Итальянцем по происхождению был видный художник, страстный адепт, последователь и приверженец классической школы живописи, автор знаменитого живописного полотна «Медный змий» Федор Антонович Бруни. Бруни закончил Петербургскую Академию художеств, а с 1855 года стал ее ректором.

Рождение будущего художника окутано романтической тайной. Согласно некоторым источникам, Бруни родился 10 июня 1799 года в Милане, хотя Энциклопедия Брокгауза и Эфрона авторитетно сообщает, что это событие произошло в Москве, причем в 1800 году. Между тем известно, что отцом художника был итальянец швейцарского происхождения, который занимался реставрацией картин и росписью живописных плафонов. В свое время в поисках заработка он переселился из Италии в Россию. Некоторое время был преподавателем рисования в Царскосельском лицее.

На этом туманном фоне в Петербурге жила странная легенда о том, что будущего художника нашел во время своего известного перехода через Альпы A.B. Суворов. Будто бы он обнаружил в горах замерзающего мальчика, обогрел его, приютил, а затем привез в Петербург. Якобы это и был будущий живописец.

С тех пор прошло более двух столетий. В современной России живет и успешно работает шестнадцатый по счету художник из рода Бруни. Он утверждает, что в жилах всех Бруни «течет не кровь, а акварель».

Говоря о петербургских зодчих, нельзя не сказать о Чарльзе Камероне, которого подарила нам далекая Шотландия. Камерон считается родоначальником русского классицизма. Свои основные архитектурные проекты он реализовал в парках Царского Села и Павловска. Благородное происхождение Камерона овеяно легендами.

Камерон прибыл в Петербург в 1779 году по приглашению Екатерины II. Он встретился с императрицей, после чего в Петербурге начинает бытовать романтическая биография архитектора, как оказалось впоследствии, выдуманная им самим. В разговоре с Екатериной он представился «племянником мисс Дженни», дочери знаменитого в Европе сэра Эвена Камерона, предводителя шотландцев, боровшихся в 1740-х годах за возведение на английский трон Стюартов. Этого Камерона в России знали. Мемуары его дочери, кстати оказавшиеся впоследствии умелой подделкой, были переведены на многие языки мира, в том числе на русский. Слава об этой женщине дошла до Петербурга и в течение долгого времени озаряла биографию архитектора.

Только из документов, обнаруженных в последнее время, выяснилось, что архитектор Камерон не имел к «мисс Дженни» никакого отношения. На самом деле, Камерон был членом гильдии плотников, которую возглавлял его отец Вальтер Камерон. Затем Чарльз Камерон приобрел профессию гравера и только потом стал исследователем античных терм. Зачем было ему, известному ученому, но всего лишь однофамильцу мятежного шотландского аристократа, присваивать чужую биографию, так и осталось неизвестным.

Пожалуй, Франция не менее, чем Италия, имеет право на создание в Петербурге мемориала французских архитекторов. Французом был замечательный архитектор XVIII века Жан Батист Леблон. Он приехал в Петербург в 1716 году, скончался всего лишь через три года. Однако, несмотря на раннюю смерть, успел создать первый генеральный план Петербурга в границах Васильевского острова. План не был осуществлен, но в памяти петербуржцев навсегда остался как образец регулярного европейского города. Сохранился в Петербурге и своеобразный топонимический памятник Леблону – линии Васильевского острова, каждая из которых, по плану архитектора, должна была стать набережной одного из многочисленных каналов, спроектированных им по образу итальянской Венеции.

Французами по происхождению были знаменитые братья Брюлловы. Младший, Александр, стал архитектором, автором здания Михайловского театра на площади Искусств, Штаба гвардейского корпуса на Дворцовой площади, комплекса зданий Пулковской обсерватории и других архитектурных сооружений.

Более известным оказался старший брат Брюлловых – Карл, один из крупнейших русских живописцев, автор нашумевшего в свое время живописного полотна «Последний день Помпеи». Восторженные современники присвоили художнику царское по форме и божественное по содержанию прозвище «Карл Великий» и по достоинству оценили его вклад в русское искусство: «И был „Последний день Помпеи“ / Для русской кисти первым днем».

Брюлловы происходили из старинного французского рода Брюлло, известного еще в XVII веке. В России Брюлловы жили со второй половины XVIII века. Братья родились в Петербурге и здесь же, в Петербургской Академии художеств, получили образование. По окончании Академии они были направлены за казенный счет в Италию для продолжения образования. Тогда же французская фамилия потомков гугенотов была русифицирована. Если верить фольклору, букву «в» в конце фамилии собственноручно приписал Александр I. Ему хотелось, чтобы фамилия талантливых, подающих надежды молодых людей из России звучала по-русски.

Из Франции в Петербург прибыл и создатель Исаакиевского собора Огюст Монферран, католик, сорок лет возводивший крупнейший в Северной столице православный храм и мечтавший быть похороненным под его сводами. Николай I, к сожалению, отказал в этой нижайшей просьбе иноверцу Монферрану, за что и поминается частенько недобрым словом в интернациональном и многоконфессиональном городе.

Франции Петербург обязан и тем, что в России работал замечательный скульптор Этьен Морис Фальконе, приглашенный Екатериной II в город на Неве для работы над монументом Петру I. Медный всадник, как начали называть в народе, стал не просто первым монументальным памятником в России, вписанным в городское пространство, но и художественным сооружением, с помощью которого фольклор определил свое отношение к петербургской многонациональности:

Великая, признанная во всем мире современная русская литература родилась в Петербурге. Пик ее наивысшего развития пришелся на XIX век. Практически она и началась всего лишь в середине второго десятилетия нового столетия, когда признанный мэтр русского классицизма в поэзии Гаврила Романович Державин, стареющий одописец екатерининской эпохи, передал литературное знамя XVIII века в руки юного лицеиста Александра Пушкина.

Державин происходил из древнего татарского рода. Его предок мурза Багрим покинул Орду еще в XV веке, во времена великого московского князя Василия Темного. Фамилия Державин происходит от прозвища внука этого мурзы – Державы. Державин гордился своим происхождением. Известно, что в 1783 году свою оду «К Фелице», адресованную Екатерине II, он подписал: «Татарский мурза, издавна поселившийся в Москве, а живущий по делам в Санкт-Петербурге».

Гаврила Романович родился в татарском селении, недалеко от Казани. В 1762 году начал службу солдатом, а затем офицером лейб-гвардии Преображенского полка. Участвовал в так называемой революции 1762 года, в результате которой на русский престол взошла Екатерина II. В течение двух лет был статс-секретарем императрицы. Затем занимал ряд других важных государственных постов.

Державин по праву считается лидером русской поэзии XVIII века. Однако с появлением в литературе Пушкина значение Державина резко снизилось. Его риторические оды на дни восшествия монархов и по поводу других важных государственных событий, традиция которых восходит к середине XVIII века, в начале XIX столетия вызывали снисходительные улыбки и откровенное раздражение представителей новейшей школы в поэзии.

Конечно, и талант Пушкина сформировался не на пустом месте, и литературным отцом поэта был не только Державин. Но при этом нельзя забывать, что ранние произведения лицеиста Пушкина проникнуты державинскими темами, мотивами и интонациями. Вся атмосфера нового и необычного для России XVIII столетия от Антиоха Кантемира и Феофана Прокоповича до Ломоносова и Тредиаковского создавала благоприятные условия для неожиданного взлета новой литературы. Просто Державин, как никто другой, это хорошо понимал. По одной из легенд, когда на лицейском экзамене он услышал от своего блистательного преемника: