— Что вы все ко мне пристали! — губы девушки затряслись и по щекам покатились слезы, — Что я такое сделала? От меня всего лишь потребовали отвезти сумку и все. Что вы все меня пугаете? Эта дура, Золушка, собиралась меня изнасиловать. Этот мент собирается меня в тюрьму на пятнадцать лет посадить. Этот меня убить собирается, это пытать. Гады, садисты проклятые. Чтоб вы сдохли все!

— Лена, Лена, перестаньте плакать. Это последнее, что я хотел бы здесь видеть. Вас здесь никто не обидит, уверяю вас. Сусанна, успокой ее.

— Саранча, ты когда-нибудь вообще разговаривал с девушкой? По-человечески, как мужик, а не как блатной. Чего ты запугиваешь несчастную девчонку, когда она и так до смерти напугана?

— Все, все, больше не буду, в конце концов, я простой уголовник, а не пожилой следователь. Вести допрос согласно последним веяниям в науке в Высшей Школе Милиции не обучался.

— Слушай ты, воротила наркобизнеса, — девушка уже пришла в себя, но еще хлюпала носом, — а шприц и одна порция порошка для меня у тебя найдется?

— Ленка, я может быть не такой крупный специалист в этом деле, как Ахмед и Сусанна, но по заднице дать вполне могу, — вступил в беседу пожилой следователь, — кончай реветь. Я же тебе обещал, что тебя никто не тронет, что ты тут истерики устраиваешь, перед солидными людьми меня компрометируешь. Быстро мой физиономию и в дальнейшем веди себя прилично.

— Ай, да что она мне пятки щекочет! Пускай отпустит мою ногу, дура такая.

— Лена, когда у вас родиться ребенок, и он будет безутешно плакать, пощекочите ему пятки. Это очень успокаивает. Сусанна, действительно, отпусти ее. Слезы высохли, и с нами снова разговаривает умная и рассудительная девушка. Я не ошибся, Леночка? Итак, начнем все с начала. Я приказываю вам взять лысый персик. Вот, видите, теперь вы не обрызгались соком. Это вселяет надежду.

— Спрашивайте, господин Кузнечик. Я в вполне способна отвечать на ваши вопросы и постараюсь честно отработать этот браслет. Если честно, то он мне очень понравился. Красивый такой, глаз не отвести! Спасибо большое.

— Гы-гы-гы, — откровенно рассмеялся пожилой следователь, услышав «господин Кузнечик».

— Лена, а почему «Кузнечик»? Меня зовут Саранча.

— Саранча и кузнечик — это одно и то же, я в школе учила. Только при каких обстоятельствах кузнечики собираются в огромные стаи, тогда их называют «саранчой».

— Лена, я обязательно это проверю. Если это правда, то я поменяю свое имя в паспорте. Но теперь мы поговорим о другом. Леночка, я вам сейчас буду задавать вопросы. У меня к вам большая просьба. Когда человеку задают вопрос, он старается дать такой ответ, который бы удовлетворил того, кто эти вопросы задает. Это происходит совершенно непроизвольно. Постарайтесь не упасть в эту яму. Я жду таких ответов, которые бы отражали действительность. Если вы чего не помните или не знаете, так и говорите, это меня вполне устроит. Если вы что-то сказали, а потом вспомнили, что в действительности дело обстояло по другому, скажите мне, не стесняйтесь. Договорились, Лена?

— Спрашиваете, то, что знаю, то расскажу.

— Лена, вы общались с Толиком и с Золушкой. Каково ваше мнение, Толик москвич или житель Скова?

— Москвич, уверена в этом целиком и полностью.

— Почему?

— Он хорошо знает Москву.

— И я хорошо знаю Москву.

— Но это у него в крови. Он сказал, что в честь меня станцию метро назвали, Теплый Стан. Еще он сказал, не помню в связи с чем, «С покойниками».

— Ну и что?

— «С покойниками» москвичи называют район Сокольники.

— Что, так прямо и называют? — удивился пожилой следователь.

— Лена, а вы правы! — Саранча явно был доволен, — Это уже что-то. Золушка, если верить пожилому следователю, который эту куколку допрашивал, уроженка Скова. Никакого Толика она, естественно, не знает. Ни с какой девушкой не знакома, ездила в Москву купить товар для перепродажи в Скове. Отстала от поезда вместе с какой-то бабенкой, и потом вместе сели на попутку, чтобы добраться до Скова. Потом авария, не пристегнулась, дура, полчаса была без сознания. Врачи говорят: «сотрясение мозга». Слава Богу беременность сохранилась, а мозги — черт с ними. Не очень то и раньше они ей помогали. Как зовут бабенку? Черт ее знает, всю память отшибло. Дедок, который был за рулем, вообще плох. Ребра поломаны, пневмоторакс, с ним вообще врачи говорить не разрешают. С ними ладно. Теперь вспомните о тех, кто к вам приходил, Ноготь, например. Который вам собирался под ногти иголки загонять, вряд ли вы его забыли. Он, по вашему мнению, москвич?

— А вы ему под ногти иголки загнать можете?

— Не вижу никакой проблемы. Правда, Ахмед?

Ахмед недоуменно пожал плечами. Он тоже не видел в этом особой проблемы.

— Не знаю, откуда эта мразь. У него еще татуировка, скорпион по шее бежит. И как будто в сонную артерию сейчас ужалит. Жуть. Может по ней вы его найдете?

— Я уже нашел, — вмешался в беседу пожилой следователь.

— Кто он? — быстро спросил Саранча.

— Человек Олигарха.

— Вы в этом уверены?

— Когда Лена уже была на моей конспиративной квартире, по городу ее искали люди Олигарха. У одного была такая татуировка и по описанию это он. Но до меня это только сейчас дошло.

— Ладно, это мы учтем. А теперь вспомните Лена. Лучший друг детей, Хомяк, какое он на вас произвел впечатление? Мог ли он быть, по-вашему, уроженцем города Скова?

— Не знаю, ничего такого он не говорил, может быть уроженец, а может быть и нет. Он очень здоровый, если бы меня в живот ударил, из меня бы кишки в разные стороны полетели. Но он такой не злой, не хотел он меня бить, да и насиловать не хотел, хотя мог бы. Ему жалко меня было.

— Лена, давайте знаете, как сделаем? Вас сейчас Сусанна проводит, вы умете лицо, приведете себя в порядок, окончательно успокоитесь. А потом мы снова продолжим беседу. Кстати, хотите конфет?

— Хочу сигарету.

— Ну, покурите, это успокаивает.

— Как ваше мнение? — спросил Саранча пожилого следователя, — Какие ошибки, по вашему авторитетному мнению, я совершил, беседуя с этой статуэткой.

— Первое, что бросается в глаза, вы недостаточно активно успокаивали ее. Перед вами перепуганная до смерти женщина. От ужаса, чисто непроизвольно, она даже назвала вас «Кузнечиком». У любого слова, кроме его непосредственного смысла, есть эмоциональная окраска. «Саранча» — это звучит грозно, а «Кузнечик», это по-детски, не страшно. Она даже какую-то басню придумала, оправдывая эту замену. Вам нужно было согласиться на эту замену, если она называла вас «Кузнечиком», это ее бы успокаивало.

— Она ничего не придумала, саранча и кузнечик, это действительно одно и тоже насекомое, — вмешался в беседу Ахмед.

— Ахмед по образованию агроном, — сказал Саранча, видя недоуменный взгляд пожилого следователя, — он в этом разбирается.

— Допустим. В рассматриваемом случае это не важно. Второе. Саранча, разговаривайте с ней, как с женщиной, а не как с ребенком. Сделайте ей комплемент, тем более что при ее то внешности она того заслуживает. Это придаст ей уверенности и уменьшит уровень страха. Максимум, она будет бояться, что вы ее заставите в постель лечь, но в этом случае она не будет опасаться, что вы ее убьете. Это по форме. Теперь по содержанию. Вы настолько увлечены главной задачей, понять, с ней работали люди Олигарха или в Сков ее везли члены какой-то другой организации, занимающиеся поставкой героина до Скова и только здесь отдающие товар команде Олигарха, что фактически вы ее не слушаете.

— Так задача то святая, — рассмеялся Саранча, — если люди Олигарха вели ее с самого начала, из Москвы, то за потерянные пять килограмм героина им и отвечать, а это тысяч двести зеленых американских денег по ценам розничной торговли. Для Олигарха это сумма, и в этом случае есть шанс, что они будут активны не по разуму. Здесь мы их и засветим. А когда придет команда «идти в бой»…

— Мечты, мечты, где ваша сладость. Вы лучше слушайте, что говорит она вам. «Хомяк добрый, он не хотел меня бить», «Он нарушил приказ», «Он запретил Ногтю меня пытать». О чем это говорит?