Это чувство наводило на мысль, что ее тело подключили к передатчику электрического тока и какой-то хулиган постепенно увеличивает напряжение в сети. Пульсирующая теплая волна скатилась на живот, затем на бедра. Ирину охватила досада. Это совсем не то, на что надеется молодая женщина, получившая приглашение на вечер. Ирина понимала, что ее грудь не пылает красным, как семафор на железной дороге, однако следует признать, что контраст с чопорной иллюстраторшей, которой она всегда была, сейчас представляет колоссальный.

Ирина осторожно повернулась и посмотрела прямо на бильярдный стол, решив, что в ее положении не стоит позволять волосам растрепаться. Рэмси, похоже, ничего не замечал. На лице застыло выражение предельной концентрации, она даже забеспокоилась, не плохо ли ему; со стороны его позерство выглядело не ахти как, но, видимо, после косячка Рэмси ничем другим не занимался, так бы он поступил и в том случае, если бы она отказалась принять его приглашение.

Все же он мельком бросал на нее взгляды, желая получить подтверждение, что ослепительные удары сделаны не зря. В конце концов, Рэмси заслуживал похвалы, по какой еще причине взрослый мужчина может вести себя как восьмилетний ребенок, если не в надежде на восхищение. Забавно, что до этого момента она не замечала его. Не в том смысле, в каком воспринимала его раньше – как свидетель, описывающий полиции точные приметы: рост, цвет волос, а в самом прямом и правильном смысле – ведь Рэмси Эктон совершенно удивительный человек.

Поразительный.

На самом деле он головокружительно – умопомрачительно! – привлекателен.

Это прежде было не так явно, но сейчас ее глаза расширились, зрачки превратились в темные точки в центре. Возможно, незаметный со стороны, этот внутренний переворот поразил Ирину.

Если она сейчас не поцелует Рэмси, то определенно умрет.

– Надо выполнить удар, чтобы прочувствовать, – произнес Рэмси, по-прежнему стоя по ту сторону стола. Это была первая произнесенная им за полчаса фраза.

Будучи ребенком, Ирина пугалась диких криков школьников, несущихся по коридорам, неприятных высказываний в ее адрес о том, что у нее лицо как у осла. Она пронесла эту тревогу по всему жизненному пути до самого конца университета, так и не заставив себя произнести слова объяснения, которые знала. Когда ее друзья-мужчины превышали скоростной рубеж, она позволяла себе раздражительность. Внезапно Ирина вспомнила, как с тем же беспокойством ждала звонка Лоренса после того, как они первый раз провели ночь вместе, и боялась, что он никогда не позвонит.

В своей профессиональной деятельности Ирина привыкла к разным поворотам судьбы, но всегда спешила открыть конверт с уведомлением из издательства, поскольку там могло содержаться требование забрать работы – результат шестимесячного кропотливого труда. За время жизни в Лондоне она пережила страх во время взрыва, устроенного Ирландской республиканской армией, хотя до этого все нагнетающие ужас репортажи о произошедших в разных местах взрывах казались далекими, не имеющими к ней отношения.

Суть в том, что, как и большинство людей, Ирина не была чужда страха.

Она понимала, какой смысл люди вкладывают в это слово. Но, как оказалось, истинный смысл был скрыт от нее до 2:35 6-го – нет, уже 7 июля 1997 года. Никогда прежде она не была так панически напугана.

Ирина решила повиноваться. Ее воля молчала, по крайней мере та самая сила воли, которая тонким голосом заставляла положить грязную одежду в корзину для белья или поработать в студии еще один час, когда она уже плохо видела от усталости.

Но существовала и еще одна воля, то чувство, которое исходило не от нее, но все же принадлежало ей. Сейчас это более сильное чувство взяло управление на себя. Попав под его затмевающее влияние, Ирина была не в состоянии принимать решения самостоятельно. Она ничего не делала; это желание само созрело в ней.

Ирина двинулась вперед, к Рэмси, понимая, что в любую минуту может упасть и причиной тому будут высокие каблуки, марихуана или коньяк. Неуверенность в движениях сидела у нее в голове, как боль при воспалении уха.

Вероятно, такое случалось с пилотами истребителей, особенно до появления навигационных приборов, когда они, не представляя, где верх, где низ, на всей скорости врезались носом в землю. Даже в нашу эпоху надежных альтиметров пилот-любитель может неверно считать показания приборов на панели и направить машину в стену дома. Не прислушиваясь к голосу интуиции, подсказывающему, в каком направлении верх, полагаясь лишь на визуальные ориентиры, безусловно, можно прийти к фатальному падению.

Ирина шла к Рэмси, чья стройная фигура сейчас была очерчена тонким белым контуром, словно вырезанная из журнала фотография, и все произошедшее за сегодняшний вечер постепенно вставало на свои места. Рэмси воспользовался тем, что Лоренса нет в городе. Он ослепил ее восхитительным ужином, хитро разбавленным историями с сексуальным подтекстом из подросткового периода жизни. Он напоил ее – старая как мир комбинация, любимая женщинами, не желающими брать на себя ответственность. И наконец, наркотики. Он заманил ее в свой дом, где представил в лучшем свете свое мастерство игрока, в надежде, что она ослепнет от близости к звезде. И теперь: «Надо выполнить удар, чтобы прочувствовать». Гамбит. Пешку пожертвовали. Рэмси казался ей наивным? Это она наивная, ветреная и пустоголовая дурочка, упавшая в объятия совратителя, как наливное яблочко с деревца.

Ирина слишком поздно раскрыла его хитрый замысел. Она уже не может оторвать глаз от его губ, околдованная взглядом его серо-голубых, волчьих глаз, чтобы там ни говорила Бетси. Ирина стояла перед ним, опустив руки, готовая принести себя в жертву.

Рэмси протянул ей кий.

– Я уже подготовил удар. Красный в центральную лузу.

«Да, чертенок, ты уже все подготовил», – подумала Ирина.

Согнувшись над столом, он продемонстрировал ей наилучший способ забить шар. Ирина последовала примеру. Пока он бормотал ей, что после удара не надо «оттягивать назад», она глубоко выдохнула пары табака и алкоголя, собираясь с силами. Рэмси потянулся к ней, желая помочь найти верный угол.

Вопреки данной инструкции, рука непроизвольно пошла назад. Пытаясь исправить ошибку, он в педагогических целях накрыл ее руку своей. Повернувшись, к своему удивлению, Ирина увидела на лице выражение глупой растерянности.

Наконец, до Ирины дошло. Алекс Ураган Хиггинс? Ронни Ракета О’Салливан? Джимми Вихрь Уайт? Несомненно, все мастера снукера были немного хулиганами. Они пили, курили, волочились за женщинами; никогда не задумывались, прежде чем «загнать в силки очередную птичку». Ничего удивительного, что, затянувшись косячком, Рэмси припадал к бутылке, а потом и к женщине. Но в какой-то момент его пути с конкурентами разошлись. Рэмси Эктон отличный парень. Может, он счел ее привлекательной; за это она не в силах его осуждать. Но Ирина считала, что отношения должны быть как звуки – приятными и постоянными, а Рэмси приятель Лоренса.

Если кому-то и надо кого-то поцеловать сегодня вечером, то она поцелует Рэмси. Заставит себя забыть о таком важном моменте, как присутствие в ее жизни Лоренса, – перспектива чреватая последствиями. Рэмси, скорее всего, никогда бы о ней не подумал в таком смысле. В какой-то мере она рисковала испытать то же унижение, которое испытала Эстель, скинувшая с себя майку перед вещавшим о велосипеде подростком.

Все же это непростое решение. Напившись, люди поздно ночью часто совершают поступки, за которые, смущенно посмеиваясь, извиняются утром. Ее цель – свести к минимуму все риски. Ирина понимала, что стоит на развилке дорог, возможно одной из самых важных в ее жизни.

– Да, чуть не забыла, – произнесла она с улыбкой и пошатнулась. – С днем рождения.

В замке повернулся ключ, и сердце бешено забилось.

– Ирина Галина! – Нет, это не прозвище. Чтобы подчеркнуть поэтичность русского языка, мать Ирины выбрала для рифмы второе имя Галина. Лоренса очень веселило это сочетание звуков, похожих на выстрел из двустволки. Сегодня он еще из холла услышал, как она напевает песенку, словно пребывает в том возрасте, когда восторгаются шоу «Улица Сезам».