В этот момент закричал первый негр.
Наградив меня кувшинкой, Кучум двинулся в деревню Наших Новых Соседей (или теперь уже врагов?) улаживать конфликт. На собственный дар убеждения он не слишком рассчитывал, поэтому прихватил с собой несколько драгоценных камушков из геологической коллекции дяди Матвея. В конце концов, решил буратино, добрососедские отношения дороже любых алмазов и изумрудов.
Встретили его радушно, от подарка долго отказывались, но после обещания принести еще столько же приняли. Затем повели показывать местные достопримечательности — раз уж отведать угощений и выпить примирительную чашу он не способен. Куда вели на самом деле, Кучум понял лишь тогда, когда провожатые шустренько разбежались в стороны, а из стоящей на отшибе хижины выдвинулся ствол безоткатного орудия.
Быстрая реакция (насколько определение «быстрая» применимо к деревянной туше почти три тонны весом) уберегла его от попадания в голову, но не спасла совсем. Снаряд раздробил задние конечности и повредил вестибулярный механизм. К счастью, заряд для орудия был только один. А может, Наши Новые Соседи, видя, что передвигаться Кучум все равно не способен, решили сэкономить дорогие выстрелы. Издалека забросали бутылками с маслом, подожгли и оставили догорать.
Будь он обычной деревянной куклой вроде Глаши, тут бы ему и пришел конец. Однако для приполярных экспедиций выращивают эксклюзивных буратино. С возможностью самовосстановления в полевых условиях. Быстро починить раздробленные задние ноги он, конечно, не мог, но наскоро отремонтировать гироскопы — вполне. Потом было важно только одно — успеть. Он зубами сорвал пробки с когтей и пополз. Сначала к речке, чтоб загасить пламя, а затем к усадьбе. Ползать при нужде он способен очень и очень проворно. Даже сквозь лес.
Свежая просека подтверждала его слова лучше всего. Если я не ошибаюсь с направлением, то изгаженную мою избушечку уже не восстановить.
— Но как же ты смог… этих?.. — Я мотнула головой, стараясь не глядеть в сторону, где аккуратно, рядком лежали шесть черных тел. Большеголовый, которого подстрелила я, видимо, так и остался в сгоревшем доме. — Ведь буратины не могут причинить вред человеку?
— Конечно, не могут. И я не могу. Но понимаешь… в самый напряженный момент управление перехватил мальчик, который сидит внутри меня. Помнишь, я рассказывал? Охотник на короедов. А для него прихлопнуть вредителя — милое дело.
Я внимательно посмотрела на Кучума. Может, какой-нибудь осколок попал-таки ему в голову, бедняжке?
— Не веришь? — Он истолковал мой взгляд совершенно правильно.
Я покачала головой.
— Ну так забирайся внутрь да посмотри. Дыра сзади приличная, пролезешь без труда. Кстати, там можешь и отдохнуть. И подкрепиться. Мальчонка у меня гостеприимный. Зовут Ванечка.
Сумасшедшим лучше не возражать — что людям, что деревяшкам. Соорудив на лице подобие улыбки, я попятилась к обширной корме Кучума.
Дыра и впрямь была здоровая. От задних ног остались одни щепки, торчащие из закопченных бронзовых шарниров. Осторожно, чтобы не пораниться об острые сколы, я протиснулась в отверстие. Впереди меня скакал беспечный Сцевола, легко минуя шестерни, похожие на тележные колеса с зубцами, могучие цепи, широкие зубчатые же ремни, сложно изогнутые рычаги, напоминающие корневища, и прочие механизмы, названий которых я просто не знала. Сейчас все агрегаты были неподвижны. Пахло горячим растительным маслом, немного гарью и, конечно же, древесиной. Впереди виднелся огонек. Я обогнула шарообразное переплетение колючих веток и оказалась на хорошенькой маленькой мшистой полянке. Очень захотелось ойкнуть.
Возле разливающего зеленоватый свет фонарика сидел, вытянув босые ноги, мальчик. Росточка в нем было сантиметров двадцать. Он кушал пирожок и запивал молоком из крошечной бутылочки.
Рядом лежала мухобойка.
Юлия Чернова, Лариса Рябова
НЕВЕСТА ДРАКОНА[9]
— Кто это?! — вскрикнула Тэсси, отпрянув от зеркала. Арнек поднял голову и дружелюбно заметил:
— Не смею утверждать наверняка, но, полагаю, это моя родная сестрица.
Тэсси продолжала изумленно таращиться в отливавшее бирюзой стекло, и он прибавил:
— Ну, сестренка, стоит ли так пугаться? Не дракона же ты увидела. К себе могла бы и попривыкнуть. Тем более что некоторые подслеповатые горожане находят тебя хорошенькой.
Тэсси вновь приблизилась к обрамленному серебром зеркалу.
— Это не я, — прошептала она. — Это вообще кто-то чужой…
— Болотная ведьма, — подшутил брат.
— Это мужчина. — Тэсси вглядывалась в отражение. — И одет не по-нашему. — Она сделала жест, словно пыталась помахать кому-то рукой. — Он меня не видит.
Арнек захлопнул книгу, неторопливо обошел стол и встал у Тэсси за плечом.
— Ну? — выдохнула она, не отрывая взгляда от зеркала.
— Замечательно, — отметил брат. — Очень хорошо сыграла. Я почти поверил.
Тэсси изумилась:
— Но… разве ты не видишь?.. Вот же он, смотри! Поворачивается, отбрасывает волосы со лба… Идет сюда… Снова поворачивается и уходит назад. У него расшитый серебром плащ… Думаю, что серебром, нити блестят…
Тэсси обернулась и обнаружила, что даром тратит красноречие: брат сидел у стола, уткнувшись в книгу. «Как же так? Почему он ничего не разглядел? Ведь я-то ясно вижу…»
Она зажмурилась и через несколько мгновений вновь открыла глаза. В комнате царил зеленоватый полумрак — окно сплошь затянули побеги дикого винограда. Только в одном месте листья расходились и пышущие жаром солнечные лучи врывались в комнату, озаряя стол и раскрытую книгу. В этом ярком свете темно-русые волосы Арнека отливали золотом, а зеленоватые глаза становились прозрачными. (Цветом глаз и волос брат пошел в отцовскую родню, Тэсси же унаследовала темные глаза и волосы от матери.)
Арнек, казалось, с нарочитой отстраненностью перелистнул страницу. Но через минуту Тэсси заключила, что брат зачитался всерьез. Взгляд его неотрывно скользил по строчкам, вдобавок Арнек несколько раз взъерошил волосы — верный признак, что книга захватила его целиком.
Тэсси повернулась к двум тяжелым кованым сундукам, хранившим главное богатство этого дома — книги с потемневшими от времени страницами, в кожаных и бархатных переплетах. Затем оглядела толстые потолочные балки. Вырезанные на них птицы — алые, зеленые, синие — казались живыми, Арнек недаром славился мастерством. Такие же птицы украшали занавеси у дверей и окон, только теперь Тэсси любовалась своей работой (точнее, находила в ней сплошные недостатки, считая, что даром слывет искусной вышивальщицей).
Словом, комната ничем не удивила и не озадачила Тэсси. Удостоверившись в собственном здравом рассудке, Тэсси с опаской обернулась к зеркалу.
Сквозь легкую дымку вырисовывалась чужая комната: голые каменные стены и узкое стрельчатое окно. Льющийся из окна свет то и дело заслоняла темная фигура. Высокий худощавый мужчина расхаживал из угла в угол. Тэсси не могла различить черты лица незнакомца, видела только, что он светловолос и, похоже, молод. Временами он нетерпеливо встряхивал головой, откидывая со лба волосы. Серый плащ ниспадал с его плеч до самого пола. Во всей округе плащей такой длины и покроя отродясь не носили.
— Арнек! — жалобно позвала Тэсси. — Неужели ты его не видишь?
— Ты бы лучше садилась работать.
Тэсси покорно возвратилась к столу. Со своего места она не могла заглянуть в зеркало, а потому постоянно вскакивала: взять ножницы, поднять упавший моток ниток (мотки прямо разбегались!). Каждый раз спешила украдкой поглазеть на незнакомца. В конце концов Арнек, выразительно кашлянув, пообещал перенести зеркало в мастерскую. Тэсси угомонилась и продолжала шить, изнывая от удивления и любопытства.
Ни о чем другом в ближайшие дни думать она не могла. Украдкой наблюдая за братом, подметила, как Арнек поправляет перед зеркалом ворот рубахи. «Значит, и впрямь видит только свое отражение!»