– Ты сладенькая. Маленькая такая… И крови немного… Моя, моя девочка… никому не отдам… – Он гладил Анжелу по животу, пытаясь сбросить одеяло, но она упорно натягивала его на себя, – не стесняйся, ты такая красивая, милая моя… покажи животик, покажи писечку… ну, дай же посмотреть… – С силой он оторвал руки Анжелы от одеяла и откинул его. Анжела лежала перед ним совершенно голая. В пылу любовной страсти Роман стащил с неё всю одежду, и ей совершенно не чем было прикрыть наготу, кроме одеяла. Роман жадно гладил её по шелковистой коже, готовый снова проделать с ней то же самое.
От бессилия Анжела расплакалась. Ей было больно, шла кровь, хотелось помыться и уснуть, чтобы назавтра забыть весь этот ужас и стыд. Но Роман ещё час терзал её, пока сам не обессилел. Анжела находилась в полуобморочном состоянии. Она уже с трудом понимала, где она и что происходит. Внизу живота всё болело и горело, и она вдруг дико закричала, а потом провалилась в глубокий обморок. Когда очнулась, Роман сидел рядом на стуле, а она была укрыта одеялом. Он улыбался.
– Ты теперь моя жена. Как отец приедет, будет свадьба по нашим обычаям.
Анжела беззвучно плакала. Роман похлопал её по плечу.
– Завтра в ночное, не забудь. А сегодня полежи, отдохни. Я Соню сейчас позову, пусть обед приготовит. Поешь, поспи. И хватит недотрогу из себя корчить. – Он ушёл, оставив Анжелу одну.
Она хотела выпрыгнуть из окна и разбиться насмерть, но подумала, что скрипка тогда останется одна, и отбросила эту мысль. Тело – ничто, все его страдания тоже. Все в конце концов выходят замуж, так почему же она исключение? Правда, то, что называется замужеством, причинило ей боль и моральную и физическую, но это можно стерпеть. Так устроен мир, и когда она пришла в него, то приняла все его законы. Боль и страдания ниспосланы свыше, и нужно переносить их стойко. Разлившаяся внизу живота боль стала отступать, превратившись в тянущую и ноющую, и Анжела немного успокоилась. Почему мужчины так жестоки к женщинам? Почему они взяли на себя роль хозяев? Этого она пока не знала, но чувствовала несправедливость подобного мироустройства и, в то же время, смирение и чисто женскую покорность своей нелёгкой судьбе.
Вошла Соня и принесла Анжеле суп. Анжела покраснела до корней волос, будто то, что с ней произошло, было написано красными буквами у неё на лбу. Сама с собой она готова была пережить свой позор, но мысль о том, что об этом узнают все, была ей непереносима. Она отвернулась к стене, чтобы не смотреть Соне в глаза, но старуха не уходила. Она села на кровать и погладила Анжелу по голове.
– Ты, деточка, не плачь. У нас в таборе, почитай, все девки старше десяти лет уже порченные… ты не первая… что ж тут стыдиться? Да тебе завидовать будут, Роман у нас первый жених. Счастливая будешь, хозяйка. Подумаешь, всего и потерпеть пришлось… забудется потом, от счастья кричать будешь, сама просить станешь…
Анжела не отзывалась, и Соня, повздыхав ещё немного, ушла, прикрыв за собой дверь.
В постели Анжела пролежала весь следующий день, до самого ночного. Чтобы Роман не застал её врасплох, она встала и оделась заранее, боясь, что он увидит её голой. Романа не было в таборе, и Анжела втайне надеялась, что поход не состоится. Но надежды были напрасны. Пропадая где-то весь день, к вечеру Роман вернулся и велел Анжеле спускаться вниз, где уже ждали лошади. С ними поехали ещё несколько парней и девушек, и степь огласилась топотом лошадей и смехом. Темнело быстро. Лошадей отправили пастись, чтобы на рассвете искупать, и развели костёр. Посидели немного, поговорили, потом парочками разошлись по степи. Какое-то время Анжела ещё слышала тихий девичий смех и хохот парней, а потом и они стихли, уступив место звукам ночной степи и редкому ржанию лошадей. Анжела и Роман остались у костра одни. Роман расстелил одеяла, набросал на них подушки. Схватил Анжелу за запястья и притянул к себе. Ни слова не говоря, стал жадно целовать, одновременно торопливо сдирая с неё одежду. Анжела стояла, будто кукла. Роман повалил её на одеяла, быстро проник в неё, ввинтившись словно червь в яблоко, и постанывал, совершая колебательные движения, стремясь продлить удовольствие. Анжела оставалась безучастна. Боль ушла, но появилась пустота, внутри которой Анжела плавала, смотря на себя будто со стороны. Когда всё закончилось, Роман быстро уснул. Анжела же, повинуясь внезапному порыву избавиться хоть ненадолго от мучившего её тела, тихо вылезла из-под руки своего жениха и подошла к костру, зябко ёжась. Она завернулась в шаль и села возле костра, подбрасывая в него ветки, чтобы не потух. Она так увлеклась этим, что не заметила, как рядом с ней очутилась женщина. Когда Анжела подняла глаза, почувствовав, что не одна, женщина улыбнулась ей. На вид ей было не больше двадцати лет, и она была необыкновенной красоты. Женщина обняла Анжелу и поцеловала её, отчего та слегка оцепенела и потеряла способность двигаться.
– Не бойся, милая, – прошептала женщина Анжеле на ухо, пахнув на неё терпким ароматом луговых трав, – я тебя не обижу. Здесь посиди, а я с женихом твоим поговорю… Не обидишься?
Анжела отрицательно покачала головой.
– Вот и умница… – Женщина легко поднялась, отчего браслеты на её руках тихо зазвенели, и начала танцевать, подбираясь к ложу, где лежал Роман. Он проснулся и во все глаза уставился на женщину. Она тихо засмеялась, словно зазвенел серебряный колокольчик, и подошла к парню. Тот встал и пристально посмотрел на танцовщицу, извивающуюся в танце, словно змея. Женщина поманила его пальцем, и он покорно подошёл. Она обвила его руками за шею и прижалась к губам страстным поцелуем. Роман подхватил её на руки и отнёс на одеяла. Анжелу он будто и не видел, зачарованный ночной красавицей.
Анжела испытывала к ней благодарность за своё избавление. Она сидела в тени, и Роман не мог её видеть со своего места. Вскоре Анжела услышала звуки поцелуев и тихие стоны. Она сильнее укуталась в шаль и стала всматриваться в темноту, вдруг заинтересовавшись, что там происходит среди груды одеял. Вскоре возня стихла, и Анжела увидела, что Роман и незнакомка поднялись с земли и, взявшись за руки, пошли к реке. Незнакомка льнула к Роману словно кошка. Повинуясь внезапному порыву, Анжела встала с бревна и пошла за ними. На берегу они разделись, и девушка первая вошла в воду, маня за собой Романа. Он пошёл за ней, но она удалялась всё дальше, пока Анжела не перестала её видеть.
Роман доплыл до девушки, и она обняла его одной рукой за шею. Роман прижал её к себе под водой, и вдруг почувствовал острую боль в районе живота, будто от укуса гигантского насекомого. Потом насекомое ужалило ещё и ещё. Роман почувствовал, как что-то горячее потекло из него прямо в воду и заклубилось в ней причудливыми завитками. У него закружилась голова и потемнело в глазах… Анжела услышала сдавленный крик жениха и беспорядочные шлепки по воде.
А потом всё стихло… Анжела осталась стоять, думая, что Роман и девушка скоро выйдут. Но девушка вышла одна, с бледным, бескровным лицом, словно русалка, и совершенно нагая пошла, не обращая внимания на Анжелу, в ночную степь. Когда её силуэт скрылся из виду, Анжеле стало страшно. От ужаса её затрясло, и она бросилась бежать, как была – в одной шали, наброшенной на голое тело.
На рассвете цыгане нашли на берегу одежду Романа и цыганские юбку и кофту. Они подумали, что это Анжелы. Самих молодожёнов нигде не было, и по табору мгновенно разнеслась весть о том, что они утонули. Златан прервал поездку и вернулся, чтобы похоронить сына, но тела не нашли. Не нашли и Анжелу. Златан обезумел от горя, подозревая, что чёртова девка опять вывернулась, перешагнув через очередной труп. Его утешали, выражали соболезнования, понимая, что теперь ему нужно только время… Поговаривали, что недалеко от места трагедии видели Веру, бывшую возлюбленную Романа, которую он бросил ради Анжелы. Вера клялась и божилась, что ничего не знает и не видела Романа в ту ночь, хотя и ходила в ночное. К чести Златана, он ей поверил и не стал её судить. Сердце подсказывало ему, что Вера тут ни при чём, но таборные думали иначе, затаив на Веру зло.
