– Э‑э! Погодите падать в обморок! – удержал его за плечо Деревянко. – Что же это вы совсем расклеились, милый мой охотник на шпионов? Нас, негодяев, нужно брать бодро, молодецки, с огоньком в глазах! Вы что, фильмов Нахалкова не смотрели? По крышам за нами побегать, по канализационным трубам полазать… А вы? Даже не интересно. Пришли, предъявили обвинение… Оружие в руки дали.

– Вы подлец…

– Думаете, обидели? Если бы у нас была хоть толика благородства, то шпионаж сам собой прекратился бы. Исчез как явление. Ишь чего удумали: поверить в благородство шпиона! Ну, вот что мне с вами теперь делать?

– Верните пистолет, – кривовато улыбнулся Саша.

– Ну да! Дуэль тут с вами устроить? Нашли дурака. Нет, меня больше волнует, что с вашим бренным телом делать.

– В дробилку его, – раздался хриплый голос, и Александр повернул голову.

Оказывается, кроме него и прапорщика в мастерской появились еще два персонажа. Говоривший был смутно знаком. Где‑то они уже сталкивались…

– Узнали, ваше благородие? – осклабился мастеровой. – А мы вот по вашей милости тогда всю работу переделывали. За бесплатно, между прочим.

Бежецкий узнал обоих: сварщики, что запаивали тогда покойников в цинковые ящики в госпитальном морге. Неужели и Иннокентий Порфирьевич как‑то связан с этими подонками?

– Нет, не верю, – вслух произнес Саша.

– Во что не верите? – не понял шпион. – В свою близкую смерть? Придется поверить… Что ж, Никифоров, – мысль верная. Добавим побольше песка, щебенки – и через пару часов никто не разберется, что там за каша. Вас ведь никто искать не станет, поручик, – доверительно сообщил он Бежецкому. – Для всех вы пропали без вести там, в горах. И так одному Господу известно, каким образом вам удалось выбраться.

Александр хотел было сказать про казаков, ожидающих его во дворе, но прикусил язык: не хватало еще, чтобы хорошие русские парни пострадали из‑за него – самонадеянного идиота. Виданное ли дело: сунуться в одиночку прямо в пасть хитрому, коварному и безжалостному зверю! Тоже выискался граф Монте‑Кристо. Д’Артаньян недоделанный…

– Так что хватятся вас нескоро, если хватятся вообще.

– Закавыка, барин, – сообщил второй сварщик, до сих пор безымянный. – Я видел – хлыщ энтот на броневике приехал. Казачьем. Как бы не хватились его скорее, чем думаете.

– Он правду говорит? – быстро наклонился Деревянко к Саше. – По глазам вижу, что правду… Ну что же: придется и им тоже, следом за вами… Колодун, поставь‑ка мне этого героя на ноги!

– Чего вам, барин, ручки зря марать? – угодливо хихикнул подручный. – Мы по‑простому, не по бла‑ародному! Держи его, Никишка!

Второй сварщик навалился на плечи поручику, в руках Колодуна блеснула проволока…

«Задушат! – мелькнула мысль. – Как крысу… Нет уж! Лучше пуля прапорщика!..»

Он напрягся, словно пытаясь выпрямиться и заставляя мастерового налечь всем телом, а потом резко сломался в пояснице, принимая убийцу на хребет. Этому его научил в училище инструктор, в прошлом прошедший школу пластунских рот. И действовал этот прием безотказно, особенно с неподготовленным противником.

Мгновение – и сварщик со сдавленным криком полетел на пол кувырком, а в глазах прапорщика Саша прочел удивление. Вежливое удивление лощеного европейского палача, увидевшего, что жертва, уже уложенная на плаху, осмелилась выражать несогласие с приговором. Пистолет в его руке начал медленно подниматься.

«Будь что будет! – Молодой человек чиркнул ребром ботинка по замусоренному полу, приводя в действие клинок, спрятанный в подошве. – Поиграем?»

Он успел перекатиться в сторону, и пуля выбила облачко бетонной пули возле его плеча, а в следующий момент резко выбросил ногу.

Да, тот, кого он знал как прапорщика Деревянко, был профессионалом. Он легко уклонился от удара, пропустив носок ботинка в нескольких миллиметрах от своего тела. Этакий небрежный финт виртуоза своего дела: могу, мол, и в десяти сантиметрах, но несколько миллиметров – самое то. Погляди, какой я мастер!

Но лезвия он в расчет не принял…

Торжествующая улыбка на лице шпиона сменилась искренним изумлением. Не веря себе, он опустил глаза на разошедшийся прямым разрезом комбинезон, откуда мгновением спустя хлынул кровавый поток и комком вывалилось что‑то серовато‑белесо‑розовое, трепещущее.

– Что это? – прошептал стремительно бледнеющий прапорщик одними губами…

* * *

Ротмистр Кавелин предавался сиесте.

В последнее время он находил, что южные народы не настолько уж глупы и ленивы, как кажется обитателям северных, суетливых и деловитых стран. Зачем укорачивать себе жизнь, стараясь поддержать привычный твоему организму ритм в совершенно чуждой для него среде? Не проще ли подстроиться под него и сделать его своим союзником вместо врага. Разве не приятнее перед телевизором с приглушенным звуком потягивать в благословенной тени холодный напиток через соломинку, наслаждаясь покоем и негой, чем носиться по городу, рискуя заработать инфаркт или инсульт, а то и обе прелести сразу? А дань заботам отдавать ранним утром или вечерком, в прохладе…

И как мерзко в такую минуту слышать телефонный зуммер!

– Господин ротмистр, – послышался в мембране искаженный помехами (да, связь в Кабуле не выдерживает никакой критики) голос поручика Нейварта. – Ситуация «А». В мастерских.

– Черт побери! – Стакан с лимонадом полетел на пол…

Кортеж автомобилей влетел во двор мастерских, плавящийся под солнцем, и уперся в перегораживающий вход внутрь броневик с намалеванной на борту оскаленной лошадиной мордой. Не без знания дела, надо сказать, намалеванной, хотя далеко не Леонардо да Винчи.

– Чегой это? – вскочил на ноги дремлющий на броне станичник в пятнистом комбинезоне танкиста и лихо заломленной на ухо бескозырке с оранжевым околышем. – Кто такие?

Башенка вездехода крутанулась и уставилась на жандармские автомобили черным зрачком пулеметного ствола. Повисла гнетущая пауза: одно неловкое движение – и сонная одурь сменится яростным выплеском перестрелки.

– Стоп‑стоп‑стоп! – Ротмистр Кавелин вышел вперед, выставив вперед пустые ладони. – Предлагаю успокоиться, господа, и не делать глупостей!

– Кто таков будешь? – казак уже успел вооружиться поднятым с брони коротким автоматом.

– В погонах не разбираетесь, урядник? – гаркнул жандарм, поняв, что опасный миг миновал и инициатива уже у него в руках. – Одичали совсем на своей линии? А ну, представиться по чину, казак!

– Урядник Ильинских, ваше благородие! – вытянулся станичник. – Станица Логарская! Сопровождаю поручика Бежецкого!

– Бежецкого? – изменился в лице Кавелин. – Что ж ты… молчал? За мной!

Отряд ворвался в мастерские.

– Туда! – махнул рукой ротмистр, сориентировавшись на чей‑то полустон‑полукрик, тянущий на одной ноте: «О‑о! О‑о! О‑о!..»

Весь пол был залит красным, и опередивший ротмистра жандарм едва не разъехался в огромной, лаково блестящей луже. А еще по полу протянулись какие‑то белесые щупальца…

– Нашли время! – оттолкнул согнувшегося пополам в приступе рвоты подручного ротмистр. – Кисейная барышня!

Ему самому давненько не приходилось бывать на бойне, но не показывать же слабость перед подчиненными! Осторожно ступая по липкой крови, он подошел к скрутившемуся в тугой узел человеку в синем комбинезоне и прикоснулся ладонью к его шее.

– Он жив, – услышал жандарм знакомый голос. – Только что вопил, как резаный.

– Поручик? – обернулся Кавелин к Александру, сидящему на ящике с пистолетом в опущенной руке. – Опять вы на моем пути? Я же предупреждал вас!.. Что с вами? – обратил он наконец внимание на бледность молодого офицера и его скованную позу. – Вы ранены?

– Вроде бы нет… – слова давались поручику с трудом, глаза блуждали. – Но что‑то мне не по себе…

– Еще бы, – кивнул ротмистр на стонущего Деревянко, над которым склонились сразу трое жандармов. – Это вы его так разделали? Я вас недооценивал, Бежецкий!.. Э! Э! Ну‑ка взбодритесь!..