Первое лицо. Правительство и администрация. Партии и парламент. Столицы и регионы. Силовики и бизнес. Интеллигенция и Церковь. Что у нас за система, на чем она стоит и куда движется. Реформы и вертикаль власти. Демократия и коррупция. Кто тут хвост и кем он вертит? Харизма власти и ее отсутствие. Команда и жены. Кадры решают все.

Мы все, живущие на этой планете, разные. Не в том смысле, что у нас разные гены. Разные они по определению, и даже соотношение генов, доставшихся нам от разных первобытных предков: кроманьонцев, неандертальцев, андроньевцев, не исключено – «хоббитов» с острова Флорес, разное, но общее потомство мы все дать можем. Хоть бушмены с шотландцами, хоть папуасы с сибиряками. Примеров тому несть числа. Чистокровные народы и расы – нонсенс и чепуха. Все без исключения с кем-нибудь смешивались бесконечное количество раз. Кого догнал, на том женился. Большой привет Чемберлену, Гитлеру и прочим блюстителям расовой стерильности от современной генетики. Но не об этом речь. На свете около семи с половиной тысяч языков, не считая диалектов. Огромное количество культур. Немалое, хотя и обозримое, – цивилизаций. Сравнительно немного государств – менее двух сотен. И уж совсем немного систем правления. Но все имеют разную историю. Некоторые – общую на каких-то этапах, после которых они разошлись – на время или навсегда. Другие «встретились» сравнительно недавно. У каждой страны и каждого государства (что далеко не одно и то же) свой исторический путь. Но каждый народ уверен, что его собственный путь – лучший из возможных. Народ этот может быть завоеван или ассимилирован. Может покорить других и ассимилировать их. Или покорить и быть ассимилированным теми, кого завоевал, – есть прецеденты. Перейти на другой язык и принять другую культуру, обычаи, религию – в том числе добровольно. Культурная, религиозная или политическая конвергенция отнюдь не обязательно является следствием войны. В конечном счете всегда в итоге встречи чего-то разного образуется новое, смешанное, опирающееся на корни, восходящее ко всем тем, кто это новое породил. Именно в этом бесконечном, не имеющем временных рамок и границ разнообразии залог выживания человечества как вида. Причем к системам государственного устройства это относится в полной мере. Бессмысленно требовать от страны – любой страны, чтобы она копировала чужую систему, как бы хороша она ни была. Что говорили древние евреи о том, чтобы не наливать новое вино в старые мехи? Хотя кто это помнит и кого чему библейские мудрости научили…

В любом случае бессмысленно, живя в Москве, полагать, что в России можно со стопроцентной точностью скопировать опыт государственного устройства Франции, Сингапура или США. Можно назвать государственные и муниципальные должности теми же словами, что на Западе: президент, премьер-министр, мэр. Хоть канцлер или великий кормчий, не в том суть. Основа государственной системы остается собой, вне зависимости от того, подо что именно страна мимикрирует на современном этапе ее развития. Именно поэтому, вне зависимости от того, называется ли высшее должностное лицо в России президентом, генеральным секретарем или государем императором, оно имеет все функции, полноту власти, бонусы, проблемы и замашки главы империи. То есть с поправкой на моду и технологический прогресс выглядит как император, ведет себя как император, воспринимается населением и соседями как император – и по сути своей этим императором и является. Или не является, поскольку этому статусу, с точки зрения окружающих, не соответствует. После чего, в зависимости от эпохи и состояния нравов, получает табакеркой в висок, идет на расстрел вместе «со всей фамилией», отправляется на дачу под домашний арест, уходит в отставку рекламировать пиццу или иным способом сдает державу, скипетр и ядерный чемоданчик, освобождая трон и кресло верховного главнокомандующего. Совершенно неважно, воображает этот «лузер» себя мальтийским рыцарем или борцом за права «братьев-славян», внедряет кукурузу в Заполярье или сухой закон, отменяет часовые пояса или закон всемирного тяготения. Баловство, неприличное с виду и вредное как для страны, так и для будущего носителя верховной власти и его ближайшего окружения, не прокатывает в любую историческую эпоху. Статус гиперактивного чудака убийственен для верховного правителя. Уж если сел на трон, совершенно неважно, случайно или по заслугам, так делом надо заниматься. Быть отцом народа, а не строить из себя невесть что, хоть с твиттером и фейсбуком, хоть без них. Продвинутых пользователей в стране пруд пруди, а президент один, и требования к нему совсем другие, чем до того момента, как он им стал. Публичность первого лица играет здесь дурную роль: не зря столь часто великие, по мнению потомков, правители – это тираны, не подлежащие обсуждению при жизни, а иногда и после. Делать и говорить глупости – нормальное свойство человеческой натуры, но что прощается быку, того не простят Юпитеру. Увы.

Россия как империя и президент как император замечательно объясняют интригу рокировки со сменой власти, которая изрядно изумила страну осенью 2011 года. Выбор младшего соправителя как наследника – когда и если он с этой ролью справится – нормальный ход в условиях отсутствия династической преемственности, ничем особенным не отличающий Владимира Путина от Октавиана Августа. Ну, а не справится – пусть не обессудит. Впрочем, в современных отечественных реалиях и обижаться не на что. Один срок правления третьим президентом полностью выбран, а отказ идти на второй, поставивший в тупик даже самых доверенных лиц из ближнего круга и с редкостной бесхитростностью объясненный «мы так с самого начала договорились», – вещь добровольная. Количество тестостерона, необходимое для того, чтобы рисковать стать первым без поддержки привычного патрона, сильно отличается от того, которое необходимо для действий под его прикрытием, особенно если под этим прикрытием прошла большая часть жизни и карьеры. Потом можно сколько угодно рассказывать стране, семье и друзьям о причинах судьбоносного решения – ты был соправителем, роль сыграна, спектакль ушел на новый круг. Империя диктует свои законы смены власти.

Соправитель как проект в российской истории имеет не только римские, но и самые что ни на есть отечественные корни: сдача Иоанном Васильевичем всей полноты власти в стране Симеону Бекбулатовичу упоминается в стандартном курсе средней школы, да и Петр Алексеевич частенько баловался временной передачей своих функций приближенным. Как представляется, случай Дмитрия Анатольевича не по этой части. Иван Грозный и Петр Великий ни о какой передаче власти кому бы то ни было всерьез не задумывались, эксперименты проводили демонстративно и нарочито топорно, дабы никто не усомнился. Конституционными же нормами оба они за отсутствием таковых не баловались. Медведев получил власть всерьез, и как он ей распорядился, по большому счету, – его вопрос. Он оказался верен взятым на себя ограничениям – честь ему и хвала. Не многие, в том числе из возможных претендентов на тот же пост (воздержимся от фамилий), в аналогичной ситуации выполнили бы свои обязательства. Последнее вовсе не обязательно было бы хуже для страны, но куда как худо для стандартов поведения политической элиты, и без того далеких от идеала. Бессмысленно гадать, какой оборот приняла бы российская политическая жизнь, если бы на президентских выборах 2012 года Медведев и Путин вступили в честное соревнование. Честное по определению, поскольку оба члена тандема обладали более или менее равными возможностями, а раскол российской элиты в любом случае налицо, и чем он обернется, еще большой вопрос. С момента объявления о том, что президент Медведев не будет баллотироваться на второй срок, его группа поддержки умножена на ноль, однако отставка министра финансов Кудрина продемонстрировала, что и соперники «медведевских» далеки от абсолютного торжества. Вариант открытого соревнования между двумя головами властного Тянитолкая был сравнительно понятен его потенциальным участникам. Вариант второго срока президентства Медведева более или менее разыгрывался по ролям. Вариант распределения ролей на третьем сроке президентства Путина казался его команде понятным, но, как выяснилось, многим лишь казался. Последнее полностью соответствовало его фирменному стилю, при котором любые знаковые назначения или отставки не просчитываются сторонними наблюдателями до самого конца.