Фёдор возразил. На потемневшем небе загорались первые звёзды, и углубляться в незнакомый ночной лес было, по меньшей мере, неразумно. Тут-то поляна изученная, да и дубы-колдуны, что бы ни говорил профессор, теперь не чужие. Поэтому есть смысл разбить палатку прямо здесь, выставить часового и завалиться на боковую.
– Это правильное решение, – поддержала Валькирия. – Дубы настроены миролюбиво. Я чувствую. Никакой опасности нет.
– Остаёмся, – скомандовал Лефтенант на правах руководителя.
Договорились дежурить по три часа. Баронессу от несения вахты освободили, невзирая на её протесты. Первым вызвался в часовые полковник, затем профессор, а на долю Фёдора выпала утренняя вахта. Наскоро перекусив, он, Мориурти и Валькирия залезли в просторную палатку – в сущности, настоящий шатёр, где места было вдоволь.
– Быть может, излишне говорить, – многозначительно произнесла девушка, – но я надеюсь, что слабая женщина может спать спокойно? И все присутствующие – для их же блага – джентльмены?
– А как же, – буркнул профессор, – не считая тех, которые леди…
Фёдор ничего не сказал. Он провалился в сон сразу, как только голова коснулась надувной подушки. И снились ему удивительные вещи…
Первый сон Фёдора Николаевича
Он в Хаудуюдуне, и сидит во внутреннем дворике старинного монастыря. В руке у него чашка с жасминовым чаем. Напротив устроился седенький Суй Кий, прихлёбывающий из точно такой же чашки. Оба одеты в жёлто-красные монашеские балахоны.
– Наставник! – с детской радостью говорит Фёдор. – А я по тебе соскучился, наставник!
– Я тоже, – говорит жестами Суй Кий, улыбаясь в длинную редкую бороду.
Они пьют чай.
– Как дела, Фёдор? – спрашивает жестами Суй Кий.
– Все нормально, – отвечает Фёдор. – Службу несу, пока не женился. Сейчас вот в экспедиции.
– Знаю, – говорит Суй Кий жестами.
– Опасная экспедиция, – скупо жалуется Фёдор. – Ещё до начала чуть не отравили. Потом чудище какое-то по мою душу явилось. Теперь дубы чуть не затоптали… Если бы не твой перстень, нипочём не отбился бы. Очень помогает!
– Для того и подарен, – замечает Суй Кий жестами.
Пьют чай.
– Послушай, Фёдор! Я хочу поговорить с тобой насчёт экспедиции, – начинает жестами Суй Кий. – Ни ты, ни твои товарищи не представляете, куда пришли и с чем предстоит столкнуться. То, что с тобой произошло, только начало. Я хочу, чтобы ты был готов ко всему. У тебя есть шанс уцелеть и сделать великое дело. И талисман тебе в этом поможет. Но главная твоя опора – ты сам. Ты уже не такой, каким был до Хаудуюдуня…
Фёдор холодеет.
– Значит, тогда… в тот вечер… мне не показалось, – с трудом произносит он.
– Нет, не показалось, – мягко говорит Суй Кий жестами.
– А что именно мне не показалось? – спрашивает Фёдор.
– Сейчас не об этом! Главное, что не показалось… Вот почему тебя особенно боятся и постараются во что бы то ни стало уничтожить.
– Да кто боится? Кто постарается-то? – чуть не кричит Фёдор.
Суй Кий качает седой головой и вздыхает.
– Жестами этого не объяснить, слишком сложно, – произносит он жестами, – а по-китайски ты не говоришь. Я по-русски, впрочем, тоже.
– Языковой барьер, – понимающе кивает Фёдор.
Пьют.
– И всё-таки одну вещь скажу. Есть недобрый человек… Впрочем, быть может, уже и не человек… Словом, его надо остерегаться!
Фёдор напряжённо вникает в смысл жестов наставника.
– А как я узнаю этого человека? – тревожно спрашивает он.
– Этот человек сам тебя найдёт, – успокаивает Суй Кий.
Допивают.
– Да, наставник, – спохватывается Фёдор. – Давно хотел спросить. Я-то в твоих жестах разбираюсь, привык. А ты-то как меня понимаешь? Сам сказал, что по-русски ни бельмеса…
Суй Кий хитро улыбается.
– Односторонняя телепатия, – говорит он, прежде чем исчезнуть с прощальным жестом.
– Подожди! – останавливает его Фёдор. – Ты хоть скажи… Наше дело правое? Враг будет разбит? Победа будет за нами?
Суй Кий делает неопределённый жест, который сын эфира переводит так: «Хочется верить…».
Зарю второго дня экспедиции Фёдор встретил на посту, охраняя товарищей и палатку. Профессор передал вахту и с невнятным бормотанием уполз в брезентовый домик досыпать. Сын эфира остался один на один с прелестным ранним утром. Непривычный к прекрасному, Фёдор с трепетом наблюдал, как на голубом небе розовеют лёгкие облачка, как тёплый ветерок спозаранку ласково ерошит древесную зелень, как над остроконечными верхушками деревьев неторопливо поднимается солнечный желток. Давешние дубы-обидчики выглядели вполне мирно. Фёдор издали помахал им и задумался.
Присутствие во сне Суй Кия, в общем-то, не удивило. Даже среди собратьев-китайцев старенький наставник славился исключительной пронырливостью. Без мыла пролезть в чужое сознание или присниться кому-нибудь было для него делом плёвым. А вот содержание диалога… Желание предостеречь от опасности… Невнятные намёки на безымянную угрозу… От всего этого веяло чем-то настолько недобрым, что Фёдор внутренне поёжился.
Но главное, что окончательно понял Фёдор: Хаудуюдунь действительно изменил его. Разве иначе одолел бы он рогатое чудовище? Разве смог бы вчера навешать лапшу на уши дубам-убийцам, тем самым заочно переплюнув неизвестного колдуна? Нет! Он, сын эфира, больше не сын эфира. Во всяком случае, не совсем. Он теперь кто-то другой. А кто?..
Лёгкий шорох сзади мгновенно привёл в действие боевые рефлексы. Вот за что Фёдор любил свои боевые рефлексы, так это за безотказность. Только что сидел на пеньке, мирно размышлял о своём, любовался природой – и вот уже пружинят полусогнутые ноги, в руке не дрогнет пистолет, а на физиономии такое выражение, что сам испугался бы, окажись рядом зеркало… И все на автопилоте!
К счастью, на сей раз тревога оказалась ложной. Шорох издала Валькирия, грациозно выбираясь из палатки. При виде девушки автопилот радостно отключился. Как она была хороша! И мигом иссяк словарный запас… И сердцу тревожно в груди…
– Доброе утро! – выдавил Фёдор, неловко пряча оружие.
– Доброе утро, герой! – с очаровательной улыбкой молвила Валькирия, протягивая руку.
В нежном голосе Фёдору почудилась лёгкая насмешка, и он нахмурился, осторожно пожимая изящную ладонь.
– А что это вы с утра пораньше обзываетесь?
– И ничего не обзываюсь! Вы же нас вчера вечером спасли, забыли разве? Герой и есть. И, между прочим, заслуживаете награды. Просите!
Фёдор облегчённо вздохнул и выпалил:
– Разрешите вас переименовать!
Соболиные девичьи брови удивлённо поднялись.
– То есть?
– Ну, Валькирия – это как-то официально. Можно, я буду звать вас просто Валей?
Девушка звонко рассмеялась, наморщив модельный носик.
– Тогда уж лучше Кирой. А впрочем, как угодно… Разрешаю. В первый раз вижу воина, которому не нравится имя девы-воительницы.
«В первый раз вижу…» Значит, были и другие, менее привередливые воины?! Чугунное копыто ревности больно лягнуло в сердце. Фёдор стиснул зубы. Ну, что ж… Лишнее подтверждение тому, что в борьбе за девушку ждёт не лёгкий бой, а тяжёлая битва. Хорошо бы подарить ей сейчас букет луговых цветов… Только что-то не видать их: ни василька, ни ромашки…
Между тем, зевая и щурясь, из палатки выползли Лефтенант и профессор. Профессор выглядел помятым, невыспавшимся и смотрел по сторонам совершенно мизантропическим взглядом. Полковник даже в тренировочном костюме ухитрялся оставаться подтянутым и элегантным.
Валькирия позвала Фёдора умываться. Неподалёку протекал то ли большой ручей, то ли мелкая речушка. Вода была прохладная, голубовато-чистая, и, как выяснилась, очень вкусная. Со дна поднимались кустики травы, взад-вперёд сновали мальки.
– Отвернитесь и не подглядывайте, – нестрого приказала девушка. Фёдор с трудом повиновался.
Пока Валя-Кира приводила себя в порядок, боец разделся до плавок, и, не подглядывая, вошёл в воду по пояс. Более глубокого места не было. И не надо! Втайне он радовался, что может ненавязчиво предъявить мощный торс и тем самым намекнуть, что с таким не пропадёшь.