Еще несколько часов пути, и греки дошли до места назначения. Артемисий – это, собственно, длинный искривленный берег на севере Эвбеи, прилегающий к проливу и с незапамятных времен служащий воротами в центральную Грецию. Золотой песок прямо подступает к храму Артемиды, богини целомудрия, охоты и плодородия. Фемистокл глубоко почитал эту богиню, называя ее Артемидой Аристобулой, то есть «Артемидой, Подающей советы». Так что не только военные, но и религиозные соображения заставили счесть Артемисий лучшим местом, где следует перехватить армаду Ксеркса.
Греки прибыли сюда на закате, в то же самое время, когда сильно потрепанный персидский флот огибал мыс Сепия и входил в пролив с противоположной стороны. На северном побережье столь же протяженных песчаных полос, как у Артемисия, не было, так что частям персидского флота приходилось останавливаться раздельно, швартуясь в маленьких бухтах, известных под названием «афеты» («стартовая площадка»). В одной из таких бухт, кстати, начинал свое плавание за золотым руном Ясон и другие аргонавты. Расчеты Фемистокла оправдались, громадная численность персидского флота обернулась его слабостью – здесь имелось слишком мало мест, чтобы такая громада могла собраться воедино.
В какой-то момент из полуденной дымки выплыли пятнадцать персидских судов, направляющихся прямо через пролив в сторону греков. Что это – чистое безумие? Или парламентеры? Но скоро все прояснилось. Эти припозднившиеся корабли, не заметив рассеянных по отдельным стоянкам соотечественников, приняли греческий флот за свой собственный и пошли на соединение. Гостей немедленно окружили и препроводили к Артемисию. Среди плененных оказался один военачальник с Кипра, потерявший в шторме одиннадцать судов. А теперь по собственной близорукости терял двенадцатое – и последнее. Подвергнув предварительно допросу, пленников заковали в железо и отправили под конвоем в Истм.
В ту ночь в районе Артемисия находилось примерно пятьдесят тысяч греков. В знак благодарности за участие в судьбе своего острова эвбейцы – жители Гистеи и других близлежащих городов доставили морякам и воинам еду, дрова на растопку, скот, вообще все, что нужно для проживания. Афинские части занимали восточную половину лагеря. На якоре покачивалась 271 триера, более половины общего количества – из Афин. Подчеркивая значение внесенного афинянами вклада в общее дело, командующий флотом – спартанец выделил им завидное и почетное место на правом фланге. Остальную часть греческого флота составляли суда еще из одиннадцати городов-государств. Десять триер, почитавшихся авангардом всего соединения, пришли из Спарты. Свою лепту внесли Коринф, Сикион, Эпидавр и Трезен. Центральная Греция была представлена только триерами из Мегар и устаревшими пятидесятивесельными галерами из Опунтских Локр. Помимо того, в общие силы входили суда из Эгины, Эвбеи и Кеоса. На западной оконечности берега расположились коринфяне, чьи пятьдесят триер составят левый фланг боевых порядков греков.
Лишь Афины мобилизовали во флот все свое мужское население. Молодой Кимон и его товарищи стали теперь всадниками моря. Афинские гоплиты сменили щиты и копья на весла. Что же до тысяч обыкновенных граждан, то военно-морская экспедиция позволила им впервые в жизни испытать чувство равенства с представителями высших сословий. Весло стало великим уравнителем. Гребля требует синхронных действий, а дисциплина однозначно порождает тесную духовную общность. У богатых и бедных равно натружены ладони, равно покрыты волдырями ягодицы, равно ноет все тело, и страхи, и надежда на будущее у них тоже одинаковые. На палубах и гребных банках триер формировались новые единые Афины.
В воде, на целые мили в обе стороны, плясали огоньки – отсвет костров. Опасаться, что персы ускользнут в ночное время, не приходилось – Ксеркс приказал своим военачальникам уничтожить всех греков, вплоть до последнего сигнальщика. Серьезного сопротивления персы не ожидали, но почему бы не воспользоваться их легкомыслием? Десятимильный пролив у Артемисия скоро станет ареной морского сражения.
В тот вечер до лагеря греков добрался на утлой лодчонке персидский дезертир. Это был знаменитый ныряльщик по имени Скиллиас из Скионы. Веками ныряльщики доставали со дна Эгейского моря губку, жемчуг, кораллы, ценности с утонувших судов. Поколениями совершенствовали они мастерство и развивали выносливость, чтобы подолгу работать на глубине сто и больше футов. Дело было семейное, хотя девушки после замужества нырять, как правило, переставали. Оберегаясь от опасностей, подстерегающих в подводном мире, ныряльщики натирались оливковым маслом и брали с собой ножи. Со временем глаза их краснели от кровоизлияния, тела скрючивались от ревматизма, но драгоценности, найденные, если повезет, на каком-нибудь затонувшем корабле, могли сделать семью богатой.
На военном флоте ныряльщиков использовали для разведки, подъема затонувших судов и тайных операций. Скиллиаса насильно заставили служить персам, когда Ксеркс появился в северной Греции, его родных краях; вскоре Скиллиас вместе с другими поднимал кое-какие персидские драгоценности с кораблей, не выдержавших шторма у магнезийского побережья. Увидев береговые огни своих сородичей-греков, он воспользовался случаем предупредить их о нависшей угрозе. Дело в том, что персы направили отряд кораблей вдоль северного побережья Эвбеи, вдоль берега, обращенного к морю, чтобы обойти греческие позиции с фланга. Такого маневра не предполагал никто. Между тем каким бы курсом этот отряд ни пошел – кружным путем к Артемисию, или вперед к Аттике, или к Сароникскому заливу, в любом случае конечный успех морской операции греков оказывался под угрозой.
Эврибад созвал совет военачальников, чтобы обсудить план действий. Большинство высказалось за то, чтобы остаться на берегу, и пусть противник сам обнаружит свои намерения. Фемистокл придерживался иной позиции. С его точки зрения, напротив, все свидетельствует в пользу решительных действий. Греки, пусть их немного, собраны в единый кулак. Персы же рассеяны по бухтам и помимо того ослаблены отсутствием соединения, огибающего в данный момент Эвбею. С полной убежденностью Фемистокл заявил остальным, что хотел бы посмотреть на персов в деле. Хороши ли рулевые и гребцы Ксеркса в том, что называется diekplous – в прорыве линии кораблей противника? Или в их окружении – periplous? А ведь это смертельно опасные маневры для греческих триер – борт и корма оказываются прямо перед вражескими таранами.
Численное преимущество персов, говорил Фемистокл, надо компенсировать продуманным подходом и мастерством. Вряд ли противнику удастся наладить взаимодействие своих кораблей. Далее, представляется весьма вероятным, что финикийцы, египтяне и остальные будут больше полагаться на моряков, нежели на рулевых. А это значит, что воюют они на старый манер, когда суда жмутся друг к другу, а люди с оружием в руках используют палубу в качестве поля боевых действий. Да, количественно персы превосходят греков в соотношении примерно три к одному, и в открытых водах, таких, например, как пролив у Артемисия, более крупный флот побеждает, просто окружая уступающего ему числом противника. Но Фемистокл задумал маневр, который, с его точки зрения, позволит грекам выбраться из трудного положения.
На следующий день греческие воины отдыхали до самого обеда. Когда же светового времени оставалось всего несколько часов, они погрузились на суда и поплыли на север, в сторону Афет. Обычно сражения на море происходили в утреннее время, когда ветер стихает и волнения нет. Так что атака в послеобеденное время застанет противника врасплох. К тому же, рассуждал Фемистокл, приближение темноты выгодно в любом случае, потому что даже если события обернутся неблагоприятным для греков образом, бой получится слишком коротким для того, чтобы персы могли одержать решающую победу.
Увидев приближающегося противника, персы решили, что греки, должно быть, сошли с ума. Связь между разбросанными бухтами и затонами Афет наладить было не просто, но даже при этом сотни судов Ксеркса довольно скоро вышли на перехват противника и, сблизившись с ним, принялись разворачиваться веером. Сделано это было довольно неумело, ибо каждый из кораблей шел со своей скоростью. Начальники порешительнее подгоняли свои команды, с тем чтобы столкнуться с врагом первыми и заслужить, таким образом, благодарность своего предводителя. Всем не терпелось взять в плен хоть одного афинянина.
