Для разбора анонимки на поэта и прозаика Москаленко Николая Петровича, Рожков прежде всего сходил в ту самую библиотеку, где тот пять лет назад организовал литературную студию, фигурировавшую в письме. Летом студия не функционировала, но в коридоре висел красочный стенд с фотографиями, отражавшими работу и достижения районных писателей. На месте случилась заведующая библиотекой. Она охарактеризовала Москаленко в самых восторженных тонах и эпитетах, что косвенно подтверждало одно из пунктов обвинения обнародованных в анонимке: Москаленко за помощь в организации студии именно на базе данной библиотеки, используя свои связи и служебное положение «пропихнул» в Литинститут ее дочь. Этого Рожков, конечно вслух не высказал, а всего лишь попросил дать ему произведения этого «выдающегося современного писателя». В библиотеки они оказались представлены достаточно широко, и стихи, и проза. Он взял с собой несколько книг и дома на досуге прочитал…

Начинать Рожков решил в «порядке поступления» писем, то есть с Золотницкой. К тому же ее было проще всего вызвать, ведь они работали рядом, в одном здании. Игорь Константинович зашел в кабинет главного куратора районной потребительской торговли и, как можно приветливее улыбаясь, проговорил:

– Нина Николаевна, когда у вас выпадут свободные полчаса-час, зайдите пожалуйста ко мне. Нам надо обсудить некоторые вопросы…

Золотницкая появилась в кабинете Рожкова довольно быстро, не прошло и часа. Рожкову было известно, ей сорок девять лет, что у нее муж полковник в отставке и двое взрослых детей. Несмотря на возраст, внешне она, что называется, смотрелась: рослая, представительная, с тем типом дородности, которая не портит женщину в возрасте. Ко всему она великолепно одевалась. Вот и сейчас на ней оказался дорогой, прекрасно пошитый бордовый костюм, подчеркивающий достоинства ее фигуры, и, скорее всего, сглаживающий недостатки. Со вкусом были подобраны и украшения: большие серьги с изумрудами, такие же изумруды зеленели и в кулоне на золотой цепочке, и на массивном перстне. Лицо, шея… конечно, в какой-то степени кожа выдавала возраст, но чувствовалось, что их обладательница часто прибегает к услугам косметологов, тщательно следит за состоянием того, что не прикрыто одеждой. Так руки у нее тоже выглядели не по годам: холеные, с прекрасно наманикюренными ногтями. Весь комплекс этих мер не мог не дать результата: Нина Николаевна даже при ближайшем рассмотрении казалась на пять-шесть лет моложе, чем ей было на самом деле, ну а на расстоянии она смотрелась еще лучше.

– О, вы уже? – искренне удивился Рожков.

– Думаю, не стоит тянуть с этим вашим делом, – с проникновенной улыбкой проговорила Золотницкая, усаживаясь в кресло напротив хозяина кабинета. – Я ведь в курсе, зачем вы меня пригласили. Только не спрашивайте откуда у меня информация, я все равно не скажу, – улыбка Золотницкой имела хитровато-кокетливой «оттенок». – На меня пришла очередная кляуза, и шеф поручил вам в ней копаться. Не так ли? – теперь она смотрела уже с такой обезоруживающей уверенностью, что Рожков не сразу нашелся, что сказать.

– Да, вы правы Нина Николаевна, – несколько отведя глаза, словно не выдержав ее взгляда, признался Рожков. – Вас верно информировали, на вас действительно пришла анонимка и Николай Иванович поручил мне…

– О, Господи, и не надоело ему!? Сколько раз уже на меня писали и всякий раз без подписи и обратного адреса. Неужто трудно уяснить, что все это бездоказательный поклеп. Нет, ему все хочется что-то раскопать, – уже зло заговорила Золотницкая, и ее лицо как-то сразу потускнело и состарилось. – Ну и что там на этот раз, на сколько миллионов я получила взяток, и на сколько меня советуют посадить?

– Нина Николаевна, поймите меня правильно, я всего лишь выполняю распоряжение Николая Ивановича и не имею целью уличить вас в чем-то. Понимаете, мы должны совместно с вами выработать общую линию поведения, если, не дай Бог, этот анонимщик, или анонимщики обратятся официально, например, в суд, или напишут в газету, или в более высшую инстанцию. Ведь в письме обнародуются некоторые факты, которые могут заинтересовать тех же борзых журналистов из «желтых» изданий. Надеюсь, вы не откажитесь их пояснить. Поймите, я не враг вам, и не хочу им быть.

Последние слова Рожкова имели целью вызвать Золотницкую на большую откровенность, но чтобы и с ней не поссориться и хоть как-то выполнить поручение шефа, который, судя по всему, вознамерился «достать» несимпатичную ему Золотницкую его руками.

– Ну, хорошо, давайте ближе к делу, а то ведь у меня и своих хватает, – подхватила мирный тон Рожкова Нина Николаевна. – Вы правы, будет лучше, если мы все обсудим и забудем. Шеф ведь по-хорошему со мной так ни разу и не поговорил, только эти свои непонятные намеки делал. Знаете, я даже рада, что он это дело вам поручил. Вы ведь человек в нашем серпентарии новый, и ни к какой шайке не принадлежащий. Так что, спрашивайте Игорь Константинович, я готов ответить на все интересующие вас вопросы, – Золотницкая говорила доверительно и смотрела дружелюбно.

Насколько она искренна Рожков, несмотря на весь свой жизненный опыт определить не мог, ибо собеседница оказалась чересчур «тертым калачом».

– В этом письме вам в вину прежде всего вменяют то, что вы небескорыстно содействуете открытию магазинов, всевозможных палаток и прочих торговых точек, даете разрешение торговать на продовольственных рынках… Ну, в общем содействуете в основном кавказским торговцам, как одиночкам, так и целым семейным кланам. Как вы это прокомментируете. Впрочем, если вы не хотите отвечать, я не настаиваю, – Рожков смотрел выжидательно.

– Ну что вы. Если я вот так сразу откажусь отвечать, вы же будете иметь все основания поверить тому, что там написано. А я не хочу, чтобы у вас сложилось такое мнение, – на этот раз невесело усмехнулась Нина Николаевна. Чуть подумав, она спросила. – А значит конкретно, сколько и у кого я взяла взяток, и что за них позволила открыть… про это ничего не пишется?

– Примеров с конкретными фамилиями нет, но приведены, если так можно выразиться, общие тенденции. Указано, что на территории расположенного рядом с Управой Пассажа, чуть не все торговые места вами отданы армянам, на торговом рынке возле станции метро восемьдесят процентов тех же мест отданы азербайджанцам, почти все мелкие и средние продовольственные, промтоварные и хозяйственные магазины тоже принадлежат либо азербайджанцам, либо армянам. Так же пишется, что вы препятствуете торговле на том же рынке русским, москвичам-пенсионерам, желающим торговать продуктами, собранными со своих дачных участков, жителям Подмосковья и ближайших сопредельных областей, привозящих свою сельхозпродукцию. Нина Николаевна, что вы на все это скажете? – Рожков приложил определенное усилие, чтобы его голос звучал как можно более нейтрально, хотя его так и подмывало перейти на «прокурорский» тон.

– Игорь Константинович, вы курите? – совершенно неожиданно прозвучал вопрос Золотницкой.

– Да… А что? – несколько «сбился с ритма» Рожков.

– Дайте пожалуйста закурить, – как-то жалобно-просяще прозвучала просьба не в унисон ко внешности этой властной и успешной женщины.

Рожков достал пачку сигарет, протянул собеседнице и тут же предупредительно щелкнул зажигалкой.

– Спасибо, – поблагодарила Золотницкая прикурив. – Я вообще-то курю крайне редко, когда волнуюсь сильно, чтобы успокоиться, – несмотря на признание на ее лице не просматривалось никаких следов особого волнения, скорее сосредоточенность и интенсивная работа мысли. Несколько раз затянувшись и выпустив дым она, наконец, заговорила. – Знаете, а я частично признаю то, что там написано. Глупо отрицать то, что есть на самом деле. Действительно в Пассаже торгуют в основном армяне, а на рынке азербайджанцы, и магазины в основном им принадлежат. Но так не только у нас в районе, так по всей Москве. Вы же не будете отрицать этого, что наш район чем-то выделяется? – Золотницкая вновь затянулась. – А это значит, что надо привлекать не одну меня, а всех чиновников, занимающихся потребительской торговлей, вплоть до тех, кто сидит в мэрии.