Я отрицательно покачала головой:

– Исключено. Только деньги и время потратим, результат будет нулевой.

– Пожалуйста, не отказывайтесь. Вы такая энергичная, такая деловая. У вас все получится. Сделайте это для меня… – убеждала она, лихорадочно сверкая глазами.

– Софья Августовна, дорогая. Я на много готова для вас, но это – невыполнимая просьба, – мягко произнесла я и проникновенно заглянула ей в глаза.

Уголки губ у нее опустились, а голос упал до шепота:

– Умоляю. Тогда я смогу умереть спокойно.

«О, господи! Этого мне только не хватало», – в смятении подумала я. Осторожно взяв ее руки в свои ладони, я тихо и спокойно начала объяснять:

– Софья Августовна, подобное расследование требует средств и значительных усилий. Допустим, деньги не такая уж и проблема, их мы найдем. Но разыскать следы детей, оставшихся в революцию без родителей, практически невозможно. Столько лет прошло, столько страшных событий. И потом, старший сын князя ведь был расстрелян. Так?

Софья Августовна согласно кивнула.

– Вот видите! Один отпадает. Была еще дочь, насколько я знаю…

– Ходили слухи, что ее изнасиловали дезертиры, и она после этого утопилась.

– Значит, и тут искать бессмысленно…

– Но я и не призываю вас разыскивать старших, – нетерпеливо перебила меня Софья Августовна. – Я веду речь о младшем!

– Вы знаете, где его искать? – устало осведомилась я, понимая, что все мои усилия пропали даром.

– Я ничего не знаю! – вспылила Софья Августовна. – Но вы, Анна, ответьте мне на один вопрос!

Я пожала плечами:

– Если смогу.

– Где вы взяли эту картину?

Скрывать мне было нечего, и я честно призналась:

– У дочери Юрия Всеволодовича.

Софья Августовна довольно улыбнулась:

– Значит, вам удалось разыскать Антонину.

– Удалось, – не стала запираться я.

– Отлично! – возликовала Софья Августовна. – Теперь нужно съездить к ней еще раз и узнать адрес Феликса.

– Это еще кто? – опешила я.

– Федя! Он воспитывался в семье Юрия Всеволодовича.

– Мальчик Федя? А разве он не был сыном Юрия Всеволодовича от первого брака?

– Семья Юрия Всеволодовича погибла от тифа. А Феликс был сыном князя Николая. После всех этих трагических событий ребенок остался совсем один, и его приютил кто-то из крестьян. Тогда и назвали Федей. В один из своих приездов на родину Юрий Всеволодович узнал об этом и забрал его с собой. Он тогда еще не был женат на Коре.

– О Господи! – только и смогла вымолвить я.

Моя реплика повисла в воздухе, все мысли Софьи Августовны были заняты предстоящим расследованием.

– Феликса, конечно, может уже и не быть в живых, – рассуждала она. – Все-таки он был на полтора года старше меня. Но у него должны остаться дети, внуки. Да не важно кто! Лишь бы прямые наследники! У Антонины должны быть их адреса, он ведь ей братом считался.

У меня на этот счет было другое мнение, но сообщать его Софье Августовне я не торопилась. Ни к чему огорчать ее, пускай себе немного помечтает. Вместо этого спросила:

– А ваша мать знала, чьим ребенком в действительности являлся Федя?

Софья Августовна фыркнула словно рассерженная кошка:

– Естественно!

– У нее никогда не возникало желание забрать его к себе? Ведь он был сыном обожаемого ею человека…

– В первую очередь он был ребенком ненавистной ей женщины, – возразила Софья Августовна.

Заметив мое удивление, она пояснила:

– Мама терпеть его не могла. Тогда я, как и вы теперь, не понимала причину столь явной неприязни, потом прочитала дневники матери, и мне многое стало понятно.

Услышав про дневники, я встрепенулась. Нет для меня лучшей добычи, чем старые документы. И теперь от одной только перспективы заполучить заветные записи у меня перехватило дыхание. Поймав мой взгляд, Софья Августовна усмехнулась:

– И не надейтесь. Я все сожгла. Примите мой совет, Анна: никогда не видите дневников. Потом их обязательно прочтут ваши дети или, что еще хуже, внуки и обязательно осудят вас. Они не поймут мотивы, которыми вы руководствовались в своих поступках, и сделают совсем не те выводы, на которые вы рассчитывали.

– Что ты к ней привязалась с этой родней? – зудела мне в ухо Роза. Она увязалась провожать меня до машины и теперь, вышагивая рядом, изводила упреками.

– Да что такого я сказала? – огрызнулась я.

Розины наскоки меня ничуть не беспокоили, и спросила я вяло, просто чтоб не молчать.

– «Что я такого сказала?» – сердито передразнила меня Роза. – Да ты весь вечер только и трещала про всяких родственников.

Я пожала плечами:

– Так ведь не из досужего любопытства. Для дела. Сама слышала, картину пристроить нужно. Софья Августовна брать ее отказывается, вот нужно найти кого другого.

– Ищи не ищи, все пустое. Одна она как перст.

– Никогда замужем не была? – поинтересовалась я, но опять же без всякого интереса.

За истекший вечер столько всего наслушалась, что меня уже ничто не трогало.

Роза даже руками всплеснула:

– С чего это ты так решила? Была Софья Августовна замужем и даже дочку имела.

– И где же они?

– Муж в войну погиб, дочь умерла. Софье Августовне внучку одной поднимать пришлось.

– Значит, еще и внучка была? И тоже умерла?

– Скажешь! Жива!

От удивления я даже остановилась:

– А чего ж она твердит, что у нее родственников нет?

– Все правильно она говорит. Никого нет, – скорбно поджала губы Роза.

– Слушай, перестань темнить, а? Что за тайны?

– Никаких секретов. Жива эта бандитка, жива и здорова. Только для нас она все равно что умерла. Не существует ее для нас.

– А попонятнее нельзя? – попросила я, тихо закипая.

– Да что тут говорить? Бабушка тянула ее, воспитывала, а эта бандитка в восемнадцать лет ушла из дома и знать бабку не хочет. И как ушла! Со скандалом! И чего она тут только не наговорила! И «видеть тебя не хочу», и «умирать будешь, не приду», и «стану богатой, а тебе крошки не дам»!

– С чего это девушка так расходилась?

– А она всегда такая была. С виду ангел, а сама злющая и вечно всем недовольная. И всегда ей всего хотелось. Страсть до чего алчный и завистливый ребенок рос. Ни в чем отказа не знала, но если, к примеру, у кого из подружек обновка появится, так она вся слезами изойдет, спинной мозг бабуле выест, а себе такое же вытребует.

– Но это ни диво. Таких много вокруг. С бабушкой-то она чего не поделила? Почему из дома ушла?

– Разговор у них вышел. Софья Августовна все таилась и молчала, а тут вдруг возьми да расскажи девчонке всю правду. И про княжеский род, и про имения, и про бабкины шашни. Ну и про картину, конечно.

– Рассказала – и что?

– Вспылила наша бандитка. Попрекнула бабушку, что она ее в нищете растила, а могла бы с золоченой тарелки кормить. Представляешь?

– Так ведь действительно в нищете… – осторожно заметила я.

– Скажешь тоже! Ты на обстановку не смотри, это ничего не значит. Софья Августовна, пока в силе была, неплохо зарабатывала. Она два языка знает, в институте преподавала, ученики к ней толпой ходили. Не могу сказать, что жили богато, но уж не бедствовали точно! А Софья Августовна, вот простота, все до копейки на внучку тратила. Нет чтоб на старость средств подкопить! И что толку? Сама сейчас нищая, а бандитка все равно себя обделенной считает.

Роза ухмыльнулась:

– Эта соплячка как про княжество да про пропавшую картину узнала, так прямо в бешенство впала. Посчитала, что родня ее подставила, лишила причитающегося наследства. Всем досталось. Больше всех, конечно, Екатерине Павловне. Та перед ней кругом виновата оказалась. И от родителей, дескать, зря сбежала! И дурой была, что из Павловки добра не натащила! И картину проворонила! Не имела, мол, прабабка права так глупо собственную жизнь прожить, потому как ей, бандитке, от этого только вред!

– Слушай, что ты ее все бандиткой зовешь? Имя-то у нее есть?