А в обед следующего дня я ему позвонил и узнал, что вернулись родители и забрали его из больницы домой.

Звонил я каждый день, но разговор как-то не клеился. Дальше дежурных фраз у нас не шло. Он неохотно отвечал на мои вопросы, а сам не интересовался у меня ничем. На предложение встретиться ответил, что мать его одного из дома ни на шаг не отпускает. Даже на приёмы в поликлинику он ездит с отцом на машине.

Надежда на отношения начала гаснуть. Я прекрасно понимал, что всё, что он мне лепит про мать, – отговорки. Он взрослый самостоятельный парень и на маменькиного сынка похож не был.

Я злился. Раздражался по каждому поводу. И раздражение это выливалось на работе. Шеф укатил к дочери в Англию. Его зама я терпеть не мог.

Сноб и надутый индюк. Он с нами никогда не играл в футбол, не висел в сауне, не пил коньяк в кабинете. Общался только по делу, в официальной манере. Терпеть его не мог не только я, но и всё наше остальное начальство.

А уж простые работяги старались в отсутствие генерала вообще к нему не лезть.

Как-то, подвыпив в сауне, мужики задали вопрос Валерьичу, на кой ему сдался этот петух, хороших специалистов ведь хватает, почему замом он поставил именно его?

«Блатной. Родственник мэра, чтоб его. А мэр очень конкретно мне намекнул, что лучше зама я не найду» - выплюнул генерал.

Так что на работе я ходил злющий, даже обычное общение с девчатами из кабинета напротив не приносило радости. Тем более не было дня, чтобы они не начали свои охи про бедного Данечку.

Дома немного отпускало. Глядя на Машку, на её заботу обо мне, я чувствовал себя хоть кому-то нужным.

Последние события сильно изменили и меня и её. Она, оказывается, неплохо умела готовить и могла тихо сидеть рядом, прислонив голову к моему плечу и не комментируя, как раньше, то, что мы смотрели по телику.

С сексом тоже у нас было, как в первый месяц. Я словно с цепи сорвался, вымещая в постели неудовлетворённость и злость.

А стоило мне представить на Машкином месте практиканта, как накатывало почти сразу.

Мне не спалось, часы высвечивали третий час ночи.

Сожительница моя видела уже десятый сон.

А я лежал и накручивал себя, злясь на практиканта всё больше.

Представлял садистские картинки с его участием. С удовольствием бы воспользовался опытом его братцев – по связыванию.

Связал бы зарвавшегося неблагодарного щенка – и оттрахал бы по полной программе.

Из моих сексуальных фантазий меня выдернул вибрирующий на тумбочке телефон.

Я выматерился. Наверняка с Хладика охрана звонит. ЧП мне ещё не хватало.

Схватив трубку, выскочил с ней на кухню, чтобы не разбудить своим ором Машку.

Взглянул на дисплей – и глаз чуть не выпал. Звонил Данька.

У меня охрип от волнения голос, когда я нажал на приём и поднёс телефон к уху:

– Что случилось? Ты где?

– Ничего. Дома я. Просто не спится. Ты что не рад, что я позвонил?

Меня отпустило. Ноги с чего- то вдруг затряслись, и я опустил свой зад мимо стула.

– Блядь! Сука! – Грохот стоял знатный. Башкой я приложился об холодильник, но трубку из рук не выпустил и даже умудрился от уха её не убрать.

Данька засмеялся.

– Ты чего там буянишь?

– От счастья, что ты позвонил, грохнулся. – Я прислушался: Машка вроде не проснулась.

– О! Ну теперь я буду знать, как тебя с ног валить.

– Ты бы меня лучше не звонками, а своим присутствием свалил. Наверняка – наповал.

– Может быть, и свалю как-нибудь. Вот ребра заживут, лангет снимут, синяки сойдут до конца.

– Ты что, комплексовать начал? С чего бы это? В кафе светил своим фейсом без комплексов, а тут вдруг?

– Да не я. Маманька. Она меня правда не отпускает никуда. А мне с ней ругаться не хочется. Она, бедная, и так чуть не поседела, когда приехала. Дядька их встретил и всё рассказал более-менее так, чтобы не напугать. Зато соседки на другой день так всё расписали, что мать с давлением свалилась. Сейчас на больничном, блюдёт меня. Батя на работу вышел, так она меня сегодня в больницу на такси возила. Туда и обратно.

– Дань, а у тебя вообще права есть? У вас же машина вроде имеется, почему ты на ней не ездишь? Ну, не сейчас, конечно, а вообще?

– Кто бы мне её ещё доверил. Отец за неё трясётся, как за дитём. Он мне другую после окончания универа купить обещал. А свою не даёт.

– А водить то ты умеешь? Права есть?

– Тебе-то какая разница? Ну, нет. Купит батя машину – выучусь.

– Лангет снимешь, я тебя научу. На своей.

– В смысле? Доверишь мне тачку?

– Ну, я же рядом буду, так что подстраховать тебя всегда смогу. Покатаемся где-нибудь за городом. А на права потом экстерном сдашь – я договорюсь.

– С чего это ты такой добрый? Подкатываешь?

– Я к тебе уже давно подкатываю, ты просто не замечал.

– Ага, как же. Скажи ещё, что твои стёбы и наезды были заигрыванием.

– Скажу. Так оно и есть. И я тебе это говорил. Я на тебя сразу глаз положил, как только ты на практику пришёл.

Блин, я совсем забыл, что дома не один. Выехал от радости напрочь, что Машка могла услышать наш разговор. Пока Данька пыхтел возмущённо в трубку, я заглянул в спальню. Маша спала.

Прихватив спортивки, я тихонько вышел из комнаты.

– Дань, ну ты там чего, уснул? – Зажал трубку плечом, натягивая штаны.

Сунул босые ноги в туфли, накинул куртку и вышел в подъезд.

– Не уснул. Враньё твоё перевариваю.

– Эх, ты, дуралей. Не враньё это. Знаешь, как пацаны с понравившейся девчонкой заигрывают?

– За косы дёргают? – съехидничал Данька.

– Вот именно.

– А ты решил, что раз я не девчонка и кос у меня нет, за нервы меня подёргать? Неплохо у тебя получилось. Знатно. Высший пилотаж.

– Дань, ну, придурок. Что с меня взять? С дураков взятки гладки.

Практикант молчал. Дышал и молчал.

– Ну, чего опять замолчал?

От его резко сменившегося голоса стало не по себе.