— Возможно, за это время кто-нибудь выйдет и вас опознает, — сказала я.

— Сомнительно. Я тут почти ни с кем не знаком. Кроме председателя. Да и внимание привлекать не хочется.

— Ясно. Конспирация превыше всего.

С проникновением в ливанцевскую квартиру я справилась на твердую пятерку, и с пультом охраны справилась виртуозно, после чего, наконец-то смогла перевести дух и оглядеться.

Звезда обитала во вполне подобающих ее статусу условиях. Правда, можно было ожидать и большей роскоши, тем не менее квартира оказалась приличной, просторной, хотя и всего-навсего двухкомнатной. Огромная гостиная, объединенная с кухней. Чистота стерильная. Кажется, жили здесь мало, а гостей принимали еще реже. Спальня была поменьше гостиной. По одну ее стену тянулся встроенный шкаф. Сдвинув створку, убедилась, что это не совсем шкаф, скорей гардеробная. Шмоток тьма тьмущая! Ладно, с ними потом разберемся. Первым делом следует сейф найти.

Вдоль другой стены расположились широченная кровать и рабочий стол, над которым висел весьма сносной работы московский пейзаж. Попутно отметила: то ли Ливанцев сам в живописи что-то смыслит, то ли это заслуга дизайнера, оформлявшего квартиру.

Осторожно сняв с гвоздя пейзаж, устроила его на кровати. Вот он и сейфик, родименький! Ох, рискует Ливанцев. Неровен час я воровкой окажусь! Вот ведь как вышло: с потрохами влез мужик ко мне в кабалу. Хотя пока, по сути, я у него в кабале. Однако зависит от меня он.

Набрала шифр. Дверца сейфа покорно щелкнула. В голову поневоле полезли шальные и грешные мысли. Правда, в сейфе никаких сокровищ не оказалось. Одни бумаги. Ну-ка, что у нас тут припрятано. Я на мгновение замешкалась. В чужих секретах копаться нехорошо, но это же моя профессия! Как-никак, журналистка! И не взламывала его сейф. Сам попросил туда слазить. И вообще, может, это мой шанс. Проявлю щепетильность, упущу. И потом, мне надо отыскать в этой куче его военный билет.

Успокоив свою совесть, я качала перебирать папочки. Договора какие-то. В них вчитываться времени нет. Вроде какой-то кредит. Ага! Свидетельство о браке! Вот это уже любопытно. Пятнадцать лет назад вступил в брак с некоей Корчагиной Людмилой Дмитриевкой. Очень любопытно! Об этом браке Ливанцев никогда не упоминает. Всегда считалось, что он холостой. Единственной его женой, правда гражданской, числилась Саблина. Теперь я лихорадочно просмотрела все папки. Нигде не оказалось свидетельства о разводе! То есть он до сих пор женат? Кстати, вот и его военный билет.

Еще раз пересмотрела содержимое папок, теперь тщательно. Нет, не прозевала: свидетельство о разводе отсутствует. Эх, сейчас бы ксерокопнуть этот документик! Вот вышла бы сенсация!

Вздохнув, убрала свидетельство о браке на место. Человек мне доверился, пусть и вынужденно. Запихнула папки обратно. Заперла сейф. Уходить, однако, не торопилась. Устроила себе обзорную экскурсию по квартире.

Ванная огромадная. С окном, джакузи… Сказка! Сама о такой мечтаю, однако в моей квартире не развернешься. Такого простора не добьешься. Прошла на кухню. Заглянула в холодильник. Надо же, кастрюльки! В одной супчик, в другой тефтельки. Сам, что ли, готовит? Не похоже. К плите, по-моему, никто никогда не прикасался. Мама, что ли, еду привозит?

Прошла к стеллажам в гостиной. Посмотрела, что он читает, смотрит и слушает. Стандартный набор тридцати пяти — сорокалетних. Ничего примечательного. И такое все новенькое, свеженькое, нетронутое… Похоже, кто-то ему подбирал. Нуда. У самого-то времени нет. Хотя такие вещи люди обычно сами, на свой вкус, собирают.

Да, гостиная явно отдает гостиницей. У спальни гораздо более обжитой вид!

Напоследок еще раз заглянула в гардеробную. Пригляделась, какие марки любит носить. Пригодится для будущего интервью. Одежду он явно любит известную. Что ж, подкинем ему пару вопросиков на эту тему.

Плотоядно покосилась на ливанцевский ноутбук. Стянуть бы и распотрошить. Хороший специалист найдется. Нет. Неэтично. Настя, руки прочь! Неэтично.

Дольше задерживаться я сочла неприличным. Спустилась вниз.

— Ну, сколько можно? — встретил меня свирепым вопросом Виталий.

— Сколько нужно, — огрызнулась я. — Поглубже бы еще зарыли свой военный билет. Еле отыскала.

Он вырвал из моих рук свой единственный сохранившийся документ и сунул под нос охраннику.

— Надеюсь, это вас удовлетворит?

Тот невозмутимо перелистнул странички, сличил фотографию с подлинником и, протянув обратно Виталию военный билет, бросил:

— Теперь можете проходить.

Виталий, бормоча себе что-то под нос, кинулся к подъезду. Я устремилась следом. Влетели в квартиру.

— Можете пойти и сварить себе кофе, — махнул он рукой в сторону кухни и закрылся в спальне.

Несколько секунд спустя до меня донесся его взволнованный голос:

— Анатолий Сергеевич, у меня беда… — Дверь спальни неожиданно распахнулась. — Что стоите? Я же велел вам кофе готовить!

Мне ничего не оставалось, как ретироваться на кухню. Щеки пылали от ярости. Совсем мужик обнаглел. И зачем я ему, дура, помогала? Все утро на него угрохала, а он со мной обращается как с рабыней. Девчонку на побегушках нашел! Кофе ему вари! Может, ему еще в ванной спинку потереть? Или тайский массаж сделать? Да пошел он!..

Достала из холодильника бутылку воды, налила себе полный стакан, плюхнулась на диван и, обнаружив перед собой пульт, включила телевизор.

Долго блуждала по каналам, и только нашла интересную программу, как тут на кухню влетел Виталий.

— Вы что расселись?

— А мне надо было пол помыть? — Я уже не на шутку разозлилась.

— Я попросил кофе.

— Вот и варите. Вы хозяин. А я в вашей технике не разбираюсь.

С этими словами я нахально ухмыльнулась.

Он явно не привык к такому обращению. Лицо его снова пошло красными пятнами. Однако ничего, проглотил.

— Ладно, — говорит, — ко мне сейчас приедут. Пойду одежду вашу сниму, отдам вам, и можете домой отправляться.

Так сказать, разрешил! Можете быть свободны, я в ваших услугах больше не нуждаюсь. Но ты, братец, не на ту напал!

— А расписочку? — спрашиваю я нагло.

Он так и замер в дверях.

— Какую еще вам расписочку?

— Такую, знаете, простенькую, на бумажечке, вами собственноручно написанную. Я, конечно, вхожу в положение и понимаю, у вас голова сейчас плохо работает, поэтому могу продиктовать текст. Берите ручку и записывайте; «Я, Виталий Александрович Ливанцев, обязуюсь не позднее восьмого сентября сего года дать эксклюзивное интервью Анастасии Романовне Танеевой — специальному корреспонденту газеты «Желтая правда». Подпись. Число.»

— Что-о? — взревел Ливанцев. — «Желтая правда». Эта вонючая газетенка! Да ни за какие блага на свете ни одного моего слова в ней не появится.

— Вы же обещали! — У меня снова получилась замечательная ухмылка.

Его охватила такая ярость, что слова иссякли, и он лишь беззвучно разевал и захлопывал рот. Я поспешила его успокоить:

— Виталий, я пошутила. Я работаю не в «Желтой правде», а в «Воскресной неделе».

— А без подковырок вы, значит, не можете, — обиженно пробубнил он. — Ладно, ваша взяла. Сейчас напишу расписку. Или насчет ее вы тоже пошутили?

— Насчет ее — нет. А то станете потом от меня скрываться, а так — хоть документ будет.

— Сейчас принесу.

Вскоре он и впрямь вернулся. В своих собственных, великолепно сидящих на нем джинсах и рубашке. Вручил мне пакет с Вовиной одеждой и, хмыкнув, сказал:

— Берегите, может, еще для кого пригодится.

— Типун вам на язык! С меня сегодняшнего утра хватит.

— Вот расписка, — протянул он мне листок бумаги. А вот визитка со всеми моими телефонами. И сапоги не забудьте забрать. Кстати, они отвратительно пахнут.

Держа в одной руке пакет с одеждой, в другой — сапоги, я выбежала из квартиры. Метросексуал проклятый! Сапоги ему, видите ли, не понравились. Когда голый был, натянул их с удовольствием, не принюхивался. А чуть отмылся, так немедленно нос принялся воротить. Ну, сапожки-то, естественно, не новые, и я в них сто раз прямо в грязных ботинках влезала, а до этого в них Вовка на даче своими ногами потел. Извините, господин Ливанцев, так уж вышло. Не догадалась, в силу своей природной ограниченности, заготовить для вас свеженькие, прямо из бутика и «Диором» их опрыскать! Надобно заметить, однако, что в момент, когда вы мне столь оригинально представились, от вас тоже совсем не им пахло, а так, знаете, легонько тянуло помоечкой. Не знаю уж, почему. Видимо, от газетки, коей вы стыдливо обернули свои чресла. Правда, в отличие от вас, я человек самокритичный, и вполне допускаю, что неприятный запах, исходивший от вас, был плодом моего чересчур развитого, как у любого творческого человека, воображения. Тем не менее тело ваше было отнюдь не стерильно, что, впрочем, не помешало мне принести на алтарь вашего спасения как плед, так и эти злосчастные сапоги!