Он вспоминал, как после окончания Дурмстранга с уже почти сформировавшейся идеей о борьбе за превосходство магов, которая была очень популярна во времена его ученичества, отправился в путешествие. Как в Англии в доме своей дальней родственницы встретил юношу на год младше его, который только что закончил Хогвардс. Как этот парень с самыми невероятными голубыми лучистыми глазами и задорной улыбкой разделил его мечты. Они общались несколько месяцев и постепенно стали друг для друга всем. Родители Гелерта умерли, ещё когда он заканчивал последний курс школы, богатством он не обладал, но на жизнь вполне хватало. Никто не мог указывать будущему Великому-Борцу-За-Господство-Магов, с кем он должен связать свою жизнь, и юные маги решили объявить о своём партнёрстве сразу после того, как в семье его избранника закончится траур по недавно умершей матери. А пока провели один очень древний и сложный ритуал, связавший двух любящих друг друга партнёров навеки, тогда им это показалось очень романтичным. Знал бы он тогда, во что выльется эта романтика. Брат жениха с первого взгляда невзлюбил Гелерта. Сестра напоминала скорее очень тихую и незаметную мышку, чем пятнадцатилетнюю девушку. Грин-де-Вальд, приученный в Дурмстранге не совать свой нос в чужие семейные тайны, не стал расспрашивать любимого, что произошло в их семье. Он посчитал, что, если тот захочет поделиться тайной с ним, то сам расскажет. Пожалуй, это были последние по-настоящему счастливые дни в жизни Гелерта. Кто же знал тогда, что простая словесная перепалка между ним и этим назойливым щенком – младшим братом его жениха – выльется в магическую дуэль, в которой погибнет их сестра. Он даже не знал толком, кто попал в неё заклятием и попадал ли вообще. Может быть, её убила стихийная магия. Гелерт тогда сбежал, чтобы не видеть полные боли и вины глаза любимого, и… боялся встретиться с ним целых два года. Но потребность видеть его была настолько велика, что юный дурмстранговец придумал для себя двойника своего жениха, которому поверял свои мысли и намеренья. Желание загладить вину привело к тому, что юноша решил создать для любимого тот мир, о котором они мечтали вдвоём. Добиваться политической власти законным путём девятнадцатилетнему парню показалось слишком долгим и малоэффективным процессом, он не хотел становиться Министром Магии всей магической Европы к пятидесяти годам. Это в то время вообще казалось ему глубокой старостью. Так появилась его организация, в которую поначалу входили его школьные друзья и однокурсники, а позже и члены их семей, друзья друзей… а потом, когда несогласные с их попыткой «потеснить» законную власть от «кормушки» противники жестоко убили несколько членов семей его сторонников, возникли «Ночные волки». В эти отряды входили родственники убитых магов. Где-то они перегнули палку, лояльные правительству маги начали репрессии, «волки» ответили террором. К движению прибилась всякая любящая кровь и поживу шушера. Обе стороны вовлекли в свой конфликт магглов, а у тех были свои интересы, и… пошло-поехало. Разве мог предполагать юный чистокровный максималист, до этого сталкивавшийся с магглами только в глухих деревнях, обслуживавших Дурмстранг, в какую кровавую войну выльется его мечта о «справедливой империи», в которой правят благородные маги, а магглы как низшие существа благоговейно и безропотно подчиняются своим хозяевам. Гелерт уже был замешан во всё это по самое не хочу, когда все-таки набрался смелости и встретился с любимым, но… разговора не получилось. Нет, партнёр не обвинял его в смерти сестры, и юный предводитель «волков» вздохнул с облегчением. Но и от разговоров о былых планах тот просто уходил. По правде говоря, Гелерт особо на них и не настаивал, так как, едва увидев такой любимый взгляд и улыбку, он просто потерял голову, и… они не выходили из номера гостиницы, в которой остановились, целую неделю. Старик печально улыбнулся сладко-горьким воспоминанием. А потом… потом партнёр попытался убедить Грин-де-Вальда, что их детские мечты были заблуждением, но выражался при этом настолько неконкретно, что Гелерт просто отмахнулся от его слов, свалив всё на перенесённый любимым стресс от смерти сестры и разрыва с братом. Так они тогда и расстались – ни с чем. Потом, конечно, оба узнали, что находятся по «разные стороны баррикад», и ещё долго пытались перетащить друг друга каждый на свою сторону. Последняя такая встреча состоялась накануне войны, когда им обоим было уже за тридцать, и кончилась болезненным разрывом, почти дуэлью. Но Гелерт даже тогда никак не мог поверить, что все его фантазии о мечтах и желаниях партнёра было лишь иллюзией, самообманом, он всё ещё надеялся, что тот опомнится. А потом была битва, и Грин-де-Вальд не смог послать в любимого человека Смертельное проклятие. Долгое время в тюрьме его согревала мысль, что и тот не смог этого сделать, да и за два месяца до дуэли не выдал. И тогда Гелерт сам себя заточил в Нурменгарде в ожидании суда и казни. В том, что после всего произошедшего его не оставят в живых, он не сомневался, но… кто-то из древних пердунов старинного Совета Лордов определил, что проведённый ими когда-то ритуал Партнёрства уничтожит его «супруга», если они подвергнут поцелую дементора Грин-де-Вальда, а этого «благодарное» Магическое Сообщество не могло допустить. Не-ет! Благородный Светлый Волшебник Альбус Дамблдор, победитель Страшного Тёмного Лорда Грин-де-Вальда должен был остаться в живых! И Гелерта оставили в пожизненном заключении, лишив почти всей магии. Лучше бы убили. «Благородные победители» заставили его смотреть, как Поцелуй получают его верные друзья и соратники… Последним из них был Влад Зоррейн – его лучший друг. И старый маг до сих пор помнил посланную им ободряющую улыбку, перед тем как дементор… в груди Гелерта всё горело огнём, дыхания не хватало, и он с трудом заставил себя успокоиться: «Влад ни в чём меня не винил, он понимал, что для меня такая жизнь будет хуже пытки, и пытался поддержать даже перед смертью. Значит, его маленькая дочка осталась в живых, и они с матерью даже сохранили тот домик во Франции. Мда-а, а теперь мне в глаза с надеждой смотрела внучка Влада и её сыновья. То-то мне казалось, когда я видел Зигфрида, что эти серые глаза мне знакомы, как и упрямое выражение лица. Бычье упрямство – семейная черта Зоррейнов», - старик заставил себя подняться и выйти из комнаты. Гелерт Грин-де-Вальд никогда не прятался от своей вины и обязательств перед друзьями… пускай даже мёртвыми. Он нашёл в хранилище Омут Памяти, собрал в него некоторые из своих воспоминаний и отнёс сидевшим в гостиной Зигу и Тео:

- Вот. Это то, что я помню о вашем прадеде. Советую посмотреть, прежде чем судить его как преступника. Где ваша матушка?

- Спит, Зигфриду удалось её успокоить, - Теодор переглянулся с внезапно «воскресшим» братом и они потянули к себе Омут Памяти, но старый маг придержал их.

- Пока вы ещё с нами, я хочу кое-что сказать. Насколько я понял из ваших вчерашних разговоров, управляющего французским отделением Гринготса зовут Монквар?

- Да.

- Я дам вам письмо к нему. Он обязан кое-чем мне и вашему прадеду, - Гелерт преуменьшал. Мало кто знал, что Грин-де-Вальда втайне поддерживали гоблины, и он пользовался довольно внушительным кредитом в Гринготтсе, а представителем этих существ в его ставке как раз и был довольно молодой по меркам гоблинов Монквар. Перед последней битвой Гелерт, опасаясь поражения, отдал распоряжение расплатиться с гоблинами, и потом на допросах ни он, ни его соратники не выдали участия этого народа в войне на их стороне. Учитывая настрой победителей, это как минимум предотвратило очередную войну гоблинов и магов, которую первые ввиду своей малочисленности обязательно бы проиграли. Так что меньшее, что мог сделать Монквар – это помочь потомкам Зоррейна вернуть себе семейное достояние.

А в Хогвардсе между тем заканчивался первый на этой неделе учебный день. По довольно предсказуемому стечению обстоятельств, полностью обусловленному расписанием, у шестых курсов Гриффиндора и Когтеврана только что закончились занятия по Трансфигурации. Уставшие после «весёлых» выходных Гарри и Герми, едва передвигая ноги от усталости, ползли к выходу, чтобы добраться до Гриффиндорской башни и хоть часок поспать перед подготовкой уроков и дополнительными тренировками, когда услышали сзади знакомый чуть суховатый голос их декана с почти незаметным шотландским акцентом: