– Перепиши фамилию и сдавай.

Вика посмотрела на Наташу с восхищением и пропела:

– Спасибо, дорогая, выручила. Я твоя должница.

Из аудитории они вышли подругами. Но дальше их пути расходились. Вика была из другой группы, годом старше. Они договорились «как-нибудь встретиться», дружески расцеловались, но продолжали стоять, глядя друг на друга.

– Я тебе говорила, что у тебя очень красивые глаза, – сказала Вика.

– Спасибо.

– Это правда.

– А почему ты села ко мне? – спросила Наташа, чтобы не выпалить кучу ответных комплиментов подруге, уже готовых сорваться с языка.

– Мне нравятся девушки, – ответила Вика. И, выдержав двусмысленную паузу, добавила с лукавой улыбкой: – С прямой спиной. Ну, пока, дорогая!

Наташа проводила взглядом пшеничную Викину макушку, скрывшуюся в разноцветной толпе, и ей вдруг захотелось вернуться в аудиторию за их расписную парту, чтобы разобраться в нахлынувших чувствах. На последних рядах последние двоечники выясняли, что надо было готовить к зачету. «Их стол» с цветком-пастью был свободен. Наташа вгляделась в рисунок. Сейчас она видела в нем только пенис. Вызывающе откровенный, отвратительный. Она первый раз за последнее время осмелилась вспомнить весь ужас и стыд, связанный с этим «предметом». Осмелилась потому, что теперь она не одна со своим кошмаром. В ее жизни появился человек, который поймет и не осудит, объяснив логично и просто: «У нее было неправильное отношение к мужчинам и к сексу. Любви уже нет. Есть обида, злость на себя и на него. Она пыталась освободиться от зависимости, она стремилась очистить свою душу от похоти...»

С Кириллом Наташа познакомилась в том самом ювелирном, куда зашла за серебряными столовыми приборами. Она не удержалась, чтобы не примерить очень красивое кольцо, и услышала за спиной:

– Девушка, у вас такие красивые пальцы... Вы, наверно, пианистка?

– Нет, я не умею играть, – хотела она обернуться, но голос попросил:

– Не оборачивайтесь, пожалуйста. Я хочу угадать цвет ваших глаз. Мне кажется, они серые...

Глаза оказались действительно серыми, а Наташа действительно совсем не умела играть. Он встречал ее после лекций с неизменной красной розой, ухоженный, со снисходительной полуулыбкой на четко очерченных губах. «Ситникова, ты где отхватила такого парня? У вас же на филологии одни бабы?» – Девчонки в общежитии с трудом переваривали несправедливость.

Это продолжалось чуть больше месяца. Кино, музеи, прогулки, рассказы о семье: «мы ведем нашу родословную от Меньшиковых», «в нашей семье все обращаются друг к другу на „вы“, как это было принято в русском дворянстве», нежные поглаживания по руке и робкие, почти детские поцелуи. Он был воспитан и обходителен, смотрел не на нее, а словно сквозь, но она не успела подумать об этом... А потом он пригласил ее на день рожденья. Наташа одолжила платье у Лены, соседки по комнате. Лена накануне купила его в ГУМе и еще ни разу не надевала...

Что было дальше, вспоминать стыдно и страшно. Кричать и звать на помощь казалось ей бесполезным и глупым, в огромной квартире в центре Москвы они были одни – Кирилл с друзьями и Наташа. И она пришла туда сама, в новом платье, с подарком, ее никто не заставлял... Она так и не поняла, как могла она, не глупая девушка, оказаться в такой банальнейшей ситуации, которую, казалось, сама не раз видела в кино, читала, слышала от других... От этого было еще обидней и стыдней...

Через две недели после «праздника» Наташа поняла, что беременна... Она звонила Кириллу, но никто не брал трубку. Она приходила к нему домой, но никто не открывал. Однажды она просидела у подъезда до вечера, пока не дождалась его. Но ничего нового тоже не услышала. «С чего ты взяла, что это от меня? Мы были пьяные, ты сама не помнишь, сколько народу тебя поимело, какие ко мне претензии?», «Что ты целку-то из себя строишь?», «Какой на фиг врач? Это твои проблемы!», «Ты, дурочка провинциальная, думала, в Москву приехала, сразу в сказку попала? Вали отсюда, чтобы я больше не видел никогда твою кислую рожу, ты мне надоела...»

Наташа, онемевшая от унижения и боли, не помнила, как вернулась в общежитие на свой скрипучий диван. Все время хотелось плакать, ненависть на весь мир и на себя пронизывала все ее существо. Фиолетовый ирис сочувственно и беспомощно взирал на нее желтыми тычинками...

«В концлагере сохраняли свою личность только две категории людей – верующие и аристократы», – вспомнила Наташа Елену Николаевну. А ведь она, Елена Николаевна, наверняка переживала и времена и ситуации похуже. И ничего. Спина прямая и улыбается... Выход один – надо продолжать жить. Наташа вытерла слезы, встала, расправила плечи, привела себя в порядок и пошла узнавать, где «женская консультация»...

Все эти мысли пронеслись морозом по коже, как ветерок из открытой в зиму двери... Двоечники в аудитории лениво сменялись ребятами из другой группы. Они входили, кидали сумки на столы, болтали, не обращая внимания на неподвижную темноволосую девушку у окна.

Нет, о том, что случилось, она никому и никогда не расскажет. Это умрет вместе с ней! Но ей уже не так страшно и одиноко... У нее теперь есть Вика...

Наташа встала и подмигнула толстому пенису на парте, словно заигрывая с собственным страхом, и ей показалось, он тоже подмигнул ей в ответ своим единственным глазом...

Рейс Air France Париж—Москва задерживался. Наташа отвела глаза от терминала. Вот самое противное – ждать неизвестно сколько. Она поудобней устроилась в пластиковом кресле возле своего выхода 14 С и достала тетрадку с надписью «Дневник В.Ш.» на обложке. Лучший способ убить время – поразмышлять. Это еще полковник Исаев-Штирлиц открыл. А поразмышлять Наташе было о чем. В Москве ее ждала задачка номер два: Прошков Андрей Александрович, русский бизнесмен. И это задачка посложней падкого на лесть и женщин в красном белье фотографа... Что она знает о нем? Почти ничего. Но все-таки достаточно, чтобы понимать: подготовка должна быть серьезной. Она вспомнила его фотографии, которые показывал ей Виталий Аркадьевич, давая задание. Хорошо сложенный, загорелый, с колючими глазами и подкупающей дорогой белозубой улыбкой. Закрытый, сложный, не подпускающий к себе близко тип состоявшегося мужчины... Наташа открыла дневник на чистой странице, аккуратно проставила вверху номер – 53 и записала:

Андрей П. 37 лет. Бизнесмен. Возглавляет крупный инвестиционный фонд. Скрытен и недоступен. О личной жизни известно только то, что пять лет назад развелся. Сын Иван, 11 лет, живет с бывшей женой в Америке.

П. недоверчив и подозрителен. Часто меняет секретарей и сотрудников. Последние 1,5 года – секретарь Ольга. Это рекорд, так долго еще никто не задерживался. Интересно, почему?

Отличается экстравагантными поступками, один в обществе появляется редко, предпочитает окружать себя «друзьями», кичится деньгами.

Через секретаршу Ольгу, пожалуй, стоит попробовать подобраться к нему.

Взлетающие самолеты все-таки фантастическое зрелище!

Люди изобретают все более совершенные телеги, но сами и не думают меняться.

Объявили посадку! Наконец-то!

Стюардесса, на всех языках с сильным украинским акцентом объясняющая, как следует пользоваться спасательным жилетом, шевелила ртом и руками, словно заводная кукла. Наташа старалась не думать о предстоящем взлете, дабы не искушать задремавший в подсознании страх перед полетом. Она старалась отвлечься, сосредоточившись на какой-то другой волнующей проблеме. Девушка не могла сфокусироваться на голосе стюардессы, только следила за движением ее тусклых крашеных волос. В тот момент, когда она поворачивала голову, они совершали то самое движение, которое Наташа так любила в исполнении Викиной золотистой копны. Конечно же, Викина тяжелая пшеничная волна, заставляющая чаще биться Наташино сердце, не шла ни в какое сравнение с обесцвеченными прядями стюардессы. Но все же этого сходства хватило, чтобы ее сердце снова сладко сжалось, окунув Наташу в воспоминания...