Оказался наш сосед-цыган кокаиновым дилером. Промышлял три года во Франции, затем здесь в Германии. В Ганновере у него живёт мама — беженка из Косово. Вот и грозит пареньку чёрт знает что, отчего следует поскорее делать ноги.
По-немецки говорит он блестяще. Похоже на то, что и французский его хорош.
Я: Нафига ты себе дом покупал? Ведь это когда-нибудь да всплыло бы на поверхность. Финанцамт[22] не дремлет. Да и деньги надо было не в Германии прятать, а в Швейцарии какой-нибудь на анонимном счету…
Он: Я не такой дурак, как ты думаешь. У меня и в Цюрихе есть счёт. Дом в Ганновере мне уже не продать. Уехать я могу лишь на одной машине. Так что у меня всё под контролем. Денег дофига. Достаточно, чтобы снова встать на ноги. Смогу ещё один дом купить.
Вся проблема в том, что свою девку ему с собой сейчас не взять… В этом вся засада. Девка, мол, шибко красивая. Быстро уйдёт в другие руки.
Врёт-не-врёт. Без понятия.
По поводу взлома окна: цыган нашёл себе напарника в лице молодого самоубийцы-немца. У того тоже была корысть слинять из больницы, чтобы-таки замочить себя окончательно. Завидное упорство. Чувствую себя ребёнком по отношению к этим ребятам, что раза в два меня младше. Они точно знают, чего хотят, и упорно преследуют свои цели. Я же в который раз «пролёшиваю» свою жизнь с книгой.
Этот паренёк-подельник был единственным, кто знал, как расправиться с окошком. Столяр. Пользуясь мобилой цыгана, он договорился со своей одноклассницей, чтобы та принесла ему инструменты для взлома.
Кстати, пользоваться мобильниками здесь, в закрытом отделении строго-настрого запрещено, их следует сдавать медперсоналу, заходя в отделение с прогулки, что никому не мешает ими таки пользоваться, тайком, уединяясь от глаз охраны в туалетах, которые подозрительно часто и подолгу оказываются занятыми.
Целый день цыган упрекает Самоубивца в том, что тот его обманул. Мол, никто не приходит — не приносит обещанный инструмент. Самоубивец говорит, что нужно ждать. Цыган в отчаянии. Я наблюдаю за немцем. Его речь выглядит неубедительной. Зачем он накалывает цыгана?! Что за детский сад?..
Вечером его девушка пришла и заветную сумочку принесла. Мне становится интересно. Надо же!
Охрана досмотр посетителям не учиняет.
Самоубивец пронёс инструмент в комнату, спрятал его под матрацем.
И шоу началось.
Цыган отправился отвлекать наш медперсонал. Медбратья, молодые ребята, охотно играют с пациентами в настольный теннис и в настольный футбол.
Самоубивец закрыл окна портьерами. Сидел там незаметно и потихонечку взламывал. Цыган также занавесил входную дверь и всю ту смотровую стену. Эта сторона комнаты сделана из стекла, так чтобы нас было видно из окна медперсонала. Даже контрольный свет включается из их комнаты. Но никто не обратил на отсутствующий обзор какого-либо внимания. Мы регулярно шлялись туда-сюда, каждый раз исправно задёргивая за собой занавеску.
Цыган несколько раз подряд попросил меня не выдавать его. Я в шутку сказал, что охотно бы сделал это, если бы мне пообещали за предательство в награду пару бананов и баночку йогурта, по которым я уже успел соскучиться. В противном случае я глух и нем.
Самоубивца работал с окном, цыган активно отвлекал всех и вся. Самоубивец лишь изредка выходил наружу покурить и сообщить цыгану о том, на какой стадии он сейчас находится. Затем мы все вместе сидели в палате и трепались на всевозможные темы, заглушая скрип и треск из-за гардин. Хорват иногда, когда его никто не слушал, болтал сам с собой. Спрашивал что-то у меня, цеплялся языком с цыганом, изредка заходящим оценить обстановку. Они болтали о машинах цыгана. Я в этом ничего не понимаю, поэтому пытался увлечься чтением. Не мог. Цыган сказал напарнику, что следует поторопиться, т.к. три раза за ночь приходит проверка. Назвал точные часы. Ответственный подход к делу. Видимо, давно готовился к побегу. Всё рассчитал.
За всё время, проведённое во сне в стенах клиники, я лишь раз проснулся от ночного дозора. Сестра тогда посветила мне в лицо карманным фонариком. Я проснулся и хотел, было, пошутить равнодушным хриплым голосом: «Viva la muerte!»[23], но передумал, промолчал и тут же заснул.
Пару раз за время этого шоу в комнату заходил полуживой Наркоман и заваливался спать в кровать Самоубивца. Его прогоняли. Он уходил и опять возвращался. Опять прогоняли. Цыган злился на него. Называл его скинхэдом (парень был действительно наголо брит) за то, что тот ему (цыгану) что-то обидное сказал в первый день…
Пришло время спать. Я проглотил таблетку, разделся и заснул. Время от времени просыпался, слышал переговоры заговорщиков. Опять засыпал. Просыпался от скрежета. Неужели медперсонал в коридоре ничего не слышит? Потом услышал голос Самоубивца, попросившего Хорвата подсобить — спустить оконную раму на пол. Дело было сделано. Я опять провалился в сон. Затем услышал, как Хорват возбуждённо сказал цыгану, зашедшему в комнату: Всё готово!
Цыган (радостно): Да?!!
Через пару секунд я услышал хлопок, и кто-то побежал, ещё один хлопок и опять удаляющиеся шаги. Спрыгнули, убежали. Теперь можно спать дальше. Я подумал лишь о том, что надо было всё-таки сбежать с этим цыганёнком. Надо было, надо было. Во Францию, елки-палки… Романтично бы получилось. Lebenslauf[24] у меня скучный, бездарный, а вот раздел sonstiges[25] был бы на славу. Пожалел бы, конечно, о пропавших компьютере и iPod'е, но зато в какую бы историю попал! Мне теперь только такие и нужны, если я, конечно, собираюсь жить дальше. Лишь они — эти прочие беды, неурядицы, зигзаги судьбы — способны заглушить беду №1. Чем мне хуже, тем легче переносить её, с которой не справлюсь уже никогда. Есть глубокая уверенность в этом. А так, уткнувшись носом в подушку, жить не хочется.
Но не хватило мне ни авантюризма, ни отваги. Не решился я на подарок судьбы, не хватило смелости. Позорно заснул серой мышкой в прорезиненной постельной норе.
В 7 часов утра побудка.
Голос медбрата: Просыпайтесь, господа! (сам себе) Так, один уже встал… (видимо, заметил при входе пустую постель Самоубивца).
Толстяк-медбрат вышел прочь. Я встал, умылся, выполз к завтраку. Следом за мной Хорват. После завтрака возвращаюсь в палату и ложусь читать. Окно по-прежнему занавешено. Занавески дрожат от ветра. Прохладно. Лежу на койке, читаю, жду продолжения истории.
Вспоминаю, что цыган завещал оставшимся все свои съестные запасы. Встаю, подхожу к его шкафу. Он заперт. Ключ убежал с цыганом. Возвращаюсь к книге.
Продолжение следует.
Заходит всё тот же медбрат, толстый с курчавой бородкой. Обращается к куче белья и подушке, накрытым одеялом: Господин Рамадани (цыган), пора вставать! Проспите свой завтрак!
Подходит к кровати, пытается растолкать цыгана за плечо. Понимает, что это «кукла». Немая сцена. Я вожу глазами по строчкам книги — якобы увлечённо читаю. Периферийным зрением вижу, как медбрат подходит к окну, отдёргивает шторы. Пауза.
Медбрат: Упс!
Задёргивает шторы, выходит из палаты. Слышно, как он по соседству делится информацией со своим коллегой. Тот заходит в палату. Проделывает тот же путь от «куклы» до окна и выходит. Возвращается первый. Просит меня выйти на какое-то время. Я беру книгу и ухожу прочь. В холле замечаю Хорвата, рассказывающего «историю» всем тем, кто ещё завтракает вместе с ним за столом. Проходя мимо, я говорю ему, что «пропажу» только что заметили.
Довольно быстро приехали спецы по починке окон. Они привезли целую тележку с инструментами и прокопались в палате что-то около двух часов. Когда я смог вернуться в неё вновь, то был поражен результатом их деятельности — дырка была просто заколочена фанерой. Точнее: фанера висела на нескольких шурупах. Следующий побег можно было осуществить с помощью столового ножа в качестве отвёртки и пары минут времени.
В комнате стало заметно меньше света… Я чувствовал в себе потребность записать всю эту историю, но не мог. Писать ручкой по бумаге желания не было.
