В зрелом возрасте Иван Антонович говорил, что человек может и должен быть работоспособным восемнадцать часов в сутки. Сам же он работал, возможно, гораздо больше.

Учиться в школе, оканчивая два класса в год, заниматься у Сушкина, зарабатывать себе на жизнь шофёрской работой – и ещё окончить Петроградские мореходные классы! Ефремов расправился с ними неожиданно легко: прочитал несколько учебников и специальных книг и пошёл сдавать экзамены.

Возможно, подготовиться к экзаменам ему помог Дмитрий Афанасьевич Лухманов. Ефремов гордился свой дружбой с этим настоящим морским волком, плававшим во всех океанах – и на современных пароходах, и под парусами. В 1924 году бывалого капитана назначили на должность начальника Ленинградского морского техникума водных путей сообщения, и он посвятил себя воспитанию морской молодёжи.

Дмитрий Афанасьевич начал плавать матросом в 1882 году, в пятнадцать лет, зарабатывая себе на жизнь. Чёрное море, Средиземное, Атлантика, Индийский океан, Волга, Каспийское море, затем – Дальний Восток, плавания по Амуру и Тихий океан. Вот это биография!

Лухманов помнил и прекрасно умел рассказывать потрясающие, порой леденящие душу морские истории. Имена легендарных кораблей звучали как песня.

«Я стоял на набережной и смотрел на просыпавшуюся Круглую гавань.

Рассвело, но солнца пока ещё не было видно. Оно пряталось в тумане, окутавшем гавань. Туман рвался на пушистые мягкие клочки, и не заметный в гавани береговой бриз плавно выносил их в открытый океан.

Яснее и яснее вырисовывались стройные, высокие мачты соседних судов. Я уже знал все суда, которым они принадлежали. Какие суда! Я и сейчас вижу их перед глазами! ‹…›

А вот и мачты исторического клипера “Катти Сарк”. Я легко узнаю их по необычайно длинным верхним реям и маленькому грот-трюмселю. “Катти” – самый красивый и самый быстроходный клипер из всего бывшего “чайного”, а теперь “шерстяного” флота, если не считать её единственного, ещё не побеждённого, конкурента – клипера “Фермопилы”.

Подальше, вправо от “Катти Сарк”, снимался с якоря маленький клипер-барк “Бирэйн”. На нём знаменитый капитан Вайрил. ‹…›

Все паруса барка были отданы и висели чёткими фестонами под его лакированными реями. Грот-марсель медленно полз вверх по стеньге. В чистом утреннем воздухе по просыпавшемуся порту нёсся над водой немножко хриплый, но удивительно приятный и задушевный голос матроса-запевалы:

Припев весело подхватывался всей командой, и видно было как при каждом «дай» марса-рей на “Бирэйне” подскакивал сантиметров на десять кверху.

Ах, как хорош был этот маленький барк! Его корпус выкрашен чёрной, блестящей, точно эмалевой краской с лёгкой золочёной резьбой по княвдигеду и вокруг подзора кормы. Рубки, световые люки, узенький верхний фальшборт, шлюпки и весь рангоут отлакированы. Окованный листовой медью планшир, компасы, верхушки шпилей, колокол, решётки на светлых люках блестят, как отполированное золото.

Вот марса-реи дошли до места, и к их нокам потянулись, погромыхивая, цепные брам-шкоты. Брам- и бом-брам-фалы тянутся ходом по палубе, и запевала уже не поёт, а только улюлюкает в такт топочущим по палубе босым ногам.

– Ла… ла… ла… ла-ла, холл-ла! – разносится по гавани его голос.

…Через четверть часа все паруса “Бирэйна” поставлены и вытянуты, что называется, “в доску”. Реи разбрасоплены на разные галсы.

– Пошёл шпиль! – раздаётся команда Вайрила.

И немедленно вслед за командой заклацал патентованный брашпиль, отделяя от грунта ранее подтянутый до панера якорь.

Нос барка плавно покатился под ветер.

Ещё минута – и по задним парусам пробежала чуть заметная дрожь от нечувствительного внизу ветерка.

– Пошёл фока-брасы!

И вся стена передних парусов плавно повернулась вокруг мачты и стала под одним углом с гротовыми. Тут произошло чудо: с безжизненно висящими мягкими шерстяными складками флагом, с плоскими, ненадутыми парусами барк тронулся вперёд и, плавно скользя по зеркальной воде гавани, начал сильнее и сильнее забирать ход, точно подгоняемый какой-то скрытой чудодейственной силой.

Я стоял как зачарованный и не верил глазам.

Вдруг чья-то рука дружески опустилась мне на плечо. Я обернулся. Перед мной стоял незнакомый человек, одетый в хороший тёмно-синий костюм и серую шляпу. На вид ему было лет под сорок.

По выражению загорелого лица, с аккуратно подстриженной, по довольно большой тёмно-рыжей бороде и по манере держаться я сразу узнал в нём моряка и, по всей вероятности, капитана.

– Нравится? Спросил он. – Интересно?..»[35]

Удивительно: не герой книги, а живой, рядом сидящий, уже пожилой человек с твёрдым взглядом небольших глаз, с сурово сжатыми губами – видел всё это своими глазами! На его плечо опускалась рука рыжебородого капитана «Армиды». Когда Лухманов погружался в воспоминания, резкие черты его лица смягчались, лёгкая улыбка поднимала уголки губ.

«В знойном воздухе реял почти неощутимый ветерок, верхушки медленных, лениво зыбившихся волн закруглились, будто расплавились, море горело под безжалостным солнцем. Но клипер, чуть раздувая всю массу своих парусов, продолжал скользить по волнам шестиузловым ходом. Это казалось чудом, но это было так! Штилевая полоса на этот раз не мучила моряков вынужденным бездельем, нелюбимым гораздо сильнее всякой непогоды и особенно отвратительным в душную жару».

Этот отрывок уже не из книги капитана Лухманова – это повесть Ефремова «Катти Сарк»[36], впервые опубликованная в 1944 году. Первая глава в ней называется «Юбилей капитана Лихтанова» – в юбиляре мы сразу узнаём Дмитрия Афанасьевича. Начинается глава так:

«В квартирке едва умещались многочисленные гости. Все сиденья были использованы, и в ход пошли торчком поставленные чемоданы. Почтить семидесятилетие капитана явились преимущественно моряки. Табачный дым плавал голубыми слоями, неохотно убираясь в тянувшее холодом приоткрытое окно. Сам хозяин, крупный и грузный, сновал между гостями и чувствовал себя отлично среди весёлых возгласов и смеха.

Молоденький штурман, стесняясь общества почтенных командиров, жался у стены, рассматривая картинки судов в простых коричневых рамках, и остановился взглядом на большой фотографии парусника. В точных линиях стремительного, узкого корпуса корабля чувствовалось совершенство, подчёркивавшееся неправдоподобной громадой белых парусов. Верхние реи были необычайно длинны и в размерах почти не уступали нижним.

Хозяин подошёл ободрить робкого гостя.

– Любуетесь? – одобрительно загудел он, опуская жилистую руку на плечо штурмана.

– Этим кораблём вы тоже командовали, Даниил Алексеевич? – спросил юноша.

– Вот ещё! – Отмахнулся старый капитан. – Да это же “Катти Сарк”!»

Гости капитана уговаривают хозяина рассказать всё, что он знает о знаменитом клипере. Назван он в честь героини поэмы Бернса – красотки-ведьмы Катти Сарк, что означает «короткая рубашка». Оказалось, что у капитана даже есть рукопись, где рассказывается её история. Одна из глав повести так и называется: «Рукопись капитана Лихтанова».

«Катти Сарк» – это не просто повесть, а настоящая поэма в прозе, посвященная морю и тысячелетнему опыту человечества в покорении водных пространств.

Любовь к морю уже давно жила в душе Ивана Ефремова, но капитан Лухманов подсказал юноше, как можно воплотить её в дело. Самому Лухманову пришлось добиться отчисления из шестого класса военной гимназии, когда он, платонически любивший никогда не виданное им море, решил вопреки воле отчима во что бы то ни стало сделаться моряком. Лухманову было тогда пятнадцать.