— Хорошо бы.

— Спасибо.

Она говорила и улыбалась. Они подъехали к гостинице, расположенной на отвесной скале над морем, она казалась заброшенной и безлюдной.

— То, что надо, — сказал профессор. — Я понесу Нину сам.

Она шла следом за ним, временами останавливаясь, чтобы взглянуть на бухту, окруженную скалами, и на бурлящее море. Вскоре они очутились в маленькой темной комнате, то ли кафе, то ли баре, прокуренной и пахнущей едой. Маленькие столики, накрытые цветными скатертями, придавали ей уют. Абигайль села, взяла Нину на руки, а профессор пошел в бар. Он вернулся и спросил:

— Вам кофе?

— Немного.

— А что Нине?

— Для нее молоко в термосе и вода.

— Какая вы предусмотрительная!

Они выпили кофе в полном молчании и, взбодренные, снова отправились в путь. Дорога оказалась хуже, чем раньше. Облака на небе сгущались, все еще шел дождь, затрудняя движение. Они ехали медленно по узким улицам города, с его гаванями, заполненными рыболовецкими судами. Дорога поднималась и извивалась по направлению к Сан-Себастьяну, впереди было видно море и предгорья Пиренеев. Только после Зараузы море осталось позади. Ван Вийкелен молчал, Нина проснулась, но сидела спокойно. Она была бледна. Абигайль не переставая думала о том, какая их ждет дорога, надеялась, что девочке не станет хуже. Она предложила Нине попить, говоря на своем плохом голландском, что заставило Нину слабо улыбнуться.

— Вы хотите, чтобы я остановился? — спросил профессор, не сводя глаз с дороги, и она ответила отрицательно.

Так молча доехали до Сан-Себастьяна, где сделали остановку всего лишь на несколько минут.

— Я хотел бы ехать без остановок до Марманда, это сто миль.

И они снова были в пути. Абигайль держала девочку на руках, профессор посматривал на нее, видимо ожидая, что она что-нибудь скажет. Абигайль упорно молчала.

— В пакете есть шоколад. Вы, наверное, проголодались, — сказал он.

— Спасибо. Если Нина проголодается, у нее все есть. Я думаю, что она скоро уснет, сэр.

— Будьте добры, не называйте меня «сэр».

Абигайль задумалась над тем, как же ей его называть. Дядя Доминик — так будет лучше всего.

Они пересекли Францию без остановок. Дорога была хорошая, и «роллс-ройс» мчался на большой скорости. Нина проснулась и пожаловалась, что ее тошнит, Абигайль посоветовала профессору не сбавлять скорость. Она сказала, что попытается справиться.

Они добрались до Марманда к семи часам вечера, Нина лежала спокойно на коленях Абигайль — очень спокойно для трехлетнего ребенка. Абигайль смотрела через окно прекрасной машины, думала о своем будущем, и оно казалось ей очень неопределенным. Хорошо, что они приехали, лучше что-то делать, чем думать.

Гостиница была хоть и небольшая, но очень уютная и чистая. Абигайль держала Нину на руках, пока профессор разговаривал с администратором. В школе она получила довольно хорошие знания по французскому языку. Ей было забавно слушать, как профессор на прекрасном французском языке заказывал отдельную комнату, объясняя, что она медсестра, а ребенок — его племянница. Администратор улыбнулся и позвал носильщика.

По дороге наверх Абигайль сказала:

— Было бы лучше, если бы я надела халат, и вам не пришлось бы так долго объясняться, никогда не думала…

— Вы знаете французский?

— Да.

Комната, которую им предложили, была очень уютной и теплой, с большой ванной. Она положила Нину на кровать, дала ей воды, смерила температуру, которая оказалась высокой. Через несколько минут в дверь постучал профессор и сказал, что хочет поговорить с племянницей.

— Вы хорошо устроились? — спросил он у Абигайль.

— Да, спасибо. Может быть, заказать ужин в номер?

— Нет. Я попросил горничную, очень милую женщину, посидеть с Ниной, пока мы поужинаем. Вы пойдете со мной.

— Это приглашение или приказ?

— Приглашение.

— Какая-нибудь компания лучше, чем никакая? — съязвила Абигайль.

— Считайте, что так, если хотите. Я вернусь через полчаса.

Он пришел с женщиной средних лет с очень приятным добрым лицом и попросил Нину дать ему обещание закрыть глаза и уснуть.

Ужинали они в пустом ресторане, который, должно быть, был прекрасен в летний вечер. Абигайль была очень голодна. Она заказала суп, спаржу с тапиокой, отбивные котлеты с апельсиновым соусом и, пока профессор выбирал сыр, решила побаловать себя еще и превосходным шантийским кремом, фруктами и орехами. Профессор попросил принести бутылку белого сухого вина. В этот вечер вся жизнь казалась ей в розовом цвете. Профессор долго рассказывал что-то о местной таможне, потом перешел к таможне Баскской страны. Абигайль, внимательно его слушая, вспомнила годы, когда вместе с другими медсестрами слушала лекции.

Они выпили кофе и уже собирались подняться наверх, как вдруг он задал вопрос, который заставил ее покраснеть:

— Дорогая, я был очень скучен?

— Конечно нет, — тут же ответила осторожно Абигайль. — Я очень хорошо отдохнула, пойдемте к Нине. Я беспокоюсь. — Он насмешливо улыбнулся, и она снова покраснела. — Я не имею в виду, что… Она в безопасности с вами, но мы проделали очень долгий путь.

— Вы думаете, что ей станет хуже?

— Я не знаю, это всего лишь предчувствие. Абигайль беспомощно посмотрела на него. Как она могла объяснить предчувствие, которое бывает время от времени у опытных медсестер? Ей не пришлось ничего объяснять, к ним подошел официант, который сообщил, что им необходимо как можно быстрее подняться к девочке.

Нину опять тошнило. Горничная испугалась, рвота не останавливалась. Профессор подошел к кровати и смотрел, как Абигайль делала все необходимое спокойно, без суеты, несмотря на то что девочка не понимала и половины того, что она при этом говорила, но приятный голос Абигайль и неторопливые движения успокаивали ее. Она перестала плакать и слушала. Профессор делал соляной раствор, тоже при этом что-то говоря, и Нина повеселела. Еще больше она развеселилась, когда Абигайль вступала в разговор на своем ужасном голландском. Нине ввели раствор, при этом профессор обещал ей колокольчик на велосипед и золотую цепочку с жемчужным кулоном на день рождения, а также мороженое каждый день после ее выздоровления.

— Один Бог знает, что сказала бы твоя мать, если бы знала, что я тебе наобещал, — заключил он на английском.

— Ей было бы все равно, — заметила Абигайль. — Она будет счастлива, когда Нина поправится и вернется домой.

— Если она хорошо будет спать ночью, завтра мы поедем дальше. — Он протянул ей бутылочку. — Сироп мардактил. Дайте необходимую дозу, хорошо?

Абигайль взяла стул и села возле кровати.

— Нет, — твердо сказал он. — Идите примите душ и ложитесь спать в моей комнате. Я позвоню вам в три часа, потом приму ванну и посплю час-другой, таким образом мы сможем оба немного отдохнуть. Завтрак закажу в номер к восьми часам, и, если все будет хорошо, мы выедем сразу после завтрака. Все будет зависеть от Нины.

— Вам ведь вести машину, мне здесь очень удобно. Я в машине могу подремать.

— Почему женщины так любят спорить? Сделайте так, как я вам сказал. — Он улыбнулся. — Пожалуйста, Абигайль.

Она не стала возражать, собрала свои вещи и пошла в его комнату. Заснула мгновенно.

Проснулась от легкого прикосновения к плечу.

— С Ниной все в порядке? — первое, что она спросила.

— Даже не пошевелилась, — успокоил ее ван Вийкелен. — Я только поменял пеленку.

Он вышел, она оделась и вернулась в свою комнату. Он пожелал ей спокойной ночи и исчез. Остаток ночи прошел без тревог. Нина просыпалась, но Абигайль успокаивала ее:

— Все в порядке, дорогая, тебе уже лучше, не правда ли?

Девочка закрывала глаза и снова засыпала. Профессор пришел утром небритый и непричесанный, но его глаза были ясны, как у ребенка, крепко спавшего всю ночь.

— Как насчет чая? Я умираю от жажды. Абигайль позвонила. Появилась горничная и принесла чай. Девочка спокойно спала. Они сидели возле кровати, держа между собой поднос с чаем. Абигайль выпила чай и спросила профессора, хорошо ли он спал.