— Вследствие чего? — спросил Доулиш.

— Вроде бы там нет следов предыдущих кровоизлияний. Кроме того, барабанные перепонки и вообще весь слуховой аппарат, особенно среднее ухо, были сильно повреждены. Все это свидетельствует о том, что кровоизлияние было вызвано звуковыми волнами необычайно высокого тона. Известны случаи подобной смерти из-за высокочастотных шумов. Нет никаких показаний, что им предшествовал взрыв, как иногда бывает в таких случаях. Только действие самих звуковых волн.

Чайлдс замолчал, глядя на Доулиша. На Хортона он не обращал внимания.

— Этого я и боялся. — Доулиш обернулся к Хортону и продолжал, не меняя интонации: — А вы, Джим, слышали прошлой ночью какой-нибудь звук? Вы ведь ехали почти сразу за Шейлой Бернс, когда она его услышала.

Медленно, нерешительно Хортон ответил:

— Знаете, я действительно что-то слышал. Я подумал, что это скрип тормозов машины впереди меня, но это могло быть чем-то большим. Но… это невозможно. Звук, которым можно убить?

— Это, безусловно, возможно, — с нажимом ответил Доулиш. — Что-нибудь еще, Чайлдс?

— Да, сэр, — произнес Чайлдс. — Машина мисс Бернс была найдена около железнодорожной станции Бэнбюри. Нет никаких сведений о том, когда ее там поставили. Оттуда идет несколько утренних поездов на Оксфорд и еще несколько на Нанитон и на север от Бэнбюри.

— Боже мой! — воскликнул Хортон. — Она знала, что машину можно проследить, а если она поедет на поезде, то может исчезнуть без следа. Пат, есть, по-вашему, какая-то вероятность найти ее?

12

Тайна

— Не знаю, — тихо ответил Доулиш Хортону. — Если ее можно найти, то мы найдем. — Он посмотрел на часы. — Я уже должен спешить на мою встречу. Буду занят примерно час. Хотите здесь чем-нибудь развлечься? Или могу сказать, чтобы вас отвезли в ваш клуб, а мы увидимся позднее?

— Если вы это сделаете, я буду очень признателен, — сказал Хортон. — Есть два-три человека, с которыми я могу поболтать в клубе.

— Старший инспектор Чайлдс устроит вам это, — кивнул Доулиш. — Я пройду через его кабинет. — Он вышел, плотно закрыв за собой дверь, подождал несколько секунд, потом снова открыл ее, говоря как бы Чайлдсу: — Я оставил свою авторучку на столе.

Хортон все так же сидел, откинувшись на стуле. Доулиш взял ручку и добавил:

— Скоро вас отвезут. — Он прошел в маленький кабинетик Чайлдса, где было одно замечательное преимущество: потрясающий вид на Лондон — от Палаты общин до собора Святого Павла. Чайлдс стоял за столом.

— Позвоните миссис Хортон и расспросите ее подробно, что произошло сегодня утром, — приказал Доулиш. — Я хочу знать, насколько совпадают их истории о Шейле Бернс. И повторите распоряжение о всеобщем розыске Шейлы Бернс в аэропортах, морских портах, железнодорожных и автовокзалах. Рост около пяти футов и пяти дюймов, волосы темно-рыжие, глаза…

— У нас есть ее фотография, — прервал его Чайлдс. — Плимут проверил ее: она действительно руководит секретарским бюро. В местной газете была ее фотография, и Плимут прислал нам ее по телетайпу.

Доулиш слегка улыбнулся.

— Иногда я забываю, что больше не работаю в одиночку. Еще что-нибудь?

— Сим связался с профессором Хопкинсом, но я еще не знаю подробностей. Он действительно самый большой знаток по антишумовым устройствам.

— Как следует его потрясите, — приказал Доулиш. — Что-нибудь еще перед тем, как я уйду?

— Одиннадцать мужчин, две женщины, пятьдесят семь голов крупного скота, более сотни овец, двадцать три кролика, три собаки, четыре кошки и неизвестное количество мелких животных убиты сегодня днем примерно в то же время, что и ваше происшествие, — проговорил Чайлдс обыденным тоном, который делал его перечисление еще более ужасным. — Этот Уэбб точно определил все места гибели и обвел эту территорию. Грубо получился круг. Уэбб прикинул, что точка, из которой исходил звук, находится примерно в ста ярдах от самого Бэнфорд-Мэнора. Диаметр круга — около мили, а травмы, вроде той, какую получил Биверидж, замечены еще на милю вокруг.

Чайлдс внезапно замолчал.

— Уэбб, когда начнет работать, то работает отлично, — сказал Доулиш. Его знобило. — У нас очень большие неприятности, Чайлдс.

— Ситуация, несомненно, очень мерзкая, сэр.

— Да, мерзкая.

— Полный обыск, — произнес Чайлдс. — Я не знаю, что еще можно предпринять.

— Мы еще можем выяснить, нет ли в пределах этого опасного круга каких-нибудь мужчин или женщин, которые уцелели, и если так, то почему. Им могло повезти: волна могла как-то миновать их или у них могла быть какая-то защита.

— Я позабочусь об этом, — пообещал Чайлдс.

— Был ли убит какой-либо скот, когда умер Халл?

— Нет, сэр. Но на этой стороне поместья скота нет. Однако несколько дюжин кроликов, две лисицы, множество птиц и разнообразные мелкие животные погибли. Вскрытия сейчас проводятся.

— Понимаю, — вздохнул Доулиш. Он мрачно задумался, а потом сказал: — Дайте машину в распоряжение мистера Хортона. Так мы будем точно знать, куда он отправится, и заодно понаблюдаем за ним. Очень внимательно понаблюдаем.

Чайлдс официальным тоном ответил:

— Очень хорошо. — Затем гораздо теплее спросил: — А с вами все в порядке, сэр?

Доулиш взвешивающе посмотрел на него.

— Да. Думаю, что да. У меня еще бывают моменты головокружения, но и только. Да, пока я в Лондоне, установите за мной тоже наблюдение. Я собираюсь в Министерство внутренних дел. Пойду пешком, чтобы проверить свои реакции.

— Полагаю, это разумно, — заметил Чайлдс.

— Это необходимо, — проговорил Доулиш с угрюмым видом.

Он прошел через кабинет Чайлдса к лифту, спустился вниз и через Новый Скотленд-Ярд вышел на набережную. Был прекрасный и на удивление тихий день. Тихий. Или он стал более глухим, чем ему казалось? Но он нормально слышал, когда участвовал в разговоре. Доулиш дошел до угла Парламентской улицы, огляделся, посмотрел на ее громадные дома, сравнивая их рукотворное величие с естественной красотой местности в Бэнфорд-Мэноре. Какая-то женщина закричала:

— Тедди!

Он ясно услышал ее: она ругала трех- или четырехлетнего ребенка за то, что тот выбежал на мостовую. Теперь он слышал шумы городского транспорта: значит, перед этим просто было затишье, перерыв в движении. Он двинулся дальше решительным шагом, дошел до угла и резко обернулся. От этого у него закружилась голова, но не слишком, не так, чтобы стоило тревожиться. Миновав Уайтхолл, Доулиш увидел просвет в транспорте и поспешил перейти широкую улицу. И снова, достигнув противоположной стороны, почувствовал головокружение. Но он полностью владел своим телом, руками и ногами, и взгляд его был так же ясен и зорок, как обычно.

Но когда он дошел до Министерства внутренних дел, вид у него все равно был мрачным.

Дежурный при входе узнал его и пропустил. Доулиш прошел на второй этаж и там был встречен молодым человеком, одетым как манекен. Тот проводил его по коридору в большую комнату, в которой царила атмосфера торжественности, словно это святая святых. Доулиша приветствовал помощник секретаря, который препроводил его к личному адъютанту министра внутренних дел, а затем его ввели в кабинет сэра Роберта Марлина.

Марлин не входил в состав Министерства внутренних дел, а был министром без портфеля и специалистом по чрезвычайным ситуациям и не раз выручал правительство.

Он был примерно одних лет с Доулишом, и они часто, почти всю жизнь, встречались на разных светских сборищах, а какое-то время даже работали в одном комитете. Но Доулиш никогда не считал, что знает этого человека, и сомневался, что кто бы то ни было может это утверждать. В этой роскошной комнате, обставленной со всей викторианской пышностью, которая как-то шла Роберту Марлину, он стоял у высокого окна, одетый в сюртук и полосатые брюки. Высокий седовласый человек с львиным лицом и глубоко посаженными серыми глазами. Марлин вошел в политику всего пятнадцать лет назад, и его взлет к нынешнему значительному положению был следствием его блестящей деятельности в качестве британского представителя в Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке.