До пяти утра я так и не заснула. Без конца ворочалась, прогоняя пустые страхи и заставляя чуткую Наташку каждый раз интересоваться с дивана, сплю ли я и что слышно из-за границы с новостройкой. Время от времени заходилась в сдержанном хихиканье Аленка – результат просмотренных на ночь трех довольно удачных дисков с комедийными фильмами. Это, в свою очередь, опять будило Наташку, и она недовольно ворчала, сетуя, что зря не выбрали другой репертуар – из разряда ужасов. Лежали бы все с головой под одеялом и спокойно тряслись от страха, не мешая друг другу спать. Похоже, только Милочке спалось отменно. Вместе с Фимкой, вольготно дрыхнувшей рядом с хозяйкой.
В десять утра наметилось оживление. Фимка опять забралась к нам под одеяло…
Хуже всех себя чувствовала Милка – пригласила на ночь кошмаров, а их не было.
– Наверное, я и вправду умом тронулась, – оправдывалась она. – Спала и ничего не слышала. А может быть, ваше присутствие роль сыграло. Привидение не решилось о себе заявить.
– Оно, наверное, осипло, – предположила Аленка. – Людмила Станиславовна, мне среди ночи пришла в голову одна мысль… А как реагировала ваша Фимка на потусторонние призывы?
– Раньше вскакивала и бежала к двери. Там долго сидела неподвижно. Только уши ходили, как локаторы. А последнее время никак не реагировала.
– Значит, привыкла. Но если она вначале торчала у двери в почетном карауле, то ей тоже что-то казалось. Во всяком случае, если вы, извините, и сбрендили, то на пару с кошкой. Только она…
– Быстро поумнела, – вмешалась Наташка, задумчиво вглядываясь в окно. – У вас как тут с дорогами? Чистят?
– Чистят, не волнуйся. У одного деревенского жителя свой трактор. Мы ему платим. Кроме меня еще москвичи есть. Свои квартиры в Москве сдают, а здесь фактически круглый год проживают. У всех машины. Утром детей – в школу, сами – на работу. Пятнадцать-двадцать минут, и вы в Москве.
Наташка успокоилась. А мы с дочерью особо и не волновались. Ясное дело, подмосковное Панкратово – не какая-нибудь тундра. И как-то в голову не пришло, что в выходной декабрьский день, осложненный, судя по всему в последний раз, праздником – Днем конституции, даже трактору торопиться некуда. С Нового года гуляем по-новому! А пока, в понедельник, дарованный трудящимся за несостоявшееся воскресенье, положено отдыхать.
Погода мне понравилась. За окном вовсю бушевала метель, а в доме было тепло и комфортно. Через пару часов можно собираться в обратную дорогу. Кошки, наверное, все глаза проглядели. И как замечательно, что впереди еще один свободный день. Димка с сыном и бабулей вернутся только во вторник – после нотариального оформления сделки. Мой муж, конечно, оригинал! Пока свекровь выезжала на лето в деревню, палец о палец не ударил, чтобы подремонтировать мелочи, а непосредственно перед продажей понесся с топором устранять недостатки. Ему, видите ли, неудобно перед покупателями. Перед матерью неудобно не было…
При дневном свете и веселой метели в Милочкино привидение верилось с трудом. Мы не преминули заглянуть в недостроенную часть дома… Сруб из бруса, перегородки между отдельными комнатами, кое-где обшитые вагонкой, большие арочные окна, черновой пол, черновой потолок, лестница-времянка на находящийся в зачаточном состоянии второй этаж под крышей, вот и все. Нет… Еще аккуратно сложенные стройматериалы, затрудняющие свободное перемещение, и закрытая металлическая дверь – выход на новое крыльцо. Мы с Аленкой даже ухитрились слазить на второй этаж. С напутствием не провалиться на голову Наташке, не вовремя навязанным. Аленка так и осталась стоять на лестнице, вертя головой в разные стороны. Меня же, как магнитом, потянуло к большому – во всю стену – окну, начинающемуся прямо от пола. Захотелось взглянуть на окружающий мир: что там, в снежной пелене и сплошных ветках какого-то дерева-великана можно было разглядеть? Но ведь потянуло же… Повезло. Не вывалилась в окружающий мир, не долетев до окна сантиметров пять. Никогда не смотрю под ноги. И какой придурок додумался бросить ящик с гвоздями прямо на подходе к окну. Я и об спичечный коробок запросто споткнусь, а тут такая махина! В унисон с дочерью коротко помянув маму, рыбкой нырнула по направлению к оконному великолепию. По пути оседлала огромный нераспечатанный рулон утеплителя, «Урса» называется, с ним и припечаталась к черновому полу, ободрав пальцы. Аленка мигом пришла на помощь. С большим трудом оторвала меня от «Урсы», уговаривая, что с ней спускаться будет труднее. От запоздалого страха и поднятой при падении пыли жутко зачесался нос, зазудели щеки, заслезились глаза. Кое-как встала, потерла лицо руками и направилась к лестнице…
Первой мыслью Наташки, показавшейся мне самой умной, была мысль о том, что днем привидений не бывает. У них спячка. Это она мне и проорала снизу. При моем появлении и другие мысли потоком хлынули в ее голову, а рассортировать их она не успела. Басом помянула и свою маму, попятилась, заставив Милочку с грохотом завалиться на кучу стройматериалов, и выдала словесный пакет собачьей чуши:
– Немедленно спускайся! Но не подходи! Ленуська, если ты жива, откликнись?
Алена, водружавшая рулон утеплителя на место, откликнулась, но, как подруге показалось, не своим голосом.
– А кто покусал твою мать? Или кого покусала она? – продолжала нести ахинею подруга.
– Никто не покусал. Она чуть в окно не выпала. Зря вы стройматериалы раскидали.
Дочь встала рядом со мной, с интересом наблюдая, как Людмила Станиславовна в одиночку пытается выбраться из рассыпавшегося штабеля вагонки. Потом обернулась ко мне и ахнула:
– Боже мой! Да у тебя все лицо в крови! А руки… Ты их лучше опусти, не держи перед собой так, как будто собралась каждому гвоздю голову оторвать. И не хватайся за физиономию – достаточно вымазала.
В моем положении были и преимущества – пару дней можно не мыть посуду и не готовить. На совесть забинтованные руки выглядели внушительно. И внушали они мысли о страшных ранах, скрытых под стерильными повязками. На самом деле страшного ничего не было – кое-где на руках содранная кожа да с десяток заноз. До дома заживет. Не знаю, что угораздило Наташку принять меня за жертву фантома-шатуна, не ко времени разгулявшегося днем. Милочке пришлось хуже – разодранные брюки, приличная шишка и две здоровые ссадины на лбу.
Решив отвлечь хозяйку дома от грустных мыслей о временном физическом несовершенстве, Наташка выдала свое замечание по результатам обзора новостройки: весной на втором этаже будет темно. Листва дерева закроет все пространство мансардного окна. Оправдываясь, Милочка пояснила, что так и не решилась обрубить ветви дуба – любимого дерева покойной мамы. Вокруг его ствола построена беседка. Летом там просто чудесно. Не хотелось бы видеть дуб однобоким.
После завтрака, пришедшегося на обед, мы были готовы к отъезду. На прощание наговорили друг другу много теплых слов. В порыве искреннего благородства, подкрепленного туманными видениями родных квартир, до которых всего-то километров тридцать, обещали не бросать Милочку на произвол ее разыгравшихся нервов и время от времени наведываться. Кто ж знал, что это будет так скоро?
Успокоенная Милочка, накинув шубку, вышла нас проводить. Метель слегка поутихла. Открыв дверь на крыльцо, мы уверенно шагнули вперед. Когда ноги гораздо выше колен провалились в снег, стало понятно, что ступеньки крыльца кончились. Мы прочно застряли.
Это было странное зрелище – три намакияженных существа женского рода с сумками по пояс в белом снегу. Милка ойкнула и недобрым словом помянула какого-то Гришку, не удосужившегося почистить дорожку.
– Сейчас! – крикнула она нам и скрылась в доме. Но буквально тут же появилась снова, победоносно размахивая пластмассовым фиолетовым совком. Сойти вниз мы ей не разрешили, и она, размахнувшись кинула совок Наташке, сбив с нее шапку.
Сидеть в снегу и наблюдать, как подруга откапывает правую ногу, мне быстро надоело. Я попробовала добраться до крыльца по-пластунски. Голова и забинтованные руки нащупали ступеньку. Причем голова – в первую очередь. Ноги подзадержались, но тут на помощь пришла Милочка. Алену вытащили быстрее. Последней откопалась Наташка.
