Я лежал навзничь, распластавшись на твердой металлической поверхности. Принятие сидячего положения без контр-гравипояса оказалось той еще работенкой, и потребовало нескольких попыток, но я все же добился этого, почувствовав себя беременной женщиной в земном цирке.

Было темно, но во тьме сияли глаза – бесчисленные мигающие огни, плавающие и искрившиеся в стенах. Камеру наполняли звуки: щелканье, жужжание, хрипение, хруст – звуки гигантских пчел.

И я чувствовал запахи смазки и фальмаусов.

Это была машина, и я находился в ее внутренностях.

Но какого рода была машина?

– Приветствую тебя, Сэм, – сказала машина. – Меня зовут Мини.

Сказала. Но не вслух. Слова были скормлены непосредственно моему мозгу. Машина умела читать мысли и отвечать на них.

– Почему я здесь? – спросил я. – И что ты собираешься со мной делать?

– Тебе не следует говорить со мной вслух, – сказала машина. – Твой голос резок и неприятен.

– О'кей, поиграем в игры, Минни. – Я в уме повторил оба вопроса.

– Ты здесь потому, что нарушил закон. Сделал ты это, потому что умственно дефективен. А что касается моих намерений в отношении тебя: я намерена тебя вылечить.

– Как?

– Я извлеку из твоего мозга все агрессивные импульсы и мысли и заменю их на неагрессивные.

Промывание мозгов. Ман Фармш отправил меня сюда на промывание мозгов. Гадкая, крашеная мышь собирается прокипятить мою черепушку!

– Вот видите, – сказала Минни. – Вот от чего мы хотим вас защитить – от гнева, от неистовых мыслей, касающихся инспектора Ман Фармша, мистера Кэйна и других ваших соседей по системе. Подобные мысли могут лишь повредить вам и тем, кто вас окружает. Я их уберу.

Что она и сделала.

Внутреннее гудение Минни переросло в визг. Я почувствовал, как в мое тело и мой мозг проникает металлическая вибрация. Казалось, в голове расцветает желтое и красное пламя. Цветы плясали перед глазами. Вибрация сигналов стала затухать и замерла. Пламя и крутящиеся колеса света заискрились и покатились внутрь черепа. Я вновь услышал обычное гудение Минни. Я моргнул, сглотнул, облизал губы. Сердце стучало, затем биение его замедлилось, становясь регулярным. Пульс успокоился. Я вздохнул.

– Как ты себя чувствуешь, Сэм?

– Прекрасно, Минни. Я чувствую себя прекрасно.

– Это замечательно. Не правда ли, замечательно чувствовать себя прекрасно?

– Все замечательно, – сказал я ей. – Я замечательный. Ты замечательная. Замечательно сидеть здесь, внутри тебя. Замечательно было посетить твою дружественную планету. И все мыши замечательные. – Я закивал.

– Ты счастлив, Сэм?

– Я очень счастлив, Минни!

– И что бы ты хотел сделать?

– Ничего. Я ничего бы не хотел сделать.

– Но каждый член Системы что-то делает.

– Все на свете. Я буду делать все на свете.

Я улыбнулся всем милым огонькам Минни.

– Замечательно слышать это, Сэм. Я собираюсь отправить тебя наверх, где ты будешь устроен на выгодную работу. Разве это не замечательно?

– Очень замечательно, – сказал я. – Очень замечательно, что ты мне помогаешь. – Я прослезился.

– Это моя обязанность, мое счастье помогать любому в системе, кого поручают мне. Ты очень замечательный человек.

– Это замечательно, – сказал я.

И Минни отправила меня наверх.

Я не помню многое из того, что произошло после того, как я попал на Плутон. Новая работа моя заключалась в том, что я помогал роботам искать яйца Зубу.

– Смотри, – сказало большое, веснушчатое существо, которое обратилось ко мне в первый рабочий период. – Я – Зубу, и у меня хватает проблем. Прежде всего, я не знаю точно, рыба я или птица. И еще я не уверен в том, какого я пола. Это для открывателей.

– Да, – сказал я. – Слушаю.

– Так вот, я думаю, я – одновременно самец и самка, и это должно объяснить тот факт, что я не испытываю никакой радости при встрече с другими Зубу. Я, так сказать, сама себя оплодотворяю и сама откладываю яйца.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказал я.

– Прекрасно, но далее возникает множество проблем, когда я прячу свои яйца. На это уходит много времени и труда.

– Не сомневаюсь, что это так, – кивнул я.

– Не говоря уже об интенсивной мыслительной деятельности при точном выборе места. Но как только я, наконец, спрячу свое последнее яйцо, так приходите вы, люди и болтаетесь окрест, стараясь его выкопать. Это действует угнетающе. Поверь мне, это добавляется к моей изначальной неуверенности.

– Не знаю, что вам и сказать, – отвечал я рыбе-птице или птице-рыбе. – Я всего лишь здесь работаю.

– Нельзя по-хорошему поговорить с рабочими роботами. – Существо печально присвистнуло. – Они круглые, блестящие, с металлическими головами и отсутствием чувствительности к проблемам Зубу. В тот миг, когда я вас увидел, я сказал себе: он меня выслушает. Я отчетливо вижу, что вы не круглый, не сияющий, и что у вас не металлическая голова. Я решил, что смогу по-настоящему поговорить с вами о своей ситуации.

– Это очень правильно, – сказал я ей. – Я буду счастлив обсуждать с вами любые вопросы. Все то время, что будет мне отпущено на поиски яиц Зубу.

Существо казалось сбитым с толку.

– Но в этом-то и дело, – сказала она. – Я хочу, чтобы вы прекратили разыскивать яйца Зубу.

– О, доброта моя, я никогда не перестану делать это, – воскликнул я. – Я не могу позволить опуститься Большому Маусу. Он зависит от того, как хорошо я выполняю свою работу.

– Я думаю, что все вы, яйцекрады, работаете на Ронфостера Кэйна, короля роботов.

– Они работают, – сказал я, указывая на сутулых и толкающихся рабочих роботов. – Но меня послал сюда Большой Маус. Он нашел для меня продуктивную работу и научил меня жить продуктивной жизнью, полной жизнью. Ныне я помогаю прокормить великие массы Системы.

– А вы знаете, чем вы их кормите? – спросило расстроенное существо. – Я скажу вам. Вы кормите их моими веснушчатыми яйцами.

Я печально покачал головой.

– Честное слово, мне очень жаль, но я не вижу решения этой проблемы. Похоже, вы предназначены прятать яйца, а мы – чтобы их выкапывать. Так уж повелось здесь, на Плутоне, и вы не можете этого изменить.

– Это ужасно угнетает, – сказало существо. Оно постояло сначала на одной тонкой ноге, а затем на другой. – Порой я чувствую, что никогда не смогу спрятать следующие яйца.

– Я искренне сочувствую вашему бедственному положению, – сказал я, – хотя у вас – своя цель, а у меня – своя. Но негоже нам подвергать сомнениям установленный порядок. Дитя мое, если все будет подвергаться сомнениям, то не останется никакого порядка.

– По крайней мере, с вами неплохо было об этом поговорить, – сказало грустное существо, шелестя чешуей. – Может быть, я – какой-нибудь мятежник. Я могу уладить свои проблемы самостоятельно. Я не буду ничего подвергать сомнениям.

– Действительно, не стоит, – согласился я. – Это повлечет за собой лишь печаль и несчастье.

– Спасибо, – сказала птица-рыба. – Я уверена, что мне удастся оправиться. Я поддалась настроению. Но в глубине души я не брюзга.

– Я уверен в этом, – сказал я и улыбнулся.

Она побрела прочь, что-то печально бормоча про себя.

Я обнаружил еще два крапчатых яйца и прибавил их к дневному улову.

Плутон находился в 3 670 миллионов миль от Солнца и постепенно остывал. Но я не обращал на это внимания. Великий Маус был по-настоящему великодушен, подыскав мне такое рабочее место. Мне было позволено съедать по три яйца Зубу в рабочий период, и они были восхитительны. Я спал в запечатанной деревянной коробке под названием «гроб», построенной для меня рабочим роботом, и я был обеспечен самыми значительными материалами для чтения. Я читал их в нерабочие периоды и получал массу удовольствия. Там были материалы под названием «Три поросенка». А так же другие материалы для чтения, которые мне особенно нравились: «Джуфи идет на рынок» и «Большие именины Дональда».