— Понятно, по крайней мере. Старая начала редактировать его «Истоки русского киллеризма». Эпохальное полотно, почти три миллиона печатных знаков, так чего там только не наворочено. К примеру, он пишет «жалким высером» в смысле «мелким бисером». Старую, когда она это прочитала, чуть Кондратий не схватил. Впрочем, и там есть отдельные проблески, вселяющие надежду. О годах своего отрочества, когда юный и неспелый Олигарх еще проживал со своей маменькой в коммунальной квартире с удобствами во дворе, он сообщает, что отравил её любимого мраморного дога, лишив матушку последних радостей секса. Но таких ярких мест там не много. А с рифмой «буй-хуй» автор вообще был отправлен в клуб юных пушкинцев. Старая аж белая стала, так кричала. Олигарх от страха в шорты наложил и обещал «тренировацца».

— Понимаю, понимаю. Непотребство Олигарх совершил ужасное. Но, под влиянием рыжих мегаспецов пятнадцати лет от роду, он постепенно выпрямиться. Тем более время есть — шесть лет.

— Последние пять с половиной лет эти пятнадцатилетние мегаспецы будут уже не рыжими, а седыми.

— Ну не так все грустно, Анечка, все еще утрясется. И потом у меня к вам просьба. Можно я немного поговорю с вашим другом Олигархом на отвлеченные от литературного процесса темы?

— Он мне не друг, он мой клиент.

— Большое спасибо, Анечка. Скажите, Олигарх, так что у нас с больными СПИДом проститутками?

— Район возле пристани от них полностью очищен.

— Большой спасибо. До свидания. И непременно кланяйтесь от моего имени Анастасии Аполлинарьевне.

— Зина, вы оформили приказ о поощрении Капитана?

— Почти закончила. Вам только осталось сказать, за что его поощряют, и через пять минут приказ повиснет на доске объявлений.

— То есть как? Благодаря им разработанной и блестяще проведенной операции был задержан главарь банды сутенеров, которая держит под своим контролем все организованную проституцию Скова. В районе пристани, по крайней мере. Я расцениваю это как большой успех. Собрано на него столько, что срок ему светит более чем солидный, и, когда он поймет, что от нар ему не открутиться, он начнет сливать информацию. А знает он так много, что тут только подставляй. Эта неоднозначная ситуация рождает смешанное чувство страха, наглости и ожидание чего-то несбыточного.

— Угу, например полное искоренение института продажной любви на панелях нашего города.

— Мне всегда нравились правильно думающие девушки, Зиночка.

— Бред сивой кобылы в ясную лунную ночь. Я вовсе так не думаю. Наоборот, я панически боюсь свирепо онанирующих подростков. И, когда такой хлипкий на мозги молодец, озверевший от безответной любви к слабому полу, толпой появляется на плохо освещенных улицах нашего города… Это меня пугает гораздо больше, и чем местный крестный отец Олигарх, и чем спортсмены Шпалы, и чем ныне пребывающий на нарах идейный глава сковских сутенеров. Ведь секс — это первое, что приходит в голову, когда рукам нечем заняться. Более того, по моему мнению, борьба с проституцией на практике является скрытая пропагандой педерастии. А проститутка сможет, наконец, подарить ему, потенциальному хулигану, то, в чем тот так долго нуждались — радость сексуального общения с противоположным полом. Тем более летом, когда тепло, и женское тело видно на просвет. Хорошо это, или плохо, но продажная любовь уже на протяжении многих веков является неотъемлемой частью человеческого общества. И каждый решает для себя — пользоваться ей, или нет. Другое дело, что тех, кто занимается сексом без согласия второго участника, надо лечить электрошоком. По 500 вольт к анусу, три раза в неделю, по сорок минут, вместо еды.

— Зина, ты чего сегодня из себя премудрого царя Соломона строишь, дрожа от усердия? C утра поднимаешь вопрос о самом больном и главном — о наших сковских проститутках? Масштаб кампании исключает её стихийность. В чем дело?

— Я перепечатывала материалы дела о руководителе сковских сутенеров для вашего доклада губернатору. Читабельно. Но не захватывающе. Эстетичное порно для бюрократа. И обратила внимание на одно обстоятельство. Почему все девушки с пристани, дружно, все как одна, потеряли страх…

— Хорошо, что не невинность.

— Можно я продолжу?

— Я пошутил, Зиночка, извини.

— … Для меня остается загадкой, с чего их всех разом пробило на откровенность? И почему они все как одна дали показания на этого князя Дрочеслава, одно имя которого еще вчера вселяла в них ужас.

— Их подвиг должен быть воспет в стихах и в прозе.

— Это не ответ.

— Зина, ты нутром чувствуешь, что тебе не хватает знания неочевидных аспектов происходящего, и это не только радует, но и вселяет надежду.

— Косноязычно и мало понятно.

— Объясню доступнее. Видишь ли, Зиночка, я, всего лишь пожилой следователь, и не являюсь суперменом, который «разруливает ситуацию». Я, как профессионал, спасаю от беды человека безвинного, и довожу до тюрьмы человека виноватого. При этом, прошу особо обратить твое внимание, никогда не ухожу уж очень далеко в сторону от ныне действующего законодательства. «Пацанские» методы мне глубоко чужды. К моему глубокому сожалению мы находимся в ситуации, когда нормой становится чрезвычайность. Увы. Но! Всегда на пути темной силы стальной стеной встают в массе своей люди редкого мужества. Милиционеры. То есть мы с тобой, Зиночка. Многие считают, что я — сатрап, наркобарон, почти что людоед и прочее. А на самом деле я простой российский Укроп Помидорович. Лицо русской национальности, но не без родственных связей с лицами не нордического происхождения. Уроженец рыболовецкого колхоза на острове. Желающий ловить рыбку в прозрачной воде и, при этом, жить мирно, спокойно и не бедно. Моя конечная цель — это полное обнуление организованной преступности на подведомственной мне территории, то есть в городе Скове. Вот и все. Это в целом. А данном конкретном случае, Зиночка, у меня к тебе есть предложение. Я хочу, чтобы вы взвалили на свои обнаженные плечи многотрудную функцию по работе с внештатными агентами в среде наших сковских проституток. Дело это архиважное, ведь всем угодить может только шлюха. Помните, ваша работа должна быть эстетически безупречной. Вам с такими снегурочками работать придется, которые давно отъелись и закабанели. И вы среди них, Зина, сами вы должны быть как снегурочка, порхающая под елкой как жирная бабочка. И вы сможете, я знаю. Хватит вам бумажки с места на место перекладывать.

— А почему именно мне?

— Прежде всего потому, что вы сами не вызываете сильные эротические ассоциации только у псевдоантипедераста какого-нибудь. Плюс причины идеологического свойства. Видите ли, Лев Толстой, говоря о взглядах на жизнь, сформировавшихся у Катюши Масловой за годы ее службы в доме терпимости, замечает, что ни один человек не может примириться с мыслью, что он занимается дурным делом. И потому искренне выстраивает для себя такое мировоззрение, которое позволило бы ему оправдать свою профессию, какой бы поганой она не была. А для проституток это уже не мировоззрение, а катакомбная религия какая-то. И, судя по вашим высказываниям, идея беззаветного служения делу платной любви затронуло что-то сокровенное и в вашем большом и трепетном сердце. Кроме того, человек грубый, тем более с расписанной псориазом лысиной, для такой почетной миссии не годится по определению.

— Ну почему же? В действительности, кто девушку спасает материально, тот ее и трахает. А псориаз у лейтенанта Волкова не заметен, пока он трусы не снимет, но тогда уже поздно. Да и нет у него никакой лысины!

— Я говорю образно, Зиночка. Метафорически. Лейтенант Волков обладает слишком патриотической наружностью. Да и серьёзен он смертельно в повседневной жизни. Для него любая проститутка — как красная тряпка для мировосприятия бычары. Он только и думает, как бы ее рогом проткнуть, на этот рог он даже презерватив одеть иногда забывает от избытка чувств. Да и правильный он чересчур, нудноват, в себе уверен чрезмерно. Перед таким проститутка не раскроется, отнесется к нему формально. А к проститутке особый подход нужен. Она беспокойную тревожную наглость любит, обхождение тонкое. Впрочем, любой внештатный сотрудник милиции особого подхода требует, но проститутка в особенности. А главное, Зина, к своему контингенту вы должны подходить творчески, с учетом личных особенностей каждого внештатного сотрудника. Помогать ей выдавливать из себя трагическое признание. Не каждая так просто вам расскажет, что мой дядя, падла, вор в законе. Не каждая. Конечно, если мы будем выпрашивать фотку без трусов для личного дела, то много девушек мы не завербуем. Но, с другой стороны, девушки, которые панически боятся предоставить свое своё фото без трусов для отдела кадров, нам тоже не нужны. Более того, пусть снимаются группами, образуя живописные композиции. Тут мы должны вести себя диалектически и воспитывать в негласных сотрудницах дух коллективизма. Мы должны вмешиваться в ситуацию задолго до того, как патологоанатом нам скажет, что перед смертью покойная занималась сексом. Вам моя мысль стала понятна, Зинаида?