– Что же, это весомый аргумент, – согласился Николай. – Пожалуй, ваш опыт следует признать удачным. Давно ли вы в чине подполковника, Крапивин?

– Месяц, ваше величество. Произведен за ряд операций во время прорыва австро‑германских позиций летом этого года.

– Да, недавнее повышение. А я смотрю, вы полный георгиевский кавалер.

– Ваше величество, подполковник Крапивин проявил себя как отважный офицер, – доложил Брусилов. – Он не только создал специальные подразделения в моей армии еще в декабре четырнадцатого года. Он еще и сам неоднократно участвовал в операциях в тылу противника. Он лично захватил в плен и доставил в мой штаб для дачи показаний пятерых офицеров противника, в том числе одного генерала. Кроме того, на его счету уничтожение водной переправы, которое существенно замедлило наступление противника летом прошлого года. За эти и другие заслуги он неоднократно представлялся мной к награждению.

– Отлично, – улыбнулся император. – Благодарю за службу, подполковник. Надеюсь, вы и дальше столь же верно будете служить престолу и отечеству.

– Рад стараться! – отчеканил Крапивин.

– Что же, не смею вас более задерживать, подполковник.

Лицо Крапивина вытянулось от удивления.

– Виноват, ваше величество, когда я получил вызов в ставку, то полагал, что речь пойдет о распространении опыта наших отрядов на другие армии, – проговорил он.

– Да, конечно, подполковник, я уже рассказал командующим армиями о вашем опыте на последнем совещании в ставке, – ответил император.

– Но простого рассказа недостаточно, ваше величество, – поддержал подчиненного Брусилов. – Необходимо обучение. Необходим отбор лучших бойцов, формирование их в специальные отряды, вооружение.

– О каком вооружении идет речь? – спросил император.

– Практика показала, что для подобных операций лучше всего подходит легкое оружие, обладающее максимальной скорострельностью, – ответил Крапивин. – С этой точки зрения наилучшим образом подходят автоматические винтовки Федорова. Кроме того, как нам стало известно, недавно на Сестрорецком заводе были проведены испытания новой модификации подобной винтовки, которая позволяет вести огонь пулеметными очередями. Для выполнения задач, стоящих перед моими отрядами, это наилучшее оружие.

– Я всегда был против массового использования автоматического оружия в войсках, – произнес император. – Очевидно, что солдат, находясь на поле боя, чтобы спасти свою жизнь, будет вести непрерывный неприцельный огонь и расходовать боеприпасы без пользы.

– Однако опыт наших союзников и немецкой армии показывает, что это совершенно не так, ваше величество, – возразил Брусилов. – И английская, и французская, и немецкая армии вступили в войну с автоматическими винтовками, и это не привело к беспорядочному расходу боеприпасов. Кроме того, большинство солдат уже приобрели достаточный боевой опыт, а войска не испытывают недостатка ни в патронах, ни в снарядах. Я не вижу препятствий для широкого распространения нового оружия.

– Все это так, генерал, – недовольно поморщился Николай. – Я даже знаю, что во время прорыва фронта вы приказали писать на снарядных ящиках: «Снарядов не жалеть». Слава Богу, что вы могли себе позволить подобное. Но вы забыли крылатую фразу нашего великого полководца: «Пуля дура, а штык молодец».

– При всем моем уважении к генералиссимусу Суворову, ваше величество, это было сказано в восемнадцатом веке. Притом на основании опыта войны с турками. А вот англичане уже тогда одерживали победы на полях сражений именно из‑за высокой плотности огня, даже не подпуская противника для рукопашного боя. В наши дни, когда огнестрельное оружие приобрело невиданную доселе мощь и скорострельность, мы должны иметь огневое превосходство.

– Высшее превосходство, генерал, – это превосходство духа русского солдата, верного престолу и крепкого в православной вере, – наставительно произнес император. – И зря вы недооцениваете штыковой бой. И у нас, и на Западе это все же очень распространенное явление.

– Совершенно справедливо, ваше величество, – отозвался Брусилов. – Но штык уходит в прошлое. Его значение на поле боя неуклонно снижается. И на нашем фронте, и у союзников есть немало примеров, когда один пулеметный расчет, занявший выгодную позицию, на длительное время задерживал наступление батальона или даже целого полка. Разумеется, положив несколько сотен православных душ, я могу продолжить наступление. Но куда лучше без всякого героизма подавить огневую точку противника одним‑двумя снарядами. Если, конечно, в моем распоряжении есть орудие и снаряды. Что же касается тактики подполковника Крапивина, то это как раз тот случай, когда профессиональные действия небольших групп способны сковать или дезорганизовать значительные соединения противника. Я считаю, что этот опыт необходимо распространить на всю армию.

– Возможно. – Лицо императора снова недовольно скривилось. – Но сейчас идет война. Существенное изменение тактики в период боевых действий совершенно нежелательно. Кроме того, знаете ли, все эти методы скрытных операций, выстрелов из‑за угла, ночных налетов, похищений, диверсий… Как‑то не по‑европейски это все, не цивилизованно. Раз уж вы столь успешно применили подобную тактику в боях, продолжайте. Но я бы не хотел прослыть на весь мир варваром, который воюет подобными методами.

Брусилов с Крапивиным переглянулись. То, что их план провален, стало совершенно очевидно. Император не желал создавать сеть специальных отрядов на всex фронтах.

– Что ж, если у вас ко мне больше ничего нет, господа… – Император развел руками и выжидающе посмотрел на собеседников.

– Прошу простить, ваше величество, – снова вытянулся Крапивин. – Когда мы шли сюда, я обратил внимание на некоторые недостатки организации постов. Это создает угрозу проникновения вражеских шпионов и диверсантов в штаб и даже непосредственно к вашему вагону. Если вы позволите, я укажу начальнику вашей охраны на допущенные оплошности.

– Что?! – Император ошарашенно посмотрел на нахального подполковника.

– Именно так, ваше величество. Не смею более отнимать вашего драгоценного времени, но прошу разрешения подать рапорт начальнику охраны.

– Отчего же! Я немедленно вызову генерала Семенова, и вы сможете высказать ему все ваши замечания.

Через пять минут в салон вошел толстый раскрасневшийся генерал‑майор, бодро отрапортовал императору и застыл в ожидании.

– Это подполковник Крапивин, генерал. – Ниш лай указал на Крапивина. – Он сегодня прибыл с фронта и утверждает, что в охране ставки существуют серьезные огрехи.

Генерал метнул злобный взгляд на Крапивина, снова вытянулся по стойке «смирно» и отчеканил:

– Никак нет, ваше величество. Охрана надежная. Мышь не проскочит. Мы свое дело знаем. А всяким фронтовым офицерам лучше бы своим делом заниматься, а не рассуждать о том, о чем они понятия не имеют.

«Ах ты, боров! – выругался про себя Крапивин. – Мало того что службу несешь отвратно, так еще и оскорблять задумал. Ну, я тебе устрою!»

– Уверяю вас, ваше превосходительство, – громко произнес он, – что не только мышь проскочит. Если мне потребуется, то я целый батальон скрытно через ваши посты проведу. А чтобы не быть голословным, предлагаю вам следующее. Сегодня вечером я покидаю Могилев. Если потребуется, в сопровождении вашего офицера. Вы предупреждаете всех караульных, что сегодня вечером к вагону Верховного главнокомандующего попытается пробраться злоумышленник, и даете мои приметы. И сегодня ночью, в два часа, мы встретимся с вами у входа в этот вагон. Единственное условие: не надо окружать его сплошной цепью солдат. Я, безусловно, все равно пройду, но мне не хотелось бы, чтобы были пострадавшие.

Генерал устремил испепеляющий взгляд на Крапивина.

– А что, это интересно, – произнес император. – По крайней мере мы сможем проверить, надежна ли охрана. Подполковник опытный разведчик и знает толк в подобных делах. Я сам с нетерпением буду ждать исхода этого пари. И, пожалуйста, не воспринимайте это как акт недоверия к вам лично. Мы просто хотим улучшить охрану.