Впрочем, и на этом не кончаются попытки народной интерпретации топонима. По одной из легенд, этимология Ингерманландии восходит к имени князя Игоря. Правда, в легенде не уточняется, какого Игоря – то ли великого князя Киевского, правившего в IX веке, то ли Игоря Святославича, новгород-северского князя, совершившего в 1185 году неудачный поход против половцев и ставшего, благодаря этому, героем «Слова о полку Игореве». Так или иначе, но все известные нам легенды о происхождении финского топонима «Ингерманландия» связаны как с финнами, так и с русскими князьями и княжнами.

Между тем именно финны являются аборигенами этого края. В очень давние времена они покинули свою прародину в Алтайских горах и двинулись на северо-запад. Две тысячи лет назад финно-угорские племена пересекли Уральский хребет и расселились на огромной территории Восточной Европы, навеки метя географические реалии нового ареала расселения топонимическими метами с финно-угорскими корнями. Напомним, что только на территории современного Петербурга и Ленинградской области абсолютное большинство названий рек, озер и возвышенностей имеет финское происхождение. Этимология топонимов Нева, Нарва, Охта, Вуокса, Ладожское озеро и Лахтинский залив, Пулковские, Лемболовские и Дудергофские высоты до сих пор напоминает о давнем финском присутствии в Приневье.

Кроме топонимических следов, многочисленные напоминания об аборигенах этого края присутствуют в низовой культуре. Например, ещё в 1930-х годах среди местных ижорцев строго соблюдался «старинный обычай брить наголо волосы жене перед первой брачной ночью». Он связан с предками современных ижорцев – гуннами, вождь которых, великий Аттила, по преданию, умер от руки готской девушки, задушившей его в первую брачную ночь своими волосами. Напомним, что ижорцы свято верят в то, что они прямые потомки тех самых гуннов и что не раз одерживали блестящие победы над великим Римом. Современное название своего народа они выводят из безупречной, как они утверждают, лингвистической цепочки: Хунны – Гунны – Угры – Ингры – Инкери – Ижоры.

О древности местных народов говорят и свидетельства об их языческом прошлом. Так, вблизи города Сосновый Бор ещё недавно был известен так называемый «звонкий валун». При ударе по нему другим камнем будто бы «исполнялись желания». Оставалось только найти этот «звонкий валун». Видимо, такие валуны долгое время были фетишами. Подобный «камень счастья» известен и в Кингисеппском районе. Согласно верованиям местных жителей, этот камень надо было «ласково погладить ладонями и попросить о помощи». Тогда камень «запоёт и все исполнит». Далее легенда приобретает драматический характер. Однажды появился «жадный русский» и, хотя в доме у него всего было вдоволь, стал требовать от камня золото. Но камень молчал. «Тогда русский развёл огромный костёр и вылил на камень воды. Треснул камень и не поёт с тех пор, пропало крестьянское счастье на ингрийском берегу».

В устье Вуоксы, на территории современного Приозерска, древние карелы ещё семьсот лет назад основали город-крепость Кякисалми, что в переводе означает «Кукушкин пролив». Если верить местному фольклору, крепость была вдоль и поперек изрезана подземными ходами, которые вели в некий подземный город. По преданию, строить крепость там, «где трижды прокукует кукушка», было указано свыше. В Новгородской летописи крепость упоминается по имени народа, издревле населявшие эти места, – Корела.

Русские появились в Ингрии почти одновременно с норманнами, в VIII–IX веках. Тогда же по этим местам был проложен знаменитый торговый путь «из варяг в греки» с новгородскими сторожевыми постами вдоль всего пути. Но впоследствии земля Инкери была оккупирована шведами. Северная война, по убеждению политически прозорливого Петра I, должна была восстановить историческую справедливость. Многие эпизоды этой войны нашли своеобразное отражение в устном народном творчестве, превратившись в незабываемые героические и романтические легенды. Вот некоторые из них.

На окраине города Кировска чуть ли не сто лет стоял памятник Петру I, сооруженный в XIX веке четырьмя братьями – Николаем, Михаилом, Афанасием и Никитой Кирилловыми по завещанию их отца, мастерового Спиридона, в молодости лично знавшего Петра I. К сожалению, памятник не сохранился. В Великую Отечественную войну, во время ожесточенных боев на Невском пятачке, он был разрушен. Среди местных жителей бытует предание о причинах появления памятника. Согласно ему, в 1702 году, направляясь с войском к Нотебургу, как называли шведы древний Орешек, Пётр решил лично разведать обстановку и для этого вознамерился залезть с подзорной трубой на самую высокую сосну. Но один из солдат Преображенского полка опередил царя, и сам полез на сосну. Откуда-то грянул выстрел – и солдат замертво упал на землю. По случаю чудесного спасения жизни государя и заложили будто бы памятник.

Невдалеке от знаменитых Путиловских ломок, плитняк из которых широко использовался при строительстве Петербурга, в конце XIX века ещё стояла так называемая Красная сосна. Согласно местному преданию, под этой сосной Пётр Великий провел последнюю ночь перед «взятием Нотебурга, а Россия, – как напыщенно писал журнал «Живописная Россия», – последнюю ночь перед своим возвращением к новой жизни».

Шведский гарнизон Нотебурга капитулировал 12 октября 1702 года. Этому предшествовали десятидневная осада и жестокая артиллерийская бомбардировка крепости.

Крепость Орешек

Вот легенда, записанная в наши дни известной собирательницей фольклора Н.А. Криничной:

«Долго и безуспешно осаждали русские войска крепость Орешек. Царь Пётр употреблял все способы, чтобы поскорей овладеть твердыней. <…> Порешили усилить канонаду, направляя орудия преимущественно в один пункт, чтобы разбить стены и потом в образовавшуюся брешь направить штурмующие колонны.

Несколько дней стреляли беспрерывно. Наконец с батарей донесли, что стена разрушена. Русские возликовали и, так как дело было к вечеру, решили на следующее утро напасть на крепость.

Рано утром Пётр с другими военачальниками поднялся на холм взглянуть на бреши и был поражён, увидев, что разбитые стены стоят, как ни в чем не бывало, даже чуть новее стали.

Разгневался царь ужасно и хотел было всех пленных шведов предать лютой казни, но тут один из них выступил вперёд и вызвался объяснить, в чем дело.

– Ваше величество, – сказал он, – русские войска уже не раз разрушали стены крепости, но мои соотечественники каждый раз пускались на хитрость. За ночь они сшивали рогожи, красили их под цвет камня и закрывали ими проломы в стене. Издали казалось, будто и впрямь новая стена возведена…

– Хорошо же, – возразил Пётр, – мы перехитрим шведов.

Он приказал пленных отвести в место, где они содержались, а войскам наделать побольше чучел из соломы, одеть их в солдатскую форму и разместить на плотах. Управлять плотами назначил несколько человек охотников.

Незадолго до полудня плоты двинулись по Неве к крепости. Шведы открыли адский огонь. Несколько плотов было разбито калёными ядрами, но уцелевшие подвигались всё вперёд и вперёд. Ужас охватил мужественный гарнизон при виде надвигавшихся на них русских солдат, бесстрашно идущих под градом свинца.

Плоты приблизились, обезумевшие от страха шведы поспешили вынести ключи и сдаться на полную волю царя. В то время как городские власти изъявляли русскому государю покорность, на крепостной башне пробило полдень. Пётр снял шляпу и перекрестился.

В память взятия Орешка с того самого дня и до сих пор ровно в полдень производится торжественный звон колоколов».

Есть и другое, ещё более героическое предание о штурме этой крепости. Оно гласит, что через несколько часов после начала штурма даже «решительный и бескомпромиссный Пётр» засомневался в целесообразности продолжения боя. Солдаты гибли во множестве, а успеха это никакого не приносило. Пётр послал гонца к командующему Голицыну с требованием прекратить осаду крепости. Согласно преданию, в ответ на требование царя Михаил Михайлович Голицын будто бы ответил: «Передай государю, что отныне я принадлежу Господу». И не только не прекратил штурм, но, как рассказывают легенды, велел оттолкнуть от берега лодки, чтобы солдаты по слабости или малодушию не могли ими воспользоваться.