Жанна молчала, не находя слов. Подруги? Немыслимо, невозможно. Что нашла в ней Джули? Впрочем… говорят ведь, что породистые лошади не могут жить в конюшне без козлов, крыс, одноглазых кошек и других не менее странных тварей. Они даже отказываются есть и спать, если рядом нет их приятелей…

И все же Жанна колебалась. Долгие годы она убеждала себя, что ни в чем таком не нуждается. Что дружба не для нее. Дружба опасна, как изысканное кушанье: попробуешь – и уже никогда не сможешь отказаться. Но теперь, в устах Джули, все звучало так просто и естественно. Мечта вдруг начала превращаться в явь. Боясь разрушить чары, Жанна молча кивнула. Подруги!

– Я так и знала. – На лице Джули засияла улыбка. – Я умею дружить, вот увидишь. – И она удовлетворенно добавила:

– Да, мы сойдемся. Все будет очень-очень хорошо.

К удивлению и радости Жанны, так оно и получилось. Джули была права: ее умения дружить хватило бы и на двоих. Жанна наблюдала за ней с восхищением, изо всех сил стараясь выучиться жить по-новому. Это давалось непросто, но дело того стоило. Пустив в ход свои связи, Джули поразительно легко, словно по мановению волшебной палочки, удалось за одну неделю поставить телефон. И с того момента жизнь забурлила вовсю. У Жанны не оставалось ни секунды свободного времени. Некогда было думать, волноваться или смотреть на еду, лежавшую на столе, это воплощение зла. Услышав пронзительный звонок, она храбро бросалась к телефону и принимала сообщения от незнакомых людей на другом конце провода. Ведь это связано с работой Джули, а она куда важнее ее шитья и оплачивается несравненно лучше! Жанна штопала одежду, чистила обувь, сдавала в прачечную простыни (Джули не признавала домашней стирки), платила за парковку белой старенькой «мини», складывала квитанции, корешки чеков и счета в коробки из-под обуви, стоявшие в задней комнате под раковиной, и рыскала по окрестным магазинам в поисках шампуня из ромашки, который Джули просто обожала. А вообще-то Жанна наслаждалась этим калейдоскопом событий. Джули то и дело надо было куда-то ехать, она повсюду опаздывала, но ее прощали. Недели летели одна за другой, и вскоре Жанна – под мудрым руководством своей подруги – превратилась в настоящую секретаршу, незаменимую сообщницу в маленьких хитростях и обманах, на которые пускалась Джули. Секрет состоял не в том, что говорить по телефону, а как говорить.

Телефонный звонок. Джули еще сладко спит.

– Она только что вышла. Будет у вас… да, через десять минут.

Жанна вешала трубку, и начиналась жуткая суматоха.

А что Джули ела! Пережаренные сандвичи, подсыревшие кукурузные хлопья, заварной крем в жестяных банках, квашеную капусту с хлебом. Словом, все, что не требовало готовки. Джули предпочитала покупать блестящие пакетики, содержимое которых можно проглотить на бегу. Она не обращала на еду никакого внимания и заявляла, что навеки испортила свой вкус французской кухней, овощами, выращенными в их поместье, а главное – невероятно длинными обедами, во время которых пупырышки на языке высыхали от скуки.

Поначалу сама мысль о том, что в доме будет храниться какая-то еда, приводила Жанну в ужас. Это искушение, с которым невозможно справиться. Но постепенно она успокоилась: единственным напоминанием о завтраках, обедах и ужинах Джули служили пустые коробочки и полиэтиленовые обертки. Она ничего не заготавливала впрок, а просто по пути домой со съемок покупала в соседнем магазинчике все что понравится или – если было не до того – заказывала еду в кафе.

Точно так же решилась и проблема с разделом пространства. Джули была очень довольна задней комнатой, несмотря на ее крохотные размеры. Туда не долетал шум с цветочного рынка, просыпавшегося рано утром, грохот троллейбусов, проезжавших по мостовой, вымощенной булыжником, шуточки и брань мальчишек-носильщиков, скрежет и визг тормозов, и она могла спать допоздна.

Иметь телефон и свой собственный угол – вот все, что требовалось Джули. Мелкие хозяйственные проблемы вызывали у нее истинно аристократическое презрение. Жанна сама заворачивала платья подруги в полиэтилен, дабы защитить их от сырости, и перекидывала через рейку, заменявшую вешалку. В свободное время она пыталась рассортировать туалеты Джули. Это была пестрая коллекция, собранная как попало. Платье из индийского хлопка, привезенное с Сейшел, где «Вог» устраивал показ мод, кожаные куртки с металлическими бляшками от рекламного агентства «Сузуки», трикотажные с люрексом брюки, купленные на Лечестерском рынке, – все висело вперемежку. Джули обычно надевала то, что первым попадется под руку. Жанна осторожно пыталась избавить ее от нездоровой страсти к колготкам алого цвета.

– У тебя и так красивые ноги.

Джули обожала и цыганские серьги… но всему свое время.

Девушки ухитрились смастерить душ, подвесив к потолку длинный шланг, лейку и половину канистры. Джули очень гордилась этим шатким сооружением и принимала душ каждый день, хотя горячей воды у них не было.

– Здорово, как будто я скаут. – Стоя в тазу совершенно голая, она напевала что-то, терла себя мочалкой и, казалось, не замечала холода. – Я вообще предпочитаю мыться под душем. Грей говорит, это у меня в крови. Моя мать родилась в Канзас-Сити.

Жанна слушала ее как зачарованная. Джули была старше всего на несколько месяцев, но где она только не побывала. В свое новое жилище она притащила разные диковинные вещи – весточки из внешнего мира. Ширазский ковер – ему бы цены не было, если б какой-то беспутный предок Джули, живший в девятнадцатом веке, не использовал его в качестве коврика для ванной. Нитки от сырости сгнили, но краски сияли во всем своем необузданном великолепии. И огромное количество разных скляночек с тальком, лосьонами и духами, которые перегораживали доступ к туалетным принадлежностям Жанны, состоявшим из кусочка мыла и фланелевой тряпочки, найденной на подоконнике в задней комнате и как следует прокипяченной. Жанне нравился этот развал. Она гордилась тем, что Джули выбрала ее в подруги, доверила свои баночки и квитанции и не стеснялась показываться голой.