– Извините… – Александр иногда сомневался: не ошибся ли он в поручике? – Значит, решено, – подвел он черту. – Пусть каждый оставит по нескольку патронов в неиспользуемом магазине на последний случай. И тот, кто останется жив… Если останется…

Солдаты сидели молча, понурившись. Каждый переваривал только что сказанное. И видит бог – никто не хотел такого финала…

Вертолет выскочил из‑за скал неожиданно. Сорвавшись с направляющих, ударили по противоположной стороне ущелья, прямо по позициям мятежников, дымные струи ракет, завершившиеся огненными клубками в черных облаках разрывов. Ошеломленные туземцы ответили жиденьким автоматным огнем, но машина уже скользнула прямо над головами тоже опешивших солдат, едва не задев камни полозьями шасси.

– Откуда? – позабыв про опасность, вскочил на ноги Бежецкий – остальные, пригибаясь, уже бежали к ровному пятачку впритык к отвесной скале, куда только и можно было посадить вертолет. – Стоять! Занять оборону!

Не хватало, чтобы обозленные туземцы сейчас пошли в атаку…

– Назад! – первым повернул к своей «лежанке» Таманцев. – Назад, сучьи дети!

Вертолет – вместительный «Алуетт» многоцелевого назначения, близнец того, что расплющенной тушей лежал на берегу горной речки, – предусмотрительно не глушил двигатель.

– Капитан Михайлов? – кинулся к неузнаваемому под слоем грязи и пыли Бежецкому юный поручик. – Это чудо! Мы не надеялись…

– Поручик Бежецкий, – хрипло прокаркал в ответ Саша. – Почему всего один вертолет? Сколько вас?

– Мы не надеялись найти тут живых, – виновато развел руками офицер. – К тому же второй вертолет оказался неисправным… Со мной четверо солдат и пилот.

– Вы можете взять на борт всех?

– А сколько вас?

– Девять живых и шестнадцать мертвых.

– Это будет сложно…

– Попытайтесь, поручик! Выкиньте все, что можно. Я знаю, что «Фоккер» может взять на борт двадцать четыре солдата с полной выкладкой.

– Но вместе с нами будет тридцать один! Может быть, оставить часть мертвых…

– Слушай меня, поручик! – Александр схватил побледневшего офицера за ворот мундира и притянул к себе. – Здесь не останется никого из моих людей! Ты меня понял? Или мне повторить?

– Да, да… Можно попытаться… – слабо пытался освободиться юнец. – Я прикажу выбросить все лишнее…

– Если придется лететь голышом, – выпустил из кулака смятую ткань Саша и неуклюже попытался ее отряхнуть, только запачкав еще больше, – полетим голышом. Одно только оружие. Вы поняли? Начинайте погрузку. Сначала раненых.

– Да, – бросил он в спину кинувшемуся к своим солдатам офицеру. – Патронами случайно не богаты? А то у нас боезапас почти на нуле…

Поручик недоверчиво смотрел на грязного, оборванного офицера, не веря в то, что белоснежный оскал на черном лице – всего лишь улыбка…

* * *

– Диспозиция такая, – сообщил Саша поручику, лежащему рядом с ним, кивая на склон, усеянный пестрыми кучками тряпья: вдохновленные видом такой добычи, как вертолет, туземцы попытались пойти на штурм, и, если бы не приказ Бежецкого оставаться на позициях, их замысел мог удаться. – Лазают по круче эти черти, как тараканы. К тому же некоторым удалось закрепиться вон в тех камушках. Стоит нам оставить гребень без присмотра, и через пять минут тут будет не протолкнуться от бачей.

– Что же делать? – Судя по всему, поручику пришлось сегодня стрелять не по мишени, а по живому противнику в первый раз в жизни.

– Ничего особенного, – ободряюще улыбнулся ему Александр. – Просто кому‑то нужно оставаться здесь до самого конца и держать особо шустрых на расстоянии. Когда вертолет будет готов к взлету, этот кто‑то галопом бежит к машине, прыгает туда и… Ну, а дальше – как повезет. Надеюсь, что у туземцев здесь нет крупнокалиберных пулеметов, не говоря уже о зенитных ракетах. Если подняться впритирку к скале и завернуть вдоль нее, то шанс уйти есть.

– И кто тут останется? – нервно сглотнул офицер, назвавшийся Самсоновым.

– Кто?… – оценивающе окинул его взглядом Бежецкий. – Я думаю… Да успокойтесь вы. Останусь я. Побуду уж тут еще полчасика. Хотя, скажу вам по секрету, – он наклонился к поручику, – мне тут смертельно надоело… Таманцев! – повысил он голос.

– Туточки, – откликнулся из‑за камней унтер.

– Останешься со мной, а, Таманцев? Или со своим прапорщиком?

– Останусь, ваше благородие.

– Добро… Забирайте остальных, поручик и – к вертолету. Завершайте погрузку. Как только все будет готово – подадите нам сигнал… Кстати, – добавил он, – а как вы узнали, что мы здесь? Рация ведь была разбита.

– Радисты приняли сигнал о помощи, переданный морзянкой, – пожал плечами Самсонов. – Удалось его запеленговать… К сожалению, обратной связи не было.

– Голотько! – пристукнул кулаком по камню Саша. – Вот ведь черт! Сумел‑таки! Вы уж берегите его, поручик, он всем нам жизнь спас…

В этот момент туземцы, словно подчиняясь чьему‑то сигналу, полезли из‑за камней, и поручику стало не до попятившегося назад Самсонова…

Когда, пользуясь моментом затишья, он набивал опустошенные магазины патронами из криво вспоротого цинка, рядом, тяжело дыша, плюхнулся кто‑то еще.

– Вернулись, поручик? – улыбнулся Бежецкий.

– Почему вас это удивляет? – услышал он знакомый голос и чуть не выронил автомат.

– Барон? Почему вы здесь? Идите к вертолету!

– Я остаюсь с вами, – отрезал фон Минден. – Приказывайте нижним чинам.

– Поручик, – сменил тон Саша, – пожалуйста, вернитесь к вертолету.

– Почему бы это не сделать вам?

Фон Минден был бледен и решителен.

– Хорошо, – сдался Бежецкий. – Тогда займите позицию вон за теми камнями. Неразумно лежать тут плечом к плечу, оголяя целый сектор.

– Так точно. – Неумело, высоко задирая «пятую точку», поручик отполз к указанному месту и принялся там шумно устраиваться. Через минуту оттуда застрочил автомат.

«Длинными бьет, – недовольно подумал Александр. – Патроны не бережет… Ну, да ладно. Продержаться осталось всего ничего. Должно хватить…»

По камню громко щелкнуло, заставив поручика скорчиться в своем укрытии.

«Снайпер? Похоже на то… Не нарваться бы на пулю в двух шагах от конца всей этой комедии…»

Слева раздался короткий стон.

«Таманцев?…»

Александр, вжимаясь в щебень, подполз к уютному гнездышку, оборудованному для себя бывалым унтером. И еще издали понял, что тот свое отвоевал: камуфляж на спине был темным и лоснящимся от крови, обильно струящейся из‑под каски.

Но все равно он добрался до мертвого солдата и перевернул на спину еще теплое податливое тело…

«Господи…»

Пуля снайпера попала Таманцеву в правый глаз, и теперь на офицера, с такой же мужицкой хитринкой, как и прежде, при жизни, смотрел только один, левый. На месте второго зияла черно‑красная дыра…

«Сволочи… – прикрыл дрожащей ладонью уцелевший глаз солдата Бежецкий. – Какие сволочи…»

В спину сильно толкнуло, стегнуло по одежде и каске каменным крошевом.

«Минометы?…»

Но он ошибался: гранатометным выстрелом разворотило валун, за которым прятался фон Минден.

«Похоже, я остался один…»

Саша выглянул из укрытия и увидел близко, метрах в пятидесяти, бородача в рваном халате, наводящего трубу, казалось, прямо ему в лицо.

«Черт!!!»

Очередь вырвала клочья серой ваты из груди гранатометчика и опрокинула его навзничь, но, уже падая, он все‑таки успел нажать на спуск.

И обрушилась вселенская тьма…

Кровь и честь

ЧАСТЬ ПЕРВАЯПЕРЕКАТИ‑ПОЛЕ

Сподобился б Господь наш мир перевернуть!

Причем – сегодня же, чтоб я успел взглянуть,

Как Он решил со мной: иль имя зачеркнуть,

Иль дать ничтожному – в величие шагнуть.