Поэтому естественно, что весь труд лежит на плечах женщины; она смотрит за скотом, доит, убирает, кормит его, делает кумыс, овечий сыр, ткет ковры и материи из верблюжьей шерсти, готовит пищу, заготовляет топливо, т.е. сушит навоз (кизяк), седлает лошадей. Правда, женщина и ценится у киргизов чрезвычайно дорого. Еще до сих пор существует обычай платить за невесту выкуп – «калым», и девушка-невеста продается с детства, при чем свадьба возможна только по выплате калыма полностью, до последней копейки. Развод у киргизов в большом ходу и чрезвычайно облегчен.

Юрта, в которую мы вошли, была абсолютна забита вещами. По краям ее внутри были разложены постели, которые на день свертываются. Посреди юрты горел очаг, в котором тлели куски кизяка. В юрте было немного душно от дыма очага и испарений бараньего сала, в котором варили бурсуки. Откинув войлок, завешивающий вход, мы вышли. Прямо около входа стояла пара яков-кутасов. Кутас – это огромное животное – полубык, полубуйвол, и притом страшной силы. Мощная, широкая грудь кутасов покрыта густой шерстью. Эти животные в работе тихи и спокойны, более того, они меланхоличны и как будто бы созданы специально для высокогорных условий жизни. Киргизы на кутасах ездят, возят тяжести, пьют их молоко и едят их мясо. Кутас при высокогорных восхождениях весьма ценное животное: по любой крутой осыпи, по любой узкой тропинке над пропастью кутас проходит иной раз даже лучше киргизской лошади. Положиться на него и довериться ему полностью, – вот что требуется от его седока в опасном переходе. Мне вспомнилось, что когда-то здесь же на Памире путешественник-исследователь Свен-Гедин свершил восхождение на Мус-Таг-Ату на высоту 6 300 м, при чем он ухитрился провести по ледникам и фирновым полям кутасов и с их помощью поднять на эту высоту целую киргизскую юрту.

Вдалеке, поднимая столбы пыли и наполняя долину блеянием, шло стадо овец. Баран для киргиза – это почти все. Сам по себе с виду баран неказист. Длинные уши его отвисают, комами сваливается густая шерсть, а сзади болтается толстый курдюк, в котором скопляется большой запас сала. Баран дает киргизу материал для жилища: войлоком, скатанным из овечьей шерсти, покрывает киргиз решетчатый остов своей юрты. Летом войлок не пропускает палящих лучей солнца, а зимой защищает от холода и снежных метелей. Баран же дает киргизу шерсть, из которой выделываются домотканые шерстяные ткани и шьются одежды, непроницаемые для дождей и ветров. Бараньи шкуры служат киргизу для выделки теплых зимних шуб и специальных сосудов, удобных для перевозки жидкостей. От барана же получает киргиз и главные продукты питания: из баранины он делает шурпу (суп) и праздничный биш-бармак. Но еще ценнее, чем мясо, для киргизов баранье сало, которое жарят, а иногда даже кладут в чай. Овец доят, изготовляя знаменитый айран, из их молока делают масло и сыр – крут. Наконец, овца служит и главным источником средств для приобретения различных товаров – ситца, соли, сахара. Овца согревает, одевает и кормит киргиза.

Пронзительный лай собак известил о прибытии остальной части экспедиции и красноармейцев. Отряд красноармейцев, сопровождавший нас, отсюда должен был вернуться обратно в Учкурган. Абдурахман вышел приветствовать «большого урус-адам». Через полчаса в двух юртах уничтожалось все приготовленное для ужина.

В нашей юрте Абдурахман, засучив рукава, руками (вилок здесь не полагается) рвал баранину и резал ее на деревянной тарелке, а мы уничтожали ее. Хотя женщины и присутствовали при этом, но принимать участие в общей трапезе с мужчинами для них считается неприличным. Их, как правило, не угощают и они обыкновенно пользуются только объедками после мужчин. Какая несправедливость. Женщина – основной работник в киргизской семье, а в правовом отношении она в той же семье последний человек, обреченный на такую долю с самого детства. Когда рождается мальчик, во всем ауле происходят торжества, и, наоборот, когда рождается девочка, то этот факт обходят молчанием.

Ужин кончился, и мы стали располагаться ко сну. Догорел кизяк в очаге, и сквозь круглое отверстие вверху юрты синело темное памирское небо и сверкали крупные звезды.

Итак, мы на «крыше мира». Мы находимся в северо-западном углу Памирского нагорья. Из Алайской долины с севера на Памир можно попасть, преодолев гигантский снежный массив Заалайского хребта, перевалами Кизил-Арт, Терс-Arap и другими, менее известными перевалами. Перевал Кизил-Арт расположен в восточной части Заалайского хребта на высоте 4 200 м, он является наиболее доступным, перевалом, так как через него проходит Большая Памирская дорога. Пожалуй, самым низким по высоте переходом на Памире с севера является Терс-Агар, которым мы и перевалили.

Не менее гигантским хребтом, по размерам почти не уступающим Заалайскому, а по высоте даже превосходящим его, является Западный хребет, запирающий Памир с запада и проходящий как бы в меридианальном направлении через всю «неизвестную» область, расшифрованную экспедицией 1928 г. В самом углу между Западным и Заалайским хребтами, в долине реки Мук-Су, в живописном зеленом оазисе расположилось урочище памирских киргизов Алтын-Мазар. Здесь в 1928 г. советско-германская экспедиция закончила свою работу, пройдя сюда открытым ею величайшим в мире ледником Федченко. Сейчас Алтын-Мазар и долина реки Мук-Су раскинулись у нас под ногами. Наш лагерь был в юртах на Терс-Агаре, находящемся на 800 м выше Алтын-Мазара. Долина реки Мук-Су в этом месте имеет ширину до 1,5 – 2 км. Сама река берет начало из конца ледника Федченко, видимого с Алтын-Мазара, и принимает 3 реки: Саук-Сай, несущий с ледников Заалайского хребта свои красные воды, так сходные по цвету с водами Кизил-Су, реки, идущей от пика Ленина вдоль хребта в южном направлении; другая река с прозрачной белой водой – Каинды, и еще юго-восточнее в Мук-Су впадает река Белянд-Киик. В самом центре Заалайского хребта находится его высочайшая вершина—пик Ленина, путь к которому шел по долине реки Саук-Сай. И долина, и река на всех картах помечены только точками, а это значит, что топографы в долине даже не были, а нанесли ее на карту по рассказам местных жителей.

При продвижении вверх наша группа вместе с топографами должна была выполнить научно-практическую задачу – нанести на карты этот район и таким образом расшифровать предпоследнее «белое пятно» Западного Памира.

Во вторую очередь была намечена задача восхождения на высшую точку Западного хребта и высочайшую вершину Советского союза, на пик Гармо.

Путь в Гармо был совершенно неизвестен. С юга, от ледника Федченко, он был недоступен, что доказали бесплодные попытки немцев-альпинистов, пытавшихся найти подступ еще в 1928 г. С севера его отделяли от нас 3 вершины – Сандал, Мус-Джилга и Шальбе. Оставалось два пути с востока или с запада. Оба пути были совершенно не исследованы. С запада можно было идти по реке Гармо, берущей начало в ледниках-гигантах, но все это было весьма условно по точности данных. Этот район так же, как район Саук-Сая, нанесен на карту пунктиром и, с восхождением на Гармо последнее «белое пятно» Памира было определено и посредством научных приборов нанесено на карту. Один из этих путей и было поручено исследовать топографу Герасимову, который не выполнил задания в виду непроходимости рек. Все это заставило нас заняться районом реки Саук-Сай и пиком Ленина более подробно, нежели восхождением на Гармо. Московские планы в основном уже известны читателю; они заключались в том, чтобы подняться по реке Саук-Сай и по ущелью проникнуть к ее истокам; затем по леднику взойти сначала на седловину, а потом и на пик Ленина, дав подробную карту всей местности. Кроме того, надо было проникнуть к Гармо с востока от ледника Федченко, через боковой ледник, предварительно преодолев многоводную реку Мук-Су.

На Памире все наши московские наметки оказались нереальными и пришлось сообразно новым условиям выработать новый план.