Однажды вечером, когда я уже вся с ног до головы обмазалась ночным кремом, в моей квартире раздался телефонный звонок.
– Слушаю, – сказала я недовольным голосом – мне пришлось обмотать трубку телефона полотенцем – на моих руках лежал сантиметровый слой жирнющего питательного крема.
– Это Зинаида Иосифовна? – приятный грудной голос проворковал мне прямо в ухо.
– А кто же еще? – так же недовольно ответила я. – Кто это?
– Зинаида Иосифовна, это вас беспокоит некто Вильбрант Давид Семенович. Я юрист, – грудной голос был профессионально-вкрадчив. Я насторожилась.
– Юрист? Какие юристы звонят по ночам? Уважаемый, вы бы придумали что-нибудь поинтересней, – почти проорала я в трубку, но голос был настырным. Он проворковал, ничуть не испугавшись моего гнева:
– Прошу вас, выслушайте меня. Это же в ваших интересах. Дело в том, что я действую по указанию Александра Владимировича. – Я озадаченно молчала, пытаясь сообразить, о ком идет речь. Голос мне неожиданно подсказал правильный ответ: – Сашок. Так, кажется, он любил именовать себя в некоторых кругах…
Я не дала ему закончить:
– Сашок? Что с ним? – в моем голосе, видимо, было столько неподдельной тревоги, что его голос стал намного мягче, чем даже был до сих пор.
– С ним? С ним ничего. К сожалению, в его положении уже ничего измениться не может. А вот для вас у меня есть хорошие новости. Но мне не хотелось бы сообщать их вам по телефону.
Я почему-то разволновалась и теперь лихорадочно стирала с рук масляный крем небольшим махровым полотенцем. Крем размазывался, прилипая к полотенцу большими жирными кусками, и шлепался на пол аккуратными тягучими кучками. Я еще больше разнервничалась и теперь металась вокруг телефона, словно полоумная, размазывая крем по всему, к чему я прикасалась. Телефон пострадал больше всех – почти весь слой крема, который был предназначен для моих рук, перекочевал на его отливающие глянцем, старинные бока. Увитый шелковой нитью шнур этого антикварного предмета был весь в жирной, но приятно пахнущей мази, которая обходилась мне в двести долларов за крошечную фарфоровую баночку.
Но мне было на это наплевать.
– Говорите же, говорите мне все по телефону, – снова заорала я, – какая разница.
Но голос был непреклонен.
– Нет. Давайте поступим так. Я могу приехать к вам в любое удобное для вас время.
– А прямо сейчас можете? – завопила я в трубку. – Мне прямо сейчас удобно.
– Отличное предложение. Я как раз хотел просить вас об этом. Все же, неурочное время… – собеседник явно обрадовался. – Я буду у вас минут через двадцать. – И телефон отключился. Меня всю лихорадило. Господи, Сашок! Что там стряслось? Я все еще машинально продолжала стирать крем с рук, и он наконец впитался в кожу. Или просто размазался по ней. Но это меня сейчас волновало меньше всего на свете. Я ринулась в ванную, и через пять минут на мне не было и следа этого жирного кошмара. Я привела в порядок волосы, надела свежий атласный халатик, а грязное, перепачканное кремом белье засунула в корзину. Все это я делала словно заведенная, автоматически и совершенно бездумно. Мой мозг был сейчас занят решением одной единственной задачи. Но вскоре поняв, что без дополнительной информации у меня ничего не получится, я внезапно успокоилась. «Так. То, что где-то там произошло, я и так скоро узнаю. И зачем, спрашивается, заранее портить нервы?» – повторяла я самой себе. Это помогло, и я смогла переключиться на другие текущие проблемы.
Часы показывали четверть десятого. Я пошла на кухню и включила чайник – гость все-таки. Чай, кофе, печенье – все как положено. И тут меня осенило. Он же не спросил у меня самого главного – моего адреса! Эта мысль пришла мне в голову совершенно неожиданно, но от этой ее ошеломляющей неожиданности у меня вдруг подкосились ноги, и я медленно опустилась на табурет, очень кстати стоящий посреди кухни. «А ведь точно! Он же даже не спросил, где я живу. И код на подъезде, – размышляла я, глядя перед собой почти невидящим взглядом. – А вдруг это какой-нибудь бандит?» Запоздалый вопрос, который я задала себе, уже ничего не мог решить – в дверь позвонили. Я посидела еще пару секунд и пошла открывать. За дверью стоял вполне респектабельный, невысокого роста, кругленький человечек. На нем было очень дорогое – уж я-то в этом разбиралась! – коричневое летнее пальто, отделанное кантом из стриженой норки, и коричневая же шляпа. Пальто, на мой взгляд, было вещью раритетной, редчайшим экземпляром, достойным гардероба самого Эркюля Пуаро, прославившегося на весь мир не только поразительным умом, но и замашками настоящего франта.
«Нет. Не бандит», – подумала я, и жестом пригласила его следовать за мной. Человечек аккуратно поставил на пол пухлый кожаный портфель, разулся, снял шляпу и свое удивительное пальто и тщательно расчесал густые, слегка тронутые сединой волосы. Он был весь такой ухоженный и, я бы даже сказала, какой-то напомаженный, что ли. «Точно не бандит, – окончательно успокоилась я, – бандиты не расчесываются в прихожих, перед тем как прикончить свою жертву». Эта мысль придала мне уверенности, и я предложила гостю пройти в кухню.
– Чай, кофе? – спросила я. Он молча разглядывал меня и, словно не услышав моего вопроса, сказал негромко, вроде бы как самому себе:
– Да, я понимаю Александра Владимировича. М-да. – И только после этого он взглянул мне в глаза и ответил: – Кофе, пожалуйста. Без сахара – у меня диабет.
Он расположился за столом так, словно бы находился у себя в конторе. Разложив на кухонном столе стопку бумаг, он наконец угомонился и объявил:
– Давайте знакомиться. Как я вам уже сообщил, меня зовут Давид Семенович. Я – ближайший друг и душеприказчик Александра Владимировича Навроцкого, известного вам как Сашок, – человечек усмехнулся. – Ах, старый шалун, до последнего дня остался настоящим мужиком. – Человечек пожевал губами и снова стал серьезным. – Но это сейчас не имеет значения. Итак, я не только являюсь старинным другом означенного выше человека, но я еще по совместительству нотариус, – и он многозначительно посмотрел на меня из-под позолоченных очков. Я молчала и ждала, что произойдет дальше. – Прошу прощения за поздний визит, но дело, по которому я вас сегодня побеспокоил, должно быть закончено именно этим числом, а днем у меня, к сожалению, была масса клиентов в моей нотариальной конторе. Так что, еще раз прошу простить, – человечек высказал мне это все совершенно нейтральным тоном, так, словно бы читал цены в каталоге одежды, которая вовсе его не интересовала. Поэтому его извинения я пропустила мимо ушей и нетерпеливо заерзала на стуле, все еще недоумевая, что ему от меня надо. Заметив это, человечек наконец перешел к делу: – Незадолго до своей кончины Александр Владимирович оставил несколько распоряжений, которые касаются вас, уважаемая Зинаида Иосифовна, – здесь человечек снова многозначительно глянул на меня и, выдержав солидную паузу, перешел, наконец, к делу. – Мой друг, будучи в здравом уме и твердой памяти, обязал меня сообщить вам ровно через один месяц после его смерти, день в день, следующие факты и обстоятельства. – Нотариус торжественно взял в руки самый верхний лист бумаги, стопку которой он столь тщательно разложил на столе, и, голосом глашатая, читающего царский указ, произнес: – Я, Александр Владимирович Навроцкий настоящим завещаю Зинаиде Иосифовне Воронцовой все мое движимое и недвижимое имущество, которое состоит из… – И тут нотариус огласил длиннющий список, который я уже где-то слышала. Слушая этого кругленького напомаженного человечка, я вдруг поймала себя на мысли, что просто наблюдаю за происходящим, не принимая в нем никакого посильного участия. Я словно бы смотрела какой-то фильм, события которого разворачивались вокруг меня, никак меня не касаясь и не задевая. Но постепенно мой мозг стал включаться в эту навязанную мне извне игру, и я начала осознавать, что это не кино и не игра. А все, что сейчас происходит со мной и вокруг меня – это самая настоящая действительность. Мало того, я в этой действительности постепенно превращаюсь в главную героиню. И в моем мозгу вдруг всплыл один из вечеров, когда Сашок взволнованно и торжественно вот почти таким же голосом, как сейчас и этот забавный человечек, перечислял мне все свои неисчислимые богатства. Я продолжала сидеть напротив неожиданно свалившегося мне на голову нотариуса, глупо улыбалась и качала в такт его словам головой, словно китайский болванчик. Но теперь я его почти не слышала. Воспоминания яркими картинками, словно в мультяшном комиксе, крутились у меня перед глазами. Внезапно и совсем невпопад я вдруг очнулась и, бесцеремонно прервав речь моего вечернего гостя, спросила:
