– Знаешь, почему я тебе позвонил? Тошно мне. Я дома находиться не могу. А как в коридор выйду, так трясти начинает. Ненавижу это место, где они меня...
– А ты не думай об этом, слышишь? Забудется всё. Вот увидишь. Нужно бороться со своими страхами, гнать их от себя. Они есть у всех, поверь.
– Да причём здесь страх? Я не страх чувствую, а унижение. Ненавижу себя, что такой слабак. Как баба, даже постоять за себя не смог. И с тобой ведь так же. Когда ты издевался надо мной, я как лох последний молчал вместо того, чтобы поставить тебя на место.
– Вот это ты зря. Неправда это. Я ведь и задирал тебя, потому что ты мне зубки показывал. Так что ты на себя зря наговариваешь. А что постоять за себя перед братьями не смог, так любой бы на твоём месте растерялся.
– Но ведь ты не растерялся. Вырубил их обоих, даже глазом моргнуть не успели.
– У меня профессия такая, и навыки есть. Навыки, опыт, обучение. А ты студент, так что нечего бочку на себя катить. Всё у тебя ещё впереди. Научишься и за себя стоять, и в морду давать.
Данька вздохнул.
– Батя чуть мужа сестры не убил. Рванул к тётке, а они там опять бухают. Пофиг, на то, что их детки меня чуть не угробили и им срок теперь светит. Пофиг на всё. Они, по-моему, даже не в курсе, что Антоха и Витька в тюряге.
– Ты их опять жалеешь? Даня, прекрати всех жалеть – и себя в том числе.
– Вот я и говорю, что я тряпка. Ни в батю, ни в дядьку! Родился трусливым педиком.
– Я завтра за тобой заеду. Поедем за город, сделаем шашлыки, развеемся. Хватит дома киснуть.
– Ты глухой, да? Говорю же, мать меня не отпускает из дома.
– Со мной отпустит. Спасителю сына, думаю, не откажет.
– Ну, ты и жлоб! Хотя, они с батей хотели тебя увидеть. Собирались даже идти к тебе на работу, чтобы отблагодарить. Я их кое-как отговорил.
– Вот завтра и познакомимся.
– И что ты им скажешь? Зачем меня забираешь? На друзей мы с тобой не тянем.
– Скажу, что едем на шашлыки. Только не вдвоём, а с девчатами из твоего отдела. Что они хотят тебя видеть, и мы решили сделать пикничок.
– О, а это идея! Может, и правда их позовёшь, а? Я бы с удовольствием с ними увиделся. А вдвоём потом как-нибудь посидим.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Хорошо, завтра сблатую девчат. На крайняк, послезавтра. Им ведь заранее всё надо говорить. С бухты барахты они, наверное, не согласятся. На природу в юбчонках ведь не поедешь, штаны с собой брать придётся. Так что давай на послезавтра.
– Замётано. А я родакам скажу, что они звонили и звали на шашлыки. Чтобы уж наверняка мамка отпустила. Все, давай, спокойной ночи. Завтра созвонимся.
Он отключился. А я зашёл домой, покурил и завалился рядом со спящей Машкой. На душе было полное умиротворение. Заснул я под эротические фантазии.
Глава 22
Данька маялся от безделья. Можно было позаниматься на будущее, но его охватила такая лень, что он только и делал, что валялся на диване, переключая каналы телика с одного на другой.
Мать за это его ругала. У них с отцом был собственный телевизор в их спальне, но она упорно торчала в зале вместе с Данькой, как будто на минуту его боялась оставить. Его это жутко раздражало, но когда он смотрел на осунувшееся материно лицо, ругаться с ней пропадала всякая охота. Поэтому он и щелкал пультом со скоростью автоматчика. Каналы мелькали перед глазами, как слайды.
В конце концов, мать не выдерживала и уходила к себе в спальню смотреть очередной сериал в одиночестве, что она очень не любила. Ей нужно было описать кому-нибудь всех героев, рассказать все предыдущие серии, и неважно, видел ли человек хоть одну из этих серий и интересно ли ему. При этом она еще умудрялась смотреть серию текущую и даже вникать в смысл происходящего на экране, разбавляя описание героев такими словечками, как: «Вот скотина! Вот стерва! Козел! Бедная девочка! Блин, да что ты веришь этому уроду, дура!»
Батя давно научился отключаться от ее монологов, а Данила эти сериальные сказки бесили.
Лень Даньку обуяла до такой степени, что он даже бриться перестал. Мягкая щетина начала превращаться в козлячью бородку, и увидевший это безобразие дядька долго над ним ржал.
Усы у него почему-то расти не хотели совсем, а бородка была жиденькой и светлее волос на голове. Мать ворчала, чтобы он не изгалялся над своей внешностью и сбрил это уродство, а Данька, глядя иногда в зеркало на желтизну под глазами и три пучка на подбородке, вспоминал безопасника, размышляя, понравится ему такой урод или он все же отвяжется.
На шашлыки со спасителем предки его отпустили, и он ждал «завтра» с неким воодушевлением. По девчонкам он соскучился, даже по Зинаиде Макаровне. Ну, и по Санычу тоже немного. Не то чтобы прямо очень хотел видеть, но хотел.
Верить и потакать всяким козлам он больше не собирался. Влад отбил такую охоту. При воспоминании о нем внутри всё сжималось от обиды, злости и разочарования.
Больше всего он злился на себя, ему никак не удавалось выкинуть из головы последнюю их встречу. Крепкие объятья и жесткие, сносящие крышу поцелуи. Целоваться Данька очень любил.
Иногда на месте фермера во сне оказывался безопасник, и ласки превращались в жесткий трах. Во сне Дмитрий Александрович был таким же козлом, как и в реале. Он с ехидной улыбочкой нагибал Даньку прямо в туалете Хладика или заваливал его на стол у себя в кабинете и драл. При этом Данька почему-то сосал мороженое на палочке. После таких снов Данька не только марал простыни, но еще и в ванной закрывался надолго.
И чем больше он думал об этих снах, тем больше злился на себя и Саныча. На себя за то, что вспоминает и хочет двух этих уродов, и сам не знает, кого больше, а на безопасника - за то, что тот вообще есть на белом свете.
* * *
Девчонки, предложение устроить пикник с шашлыками за второе рождение практиканта, приняли на "ура".
Не все, конечно, - незамужние. Девчата, у которых были дети и мужья, с тяжелым вздохом отказались. Зинаида Макаровна тоже.
Ленок развернула бурную деятельность, хоть я и объяснял ей, что мясо возьму готовое, выпивка тоже с меня.
В итоге её приготовлялок в день пикника у меня глаз дергаться начал.
Когда я запихивал в машину купленное вино и дрова, пиздец подкрался не заметно. Вернее, завгар подкрался и шарахнул меня по спине так, что я чуть в багажник головой не зарылся.
