IV Цветы мои! Не всякий мог Узнать, что сердцем я продрог, Не всякий этот холод в нем Мог растопить своим огнем. Не всякий, длани кто простер, Поймать сумеет долю злую. Как бабочка – я на костер Лечу и огненность целую. V Я не люблю цветы с кустов, Не называю их цветами. Хоть прикасаюсь к ним устами, Но не найду к ним нежных слов. Я только тот люблю цветок, Который врос корнями в землю, Его люблю я и приемлю, Как северный наш василек. VI И на рябине есть цветы, Цветы – предшественники ягод, Они на землю градом лягут, Багрец свергая с высоты. Они не те, что на земле. Цветы рябин другое дело. Они как жизнь, как наше тело, Делимое в предвечной мгле. VII Любовь моя! Прости, прости. Ничто не обошел я мимо. Но мне милее на пути, Что для меня неповторимо. Неповторимы ты и я. Помрем – за нас придут другие. Но это все же не такие — Уж я не твой, ты не моя. VIII Цветы, скажите мне прощай, Головками кивая низко, Что не увидеть больше близко Ее лицо, любимый край. Ну что ж! пускай не увидать. Я поражен другим цветеньем И потому словесным пеньем Земную буду славить гладь. IX А люди разве не цветы? О милая, почувствуй ты, Здесь не пустынные слова. Как стебель тулово качая, А эта разве голова Тебе не роза золотая? Цветы людей и в солнь и в стыть Умеют ползать и ходить. Х Я видел, как цветы ходили, И сердцем стал с тех пор добрей, Когда узнал, что в этом мире То дело было в октябре. Цветы сражалися друг с другом, И красный цвет был всех бойчей. Их больше падало под вьюгой, Но все же мощностью упругой Они сразили палачей. XI Октябрь! Октябрь! Мне страшно жаль Те красные цветы, что пали. Головку розы режет сталь, Но все же не боюсь я стали. Цветы ходячие земли! Они и сталь сразят почище, Из стали пустят корабли, Из стали сделают жилища. XII
И потому, что я постиг, Что мир мне не монашья схима, Я ласково влагаю в стих, Что все на свете повторимо. И потому, что я пою, Пою и вовсе не впустую, Я милой голову мою Отдам, как розу золотую. * * * Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь нагнувшись под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел. И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу, Утонул в сугробе, приморозил ногу. Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий, Не дойду до дома с дружеской попойки. Там вон встретил вербу, там сосну приметил, Распевал им песни под метель о лете. Сам себе казался я таким же кленом, Только не опавшим, а вовсю зеленым. И, утратив скромность, одуревши в доску, Как жену чужую, обнимал березку. 28.XI.25 * * * Какая ночь! Я не могу. Не спится мне. Такая лунность. Еще как будто берегу В душе утраченную юность. Подруга охладевших лет, Не называй игру любовью, Пусть лучше этот лунный свет Ко мне струится к изголовью. Пусть искаженные черты Он обрисовывает смело, — Ведь разлюбить не сможешь ты, Как полюбить ты не сумела. Любить лишь можно только раз. Вот оттого ты мне чужая, Что липы тщетно манят нас, В сугробы ноги погружая. Ведь знаю я и знаешь ты, Что в этот отсвет лунный, синий На этих липах не цветы — На этих липах снег да иней. Что отлюбили мы давно, Ты не меня, а я – другую, И нам обоим все равно Играть в любовь недорогую. Но все ж ласкай и обнимай В лукавой страсти поцелуя, Пусть сердцу вечно снится май И та, что навсегда люблю я. 30.XI.25 * * * Не гляди на меня с упреком, Я презренья к тебе не таю, Но люблю я твой взор с поволокой И лукавую кротость твою. Да, ты кажешься мне распростертой, И, пожалуй, увидеть я рад, Как лиса, притворившись мертвой, Ловит воронов и воронят. Ну, и что же, лови, я не струшу. Только как бы твой пыл не погас? На мою охладевшую душу Натыкались такие не раз. Не тебя я люблю, дорогая, Ты лишь отзвук, лишь только тень. Мне в лице твоем снится другая, У которой глаза – голубень. Пусть она и не выглядит кроткой И, пожалуй, на вид холодна, Но она величавой походкой Всколыхнула мне душу до дна. Вот такую едва ль отуманишь, И не хочешь пойти, да пойдешь, Ну, а ты даже в сердце не вранишь Напоенную ласкою ложь. Но и все же, тебя презирая, Я смущенно откроюсь навек: Если б не было ада и рая, Их бы выдумал сам человек. |
