– Мазь такая – сразу боль снимает. И заживет намного быстрее.

– Впервые слышу.

– Давай я в аптеку сбегаю, куплю. Она меня не раз в походах выручала.

– Ой, мне неудобно тебя утруждать.

– Ничего, я быстро.

Он проводил ее до двери и убежал. Дома никого не было. Настя зажгла свет и разулась. Нога выглядела угрожающе: огромный пузырь и краснота вокруг. Она протерла водянку одеколоном и осторожно проколола иголкой. Из отверстия вытекла желтоватая жидкость, и стало легче. Вскоре прибежал Вадим. Настя помазала болячку белой, пахнущей травами мазью, и боль сразу утихла.

– Уже не болит! – изумилась она. – Просто, чудо! Давай, я тебе деньги заплачу, мазь, наверно, дорогая.

– Никаких денег, – отказался Вадим. – Ну, как там рыба?

– Ой, я о ней совсем забыла! – И Настя кинулась в ванну. Рыбина неподвижно стояла на дне. Но едва зажегся свет, она поднялась к поверхности и открыла рот, явно ожидая подачки. Настя опустила в ванну палец, рыбина поплыла к нему, коснулась губами и, недовольно шевеля хвостом, отплыла. Под брюхом у нее висела длинная черная цепочка. Вскоре она оторвалась и медленно опустилась на дно.

– Опять проголодалась. – Настя покрошила хлеба и немного вареного мяса, – все это толстолобик с аппетитом съел.

– Во прожорливый! – Вадим потрясенно смотрел на рыбу. – Наверно, неделю не ел. Надо у него воду поменять, – вон сколько грязи на дне.

Во время этой процедуры в дверь позвонили. Настя пересаживала рыбину в таз, поэтому пошел открывать Вадим. Настя слабо надеялась, что звонит Наташка или, в крайнем случае, ее братец, но за дверью оказались родители. По затянувшемуся молчанию она поняла, что они изумленно разглядывают гостя. Плюхнув толстолоба в таз, Настя выскочила в прихожую.

– Папа, мама, познакомьтесь, это Вадим, Никитин друг, – затараторила она, покраснев до ушей. – Он мне помогает пересаживать толстолоба.

– Куда пересаживать? – поинтересовался отец. – И зачем?

– Он столько съел: и мяса, и хлеба – ужас сколько! А теперь на дне ванны – ну, сам понимаешь. Вот мы и решили поменять воду.

– Понятно. Что ж, приглашай своего гостя с нами поужинать. Вы, как я понимаю, с вечеринки. Кстати, я вспомнил: этот молодой человек встречал с нами Новый год. А где Наташа с Никитой?

– Мы их потеряли. – Настя покраснела снова. – Я ногу растерла, и Вадим помог мне дойти до дому.

– Чем это ты растерла? И кто тебе разрешил надевать мое новое платье? – сердито спросила мать. – Я за него еще даже не заплатила. Боже, да оно все мокрое!

– Так рыба. Мы же ее пересаживали.

– Нельзя было переодеться? Все платье забрызгала, – теперь стирать придется.

– Извините, мне пора домой, – заторопился Вадим. – До свидания!

– Куда же вы? А поужинать? Да прекрати ты со своим платьем! – сердито прервал жену отец. – Не уходите, оставайтесь.

– Нет, нет, спасибо, мне пора! – И Вадим быстренько ретировался.

– Чего ты к ней прицепилась? Постеснялась бы при молодом человеке! – напустился отец на Галчонка. – Платье пожалела, а дочь позорить не жалко?

– Подумаешь, молодой человек! Рано ей еще кавалеров заводить – пусть сначала школу окончит. Берет без разрешения мои вещи, а ты потакаешь. Если хочешь знать, это платье я взяла у нашей лаборантки, еще сама не мерила. А твоя доченька уже успела его выгваздать.

Не желая больше слушать перебранку родителей, Настя переоделась и пошла в ванную. Толстолоб смирно сидел в тазу, свернувшись калачиком. Вода не покрывала его спину, но он терпел.

– Бедненький! – пожалела его Настя. – Сейчас я тебе свежей водички налью, страдалец ты мой.

Зашедший в ванную отец заметил:

– Все равно ему в этой воде не выжить: она же хлорированная. Давай его почистим и пожарим. Так охота рыбки жареной.

– Только через мой труп! – отрезала Настя. – Интересно, ты сам ему будешь брюхо вспарывать или меня заставишь? Ты погляди: он же смотрит на нас человеческими глазами.

– Спусти воду, и он уснет.

– Нет! Он не уснет, он задохнется.

– Так что, он теперь здесь навсегда поселится? А купаться где?

– Буду его в таз пересаживать. А потом обратно.

– И долго это будет продолжаться? Может, его сразу отправить в реку, коли так?

– Там вода ледяная, а он уже привык к теплой. Может простудиться. У него начнется воспаление легких.

– У рыбы нет легких, у нее жабры. Чему вас в школе учат?

– Ну, воспаление жабр. Или жабер? Нет уж, пусть живет здесь, пока не потеплеет. Нечего было такого живого приносить. А теперь терпите. Через месяц выпущу его в Дон.

Галчонок с интересом слушала их диалог. По выражению ее лица было видно, что она уже простила дочь и одобряет ее решение. – Что с Федором? – спросила она. – Почему он из-под дивана не вылезает?

– Пытался поймать толстолоба лапой и свалился в ванну. Так толстолоб ему чуть хвост не отъел. Он так орал! Наверно, никак в себя не придет.

Во время их разговора рыбина стояла у края ванны, будто прислушиваясь. Заметив, что Настя опустила ладонь в воду, она подплыла и взяла в рот Настин мизинец.

– Щекотно! – засмеялась девочка. – Он снова есть хочет.

– Нет, вы обе, определенно, чокнутые. Кому расскажешь, со смеху помрут. Ну, шут с вами, делайте, что хотите. – Махнув рукой, отец направился на кухню. – Мы сегодня будем ужинать или нет?

– Сейчас толстолоба покормлю, и будем. Мам, достань яйца и ветчину. И муку – я омлет сделаю.

После ужина отец заглянул в комнату дочери. Та сидела на диване с книгой и усиленно пыталась делать вид, что увлечена чтением.

– Переверни книгу, – хмыкнул отец, – она у тебя вверх ногами. Значит, этого красивого юношу зовут Питером?

– Нет, – улыбнулась Настя. – Но он у меня с ним ассоциируется. Вадим родом из Питера и очень на него похож.

– И что у тебя с ним?

– Ничего. Просто друзья. Он из Никитиного класса.

– Это я уже слышал. Значит, просто друзья? – Отец испытующе глянул на дочь. – А может, не просто? Ну-ка посмотри мне в глаза.

– Ну, он мне нравится, – покраснела Настя. – А что?

– Нет, ничего. Похоже, здесь симпатия взаимная. Что ж, пятнадцать лет – возраст первой любви. Только ты не теряй голову, – а то у вас, нынешних акселератов, все слишком быстро происходит.

– Папа!

– Ладно, ладно, не тушуйся. Как там с физикой?

– А ничего хорошего: скачем галопом по Европам. Уже электричество заканчиваем, а задач толком не решали.

– Не страшно, вы к этому материалу еще вернетесь в десятом классе. Ты, главное, готовь программу лицея: решай побольше задач по механике, у них на вступительных проверяют, в основном, этот раздел. Но зато задачи дают довольно трудные. Ты хоть в них разбираешься?

– Да вроде, разбираюсь. Мы с Наташей уже почти всего Рымкевича прорешали. Лизавета сначала делала на нас квадратные глаза, а потом махнула рукой, – учите, что хотите. Даже не спрашивает. Говорит, чего вас спрашивать, – вы и так все знаете.

– Ну, хорошо, дочка, отдыхай, не буду больше тебе докучать.

Он вышел. Но едва Настя собралась стелить постель, как позвонил Никита. Тревожным голосом он сообщил, что Наталья домой до сих пор не явилась и неизвестно, где ее искать. И что он уже получил нагоняй от родителей. А когда возразил, что не обязан быть надзирателем этой вертихвостке, они пообещали оторвать ему голову, если с ней что-нибудь случиться.

– Настя, пойдем, поищем ее, – робко попросил Никита. – Может, она где поблизости отирается. Дома невмоготу – меня предки уже задолбали. Пусть только явится – я ей такое устрою!

Насте очень хотелось сослаться на больную ногу, но совесть не позволила. Все-таки родная подруга – а вдруг с ней действительно что-то стряслось? Испросив у родителей согласие, она похромала одеваться.

Ищи ветра в поле, подумала Настя, когда они с Никитой вышли со двора. На темных улицах было пустынно. Туман немного рассеялся, но все равно контуры редких прохожих едва угадывались. Они постояли, размышляя, куда идти, потом пошли направо. С таким же успехом могли пойти налево – вероятность удачи была одинакова. Пройдя два квартала и так никого и не встретив, повернули назад. Часы показали половину двенадцатого. Они снова остановились у ворот и долго стояли, ощущая в душе нарастающую тревогу.