— Наслышан.

— Братаны эти нам план спорткомплекса нарисовали, как охрана соревнований организованна поведали. А еще сказали, что Череп покойный как насмешку тяжелую воспринял Ядвигу, боксера Аркашиного. На финальном бое тогда многие присутствовали, видели, как Ядвига в перерыве между раундами губы красила, Черепа прикалывали. Вот и решил Череп Аркадия прилюдно опустить. Всех позвал, даже Генерала, чтобы все видели. И еще братаны сказали, что правительственная ложа пуленепробиваемым стеклом защищена. А дальше все было техники. В рюкзаки, где деньги должны были лежать, мы автоматы положили. А в правительственную ложу к Черепу нас их же охрана и провела. Мы сказали, что к Черепу идем, тот подтвердил, нас и обыскивать не стали. Остальное было техники. Потом Ноготь контрольные выстрелы произвел, и мы ушли по-тихому. Я только девчонку там кончить не дал. Совсем молоденькая. Череп малолеток любил. Смотрит круглыми глазами, не шевелиться. Только и сказал ей, что вспоминать, как мы выглядим, ей не надо. Мол, для здоровья ей так лучше будет. Но, по-моему, она меня не поняла, в шоке была.

— Точно, не поняла. Она на первом же допросы ваши словесные портреты обрисовала. Огромные вы, с пулеметами, кавказцы, говорите на непонятном языке. Пятеро вас было.

— Специально чушь молотила. А ты говоришь: «Не поняла». Все она поняла.

— Она и сейчас в шоке. Пятнадцать лет. Грудь большая, а так ребенок. По-хорошему ее и допрашивать нельзя было. Она рассказывала не то, что видела. От ужаса она забыла все, а говорила то, что ей ужас подсказывал и старалась сказать такое, чтобы идиота, который вел допрос, удовлетворить. Ты знаешь, что «генерал», это не кличка? Ты представляешь, какой он пост в центральном аппарате занимал? А она единственный свидетель, который вас видел. Допрашивать ее лично взялся человек при больших чинах, дело то под контролем сам знаешь у кого? А того уже нюх утерян, лет десять допросы не вел, должность то высокая, какие допросы. Вот и лажанулся. А наверх сигнал пошел, кавказцы ясенеских постреляли, передел собственности. Блатные тут и там запрыгали, кого-то сдали, кого-то грохнули, кто-то в бега ушел. Так всегда бывает, пока не все устаканиться. Ну и окружение генерала сейчас трясут, сам понимаешь.

— Как я понял, он из органов. Ясеневских в курсе дела держал, что и как там против них в ментуре варится.

— Вот именно. Череп и его пригласил, а вы и его завалили. Таким образом его связи с ясеневским и засветились. Сейчас все московское управление на ушах стоит и ножками сучит. Я тебе даже говорить не хочу, какой он пост занимал. В связи с этим я тебе, Хомяк, вот что хочу сказать. Ты в столице карьеру быстро бурную сделал, это похвально. Но ты не забывайся. Тебе солидный человек в милиции нужен, проверенный.

— К чему это ты клонишь, господин пожилой следователь?

— А вот к чему. Сейчас московское управление трясти будут. Погоны полетят и с правого, и с виноватого. Должности освободятся. Постарайся ходы найти, чтобы меня в Москву перевели. А что? У меня и опыт, и выслуга, и звание, и образование. Тут только толчок дать. А ты поищи, поищи. Аркадия спроси, может он какие выходы имеет. С тобой то мы сработались, мне бы в Москву переехать, а там сам понимаешь.

— Понимаю. Буду ходы искать, буду. И с Аркадием поговорю, он в Москве дома у себя. Как я понял, знает кое-кого, да и умный совет дать может.

— Ищи, Хомяк, ищи. Кстати. То, что вы коттедж в Буйноголовке Олигарха сожгли, это правильно. После того, как он вторую партию героина не получил, с ним точно всякие дела прекратили. А ведь это его основной доход был. А тут еще его нору в Буйноголовке сожгли, наверняка он здесь что-то прятал. Вы хоть нашли что-то?

— Да мы, перед тем как поджечь, и всю мебель вывезли, и весь дом перевернули, и весь участок. Нашли тут и там какие-то мелочи, но ничего особенного. Мы, тут, за все про все, какую-то сумму сняли. Пять кило героина Аркадий помог сбросить по нормальной цене, что-то в правительственной ложе взяли, что-то в коттедже у Олигарха, что-то из подкожных запасов. Я деньги по братанам разбросал. Мне то коттедж Аркадия достался, а ребятам обустраиваться на новом месте надо, в Сков нам по любому дороги назад нет. Там, где мы осели, от Москвы сто пятьдесят километров, цены на жилье не московские, но все равно кусаются. Ребята жилье себе покупают, семьи сюда перевозят. Так что ты или Олигарха посадишь, или он на нас выйдет. Чья-нибудь жена совей матери расскажет, где квартиру купили, и пошло поехало. Сков город маленький, сам понимаешь. А воевать с Олигархом мне ни к чему.

— Работаем на этом направлении, работаем, не понукай. А что у вас с теми, кто героин Олигарху поставлял?

— Вычислили мы человечка, который героин Олигарху поставлял. Сделать это достаточно просто было. Он меня по мобильнику на героин выводил. Спрятал порошок внутри гитары, а гитару в чехле. На старом Арбате он мое внимание какой-то дурацкой вывеской отвлек, а сам гитару с порошком за моей спиной поставил. А меня мои ребята плотно вели, внимательно, ну и вычислили его, конечно. Он их сам к «Полногрудой морячке» привел. А дальше все было делом техники. Обозначили его как «Боцман». Человек Боцман заслуженный, много лет плавал по Волге. Потом он буксир купил, переделал его под прогулочную яхту или что-то вроде этого и плавает по водохранилищам вокруг Москвы. Катает за деньги пассажиров. Обычно его яхту нанимают на день, на два, не больше. Своего дома, как я понял, у Боцмана нет. Он постоянно живет на яхте вместе с полногрудым матросом. Яхта, кстати, так и называется — «Полногрудая морячка».

— Она такая уж полногрудая?

— Не то слово. Ей просто по улице из-за этого пройти целая проблема. Когда-то она сделала операцию по увеличению груди и работала у Аркадия в «Уникуме». Груди там как дирижабли. Потом к Боцману перебралась. Боцман вообще с Аркадием постоянно сотрудничает. Когда клиенты на «Полногрудой морячке» плавают, они обычно там гулянки устраивают, телок или с собой привозят, или через Боцмана заказывают. А тот иногда с «Уникума» подруг привозит, если заказ соответствующий.

— А как героин к Боцману попадает?

— Не смогли вычислить. Боцман со своей морячкой, в сущности, уединенно живут. Общаются только с клиентами, а те все время меняются. На зиму они из Москвы уходят по Волге на Юг, зимуют в Астрахани. Как лед сходит — возвращаются обратно в Москву. По дороге может пассажиров взять. Сам он, кстати, из Астрахани. Там у него хорошие связи, когда там стоит, тоже заплывы с телками на своей яхте для деловых устраивает. Вроде бы он и икру большими партиями оттуда возит, но это не точно. Вот и все, собственно.

— Что Аркадий о нем говорит?

— Не спрашивал.

— Устрой мне встречу с Аркадием. Объясни ему, что со мной откровенным надо быть. Что-то на него много нитей завязывается.

— Какие проблемы? Сегодня гуляем в «Уникуме».

— А какие у вас с ним отношения?

— Мы друг другу оказались очень кстати. После наезда ясеневских он своих охранников разогнал, они ему тогда помочь и не пытались. Сейчас его «Уникум» — это наша точка. В охране у него наши работают, на месте всегда минимум трое, когда есть необходимость, приезжают больше. По вечерам в «Уникуме» и посидеть можно, и на ночь спать остаться. Аркадий нам иногда работу подкидывает, когда кому-то из его знакомых охрана нужна. Иногда его сотрудницы работают на выезде, и мы их сопровождаем. В общем, мелочевка всякая.

— Я смотрю, обживаетесь потихоньку в столице.

— А куда деваться. Кстати, может к Аркадию сейчас подскочим? А то вечером там народ толкается, не поговоришь спокойно.

— Поехали.

— Ну что вы, господин пожилой следователь, у меня нет ни к самому Боцману, ни к его супруге никаких претензий.

— Большегрудая морячка его супруга?

— Да. Они гуляли свою свадьбу у меня в «Уникуме». Было очень мило и весело.

— Аркадий, но вы же вкладывали в нее деньги, оплатили ей операцию по увеличению груди. А она перестала работать, и вы лишились дохода. И вдруг «никаких претензий». Как же так?