Они покинули больницу на следующий же день после обеда. Ван Вийкелен сам нес счастливую Нину на руках.

— Никто бы не поверил, что совсем недавно я разрезал тебе живот, — смеясь, говорил он.

Девочка тоже смеялась и просила рассказать подробно, как дядя Доминик это делал.

Он проводил их до машины, и они поехали домой с Яном на новеньком «мерседесе». Дома их тепло встретили мевру Бут и Боллингер. Ван Вийкелен вернулся поздно вечером.

Абигайль приготовили комнату, в которой она спала после приезда из Испании. Комната Нины была рядом. Большую часть дня они разбирали детские игрушки и куклы, Нина расположила их так, как хотела. Абигайль пообещала ей перед сном рассказать сказку, если она будет вести себя хорошо, затем раздела девочку и выкупала ее. Они прекрасно понимали друг друга, хотя и разговаривали на разных языках.

Нина была в кровати и пила молоко с сахаром и корицей вместо ужина, Абигайль сидела подле нее, рассказывая на английском языке о старой женщине, которая жила в башмачке. Сказка оказалась очень длинной, так как приходилось пояснять каждое слово. Они сидели, обнявшись, и смеялись над тем, как Абигайль произносила по-голландски даже самые простые слова, когда открылась дверь и вошел профессор.

Он любезно поздоровался:

— Добрый вечер, мисс Трент, я вижу, что вы прекрасно устроились.

Он подошел к Нине и поцеловал ее.

Интересно, вечером он снова назовет ее «мисс Трент»? А может быть, и не будет никакого вечера. Абигайль понятия не имела, будет ли она ужинать вместе с ним, или одна, а может быть, она будет ужинать с Боллингером и мевру Бут.

— Я ужинаю в семь, Абигайль. Надеюсь, что вы составите мне компанию.

Ее сердце подпрыгнуло. Она вежливо поблагодарила за приглашение. За несколько минут она была одновременно и «мисс Трент» и «Абигайль»; это кого угодно выведет из себя.

Они сидели вдвоем в красивой столовой и ели суп, который подал Боллингер. Профессор молчал.

— Я не могу понять, почему вы называете меня то мисс Трент, то Абигайль, — набравшись храбрости, сказала она и посмотрела на него в ожидании ответа.

— Я уже когда-то отвечал вам на этот вопрос. Я забываю.

— Забываете что?

— Вы можете вернуть мне веру в женщин, Абигайль, но на это уйдет слишком много времени. Я разучился верить.

Он замолчал и улыбнулся ей.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду. Вошел Боллингер и принес яйца по-бургиненски, поданные, как и полагается, в глазированных кастрюлях; от них исходил прекрасный запах, она была очень голодна, и профессор тоже. Абигайль ела и не задавала больше вопросов. Потом Боллингер принес фруктовый пирог с кремом.

— Как вкусно! — воскликнула Абигайль.

— В таком случае возьмите еще кусочек, я не думаю, что это вам повредит, вы такая худенькая.

Он был прав. Ей приходилось платить за обеды в больнице, поэтому она ограничивала себя в еде.

Кофе пили в небольшой комнате, когда Абигайль протянула ван Вийкелену чашку, он вежливо сказал:

— Мы говорили о вас.

— Нет, в самом деле, нет!

— Вы не понимаете, что я имею в виду, Абигайль. Вы не возражаете, если я всегда буду звать вас Абигайль?

— Вы хотите сказать, что больше не испытываете неприязни ко мне?

Она была не готова к взрыву.

— Дорогая девочка, я никогда…

— Конечно, вы невзлюбили меня с первого дня, как мы встретились, — безжалостно прервала она его. — Я не знаю почему — возможно, вы один из тех мужчин, которые не могут терпеть скромных женщин, но вы используете мою скромность в своих интересах.

Он серьезно посмотрел на нее, его брови подергивались, и Абигайль поняла, что он смеется. Это ее разозлило.

— Ваши глаза прекрасны, у вас ямочки на щеках, вы знаете об этом? — И сладкая улыбка.

— Если вы не возражаете, закончим разговор обо мне! Он выполнил ее просьбу без особого сожаления, извинился и вышел, сказав, что ему нужно работать. Она сидела час или два одна, погруженная в свои мысли, смотря на огонь в камине. Она добилась его дружбы, она была в этом уверена, и, возможно, добилась его уважения.

На следующий день он дал ей новые указания относительно Нины — ничего особенного, так как девочка быстро поправлялась; она была веселой и жизнерадостной. Ее нужно было только чем-то забавлять и следить, чтобы она не переутомлялась. Уходя, профессор сказал:

— Меня не будет день или два, Абигайль, пожалуйста, чувствуйте себя свободной в доме. Боллингер поможет вам. Нине нужно купить одежду, пойдите с ней в магазин на Хуфштрасс и купите все, что нужно. Счет пусть пришлют мне. Нине нужна обувь, на этой же улице есть обувной магазин Пеннокс. Ян отвезет вас.

Через два дня они с Яном на «мерседесе» отправились за покупками. Покупали все, что им понравилось, не обращая внимания на цены, как и приказал профессор. Вернулись домой к обеду, потом Абигайль, немного отдохнув, оставила Боллингера присматривать за Ниной и пошла навестить миссис Маклин.

Женщина, как всегда, была очень рада видеть ее.

— Садитесь, — предложила она, — и рассказывайте ваши новости. Доминик сказал, что он попросил вас остаться с Ниной до приезда Дирка. Он правильно сделал, так как сам не может ухаживать за трехлетним ребенком, а Боллингер и мевру Бут будут баловать девочку, кроме того, в доме сразу же воцарится хаос и беспорядок. Доминик много работает, но это не мешает ему поддерживать комфорт, о котором другие только могут мечтать. Вам нравится его дом, моя дорогая?

— Все, что я увидела, произвело на меня большое впечатление, и, кроме того, какой вкус!

— Дом принадлежал семье ван Вийкеленов в течение сотни лет, — заметила миссис Маклин. — Будет жалко, если Доминик не женится вновь. Если он уедет к своему кузену, который живет где-то в Гелдерленде и ненавидит городскую жизнь, то дом в Амстердаме будет заброшен или, что еще хуже, продан. Доминику нужна жена, Абигайль, и дети.

Абигайль пошевелилась на своем стуле, она размечталась…

— Я приготовлю чай, — наконец смогла сказать она. — Думаю, что рано или поздно профессор женится. У него много друзей в Фризленде, не правда ли?

— Много. Он и сегодня там. Я думала, что вы знаете. Конечно, она не знала, и потом, почему он должен был ей сообщать об этом?

Профессор вернулся вечером. Нина, уставшая от примерок, была уже в постели и почти спала. Абигайль включила ночной свет и ушла к себе. Она всегда оставляла дверь открытой, чтобы слышать, если Нина позовет ее. Она собиралась посчитать, сколько у нее осталось денег, как будто могла каким-то образом увеличить ту небольшую сумму денег, которая оставалась у нее. Она думала о профессоре — где он сейчас и что делает. А он в это время поднимался по лестнице. Абигайль неожиданно услышала:

— Здравствуйте, Абигайль. Нина уже спит?

Он так ласково смотрел на нее, что она забыла о том, что не причесана. Она улыбнулась.

— Рада видеть вас, профессор. Вы хорошо провели время? С Ниной все в порядке.

Он стоял в коридоре, засунув руки в карманы.

— Я рад слышать. Могу я войти?

— Конечно. Вы хотите осмотреть Нину? Думаю, что она скоро проснется. Я ее уложила немного раньше, мы весь день ходили по магазинам, и она устала.

Он сел на край кровати.

— Что вы купили?

— Костюм на молнии, нейлоновый с манжетами в полоску, она любит играть в саду по утрам, и ей необходима простая одежда. Купили платье, пару туфель и шляпку. Надеюсь, что я была не слишком расточительна, вы ведь сказали…

Профессор пожал плечами:

— Не беспокойтесь! У вас есть деньги? Если нет, скажите мне.

Это была прекрасная возможность завести разговор о ее зарплате.

— Нет… — начала Абигайль.

В этот момент вошел Боллингер, он был очень весел.

— Рад вас видеть, профессор. Я увидел машину. Вам звонит доктор Лисвард, говорит, что очень срочно.

Профессор извинился и вышел вместе с Боллингером. Абигайль стала приводить себя в порядок и думала о том, предоставится ли еще возможность поговорить о деньгах. Когда она спустилась к обеду, то узнала от Боллингера, что профессора срочно вызвали в больницу, вернется он поздно. Абигайль быстро поела и, сев возле камина, стала вязать красные перчатки для Нины к тем красным туфлям, которые они купили. Вечером, когда вернулся профессор, она уже спала.