Ребятам из охраны оставалось лишь вызвать ГИБДД и сообщить о ЧП директору «Центрального».

– А где эта сволочь на импортной тачке?! – вдруг заорал Виталька, вспомнив, что в подобных ситуациях лучше всего быстро найти крайнего. – Из-за этого урода я… в нерукотворный… в галантерею…

– Врачей еще вызови, Саня. – Сержант отошел в сторону, смачно сплюнул на асфальт с двумя жирными следами от широких колес «Мерседеса». – Кто мне объяснит, что можно делать в четыре часа утра в универмаге, на машине, в состоянии белой горячки?

Рация работала из рук вон плохо. Командиру взвода было доложено об этом еще вчера, однако тот опять отмахнулся. А как экипажу вневедомственной охраны обходиться без рации?! Это все равно что проктологу работать без резиновых перчаток. Пока старший наряда стучал тангентой о крыло, подвергая ее таким образом срочному ремонту, его напарник от нечего делать зашел в пробоину. Вскоре оттуда донесся щелчок открываемого багажника.

Через минуту сержант выбрался на улицу, быстрым шагом подошел к старшему наряда, отвел его в сторонку от хозяина «Мерседеса» и прошептал:

– Саша, это тот самый!.. У него в багажнике АКС.

– Что?!

Младший покусал губу, словно от этого зависела чистота его речи, и повторил едва ли не по слогам:

– У него в багажнике автомат Калашникова. АК. Без приклада. Значит – АКС.

Два часа назад все экипажи, находящиеся неподалеку, были срочно направлены к Центральному железнодорожному вокзалу. Побывали там, подчинившись приказу, и эти сержанты.

На путях, в трехстах метрах от ближайшего пешеходного перехода, был обнаружен труп. На алкаша, случайно выпавшего из вагона, покойник похож не был. Ничего подобного! Одет не по-вагонному. Вместо шлепанцев – туфли от Бергуччи, льняная рубашка и полное отсутствие трико для путешествий. Стрелки на брюках похожи на острия сабель, наточенных перед боем. В карманах ассорти преуспевающего человека: около пятисот долларов, пара тысяч в рублях и – какое чудо! – паспорт на имя Ефикова Ивана Викторовича.

Это сочетание имени, отчества и фамилии не могло сказать сержантам из ЛОВД ровным счетом ничего. Ефиков так Ефиков. Иван Викторович – нет вопросов. Но вот сотрудники местного УБОП после сообщения, пришедшего к ним ночью, здорово заволновались. Они-то и прояснили ситуацию коллегам. Оказывается, Ефиков и Эфиоп – это одно и то же.

Ефиков – личность, никому не известная, а вот Эфиопа не знать грех. После убийства контролера сети ресторанов этот пост тут же занял Эфиоп. Он все питейные заведения переименовал таким образом, чтобы никто, даже с пьяных глаз, случайно не перепутал, кому они принадлежат. «Третья пирамида», «Сфинкс», «Хеопс» и остальные в том же духе.

Теперь этот тип лежал между третьей и четвертой рельсами. Кто-то расстрелял гражданина Ефикова из автомата Калашникова калибром 5,45 мм и растворился в пахнущем креозотом воздухе железнодорожного вокзала. Операция «Перехват», как и положено в девяноста девяти случаях из ста подобных, не дала никаких результатов.

Теперь, спустя три часа, взорам двух милиционеров из вневедомственной охраны предстал совершенно невменяемый молодой человек, во владении которого находились «Мерседес» и автомат Калашникова. Последний, по счастливому стечению обстоятельств, имел калибр именно 5,45.

– Что делать?..

– Да уж, мать твою, вляпались! Теперь придется отрабатывать тему до конца и по всем правилам.

Младший нервничал заметно больше, но это не мешало ему думать о том, как совместить приятное с полезным.

– Как ты думаешь, что нам теперь за это будет? Медаль? – осведомился он.

– Если вот так, то ничего, – выдавил старший, рассматривая Витальку, мирно спящего под колесами их «Жигулей». – А если скажем, что мы его гнали, при этом он отстреливался из пистолета, который потом скинул, тогда… – Он воровато огляделся, подошел к своей машине и резким ударом сложенного автоматного приклада выбил левое окно.

Потом старший наряда обогнул «Жигули» и проделал ту же операцию справа. Машина уставилась в темноту ослепшими глазами. Миновав Кускова, сержант прошел внутрь универмага и намотал на ствол своего автомата полу пальто, висевшего на плечиках. Очередью из двух патронов он прострелил колесо и левую заднюю дверцу иномарки.

– Вот теперь, может быть, что-нибудь нам и перепадет.

Старший наряда вытянул из «слепой» машины переговорное устройство, а потом взволнованно и быстро сообщил на пульт дежурного о том, что попал в перестрелку, но сопротивление преступника сломлено, он обездвижен. При этом живы все. И свои, и чужие.

Далее очередь удивляться наступила для директора универмага и дежурного по райотделу. О применении оружия надо было сообщить еще и прокурору, как того требует закон, но сержант побоялся переборщить. Что-то ведь он должен сейчас сделать неправильно!.. Иначе нельзя. Когда человек в шоке после стрельбы, он обязательно что-нибудь да забудет. На то он и шок.

Сообщение о том, что старший опер ГУВД Екатеринбурга Пермяков арестован и водворен в СИЗО, стало для Антона Копаева полной неожиданностью. Сашка Пермяков учился на юрфаке вместе с Антоном и Пащенко, нынешним транспортным прокурором. Антон закончил первый курс, когда Пермяков получил диплом. Вроде бы никаких предпосылок для дружбы, тем паче что Пермяков работал в следственном комитете, а Копаев – в ГУВД.

Их свел как раз Пащенко, который, как и Антон, проводил на стадионе свободное от работы время. Вскоре неутомимый транспортный прокурор подтянул и Пермякова. Они вместе играли в футбол и всей душой предавались этому занятию.

Потом Антон ушел в УСБ. Официально он был уволен из ГУВД, и его друзья не знали, что Копаев остался служить. Только теперь уже оперативником в Управлении собственной безопасности ГУВД под началом полковника Быкова.

Новый начальник организовал переход Антона по всем правилам конспирации – через увольнение и сочинение достоверной легенды. Работа под прикрытием требовала от Антона собранности. Каждая новая история с оборотнями в погонах выжимала молодого опера досуха.

Копаев уже привык к перемене имени, фамилии, родственных связей. Каждое новое дело вносило свои коррективы и в его поведение. Чем дольше он работал, разоблачая коррумпированных сослуживцев, тем труднее ему было возвращаться в себя, вновь привыкать к имени и фамилии, полученным при рождении.

Оперуполномоченный Управления собственной безопасности ГУВД Екатеринбурга Антон Копаев. Это сочетание должности и имени знал только один человек в ГУВД – начальник Антона полковник Быков.

С Пермяковым и Пащенко Копаев встречался по-прежнему, в основном на стадионе, но теперь уже не дважды в неделю, а раз в месяц. Лгать было тяжело. Друзей всегда трудно обманывать. Но этого требовал его новый статус, положение человека, помогающего разоблачать продажных полицейских внутри системы.

«Да и ложь ли это? – думал Антон всякий раз, когда отвечал на вопросы Сашки или Пащенко о работе. – Я должен говорить неправду, это моя жизнь. Но я не предаю друзей, и моя ложь не предусматривает выгоды».

Для них он был менеджером строительной компании, существовавшей только на бумаге. Она якобы имела директора, главного бухгалтера и около тридцати штатных сотрудников. Это позволяло Антону жаловаться на пресс начальства и в случае необходимости ссылаться на срочный вызов в офис, который всегда был на замке.

И вот Сашка арестован.

Прокурор Пащенко позвонил уже через два часа после задержания Пермякова и сказал:

– Начнем с того, что, как говаривал Горький, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Хотя, черт возьми, случилось.

До утра было решено не дергаться. Причин тому было много. Сашка арестован по подозрению во взятке, и ночное появление в тюрьме прокурора мгновенно заставит определенные умы сосредоточенно работать. Это, пожалуй, первое и самое главное. Тут же была обнаружена вторая по значимости причина, потом третья…