. Самим фашистам пришлось спасаться бегством.
В голове колонны кто-то оборачивается и замечает приветственную надпись. В золотых лучах утреннего солнца ярко сверкают буквы: «Да здравствует Красная Армия».
— Смотрите, смотрите! Вот молодцы!
— Славно встречает наш город Красную Армию.
— Это, наверное, комсомольцы! — несутся возгласы.
И вдруг всё смолкает. В наступившей тишине явственно слышится рокот моторов. Они!
Не чувствуя под собой ног, бросаюсь вперёд к повороту дороги. И вот передо мной могучие боевые машины. Как яркие костры пламенеют на их бортах красные звёзды. Танки! Советские танки!
Кончилась ночь. Над моей родиной встаёт утро свободы.
