Скажем, компьютер выдает такую характеристику: человек совершил некий добрый поступок, следовательно, он добр. Специалист может прийти к тому же выводу, но он пойдет дальше: допустим, поступок действительно добрый. Однако что же лежало в основе этой самой доброты, чем она была мотивирована? Возможно, человек просто слаб духом и не способен отказать в просьбе. Таким образом, его поступок – результат слабости, уступки другим. Он может быть мотивирован и эгоистическим интересом: таким образом, человек может войти в доверии, получить для себя какую-то выгоду. И наконец, это может быть и та самая искренняя доброта, проистекающая из доверия к окружающим, симпатии к ним и общей открытости.

Конечно, в чем-то графология сродни психологии. Последняя на основе множества данных дает некий портрет человека, раскрывая мотивации его поступков благодаря анализу поведения, особенностей речи, реакций на те или иные раздражители и так далее.

Графология делает приблизительно то же самое, но… не имея никакого контакта с «исследуемым» человеком. Только с его почерком. Порой она указывает на те аспекты, о которых вы никак не знали и могли лишь смутно о них догадываться.

Более того, графологу просто нельзя заранее иметь какие-то сведения об испытуемом – это помешает «чистоте» эксперимента. Какие-то оценки, чьи-то догадки и гипотезы лишь делают картину более смутной, противоречивой. Ведь рассказывая о человеке, мы обязательно делаем это оценочно, не говорим о нем абстрактно: родился тогда-то, женился тогда-то… Нет, мы говорим иначе: «Родился бог знает в какой деревне, да и женился сдуру в двадцать лет – и вот теперь…» В наших сообщениях присутствуют эмоции, суждения, предположения и тому подобное. Графолог же в своих прозрениях исходит из текста, и только из текста. Ему эмоции ни к чему.

Единственное, что может помочь графологу в работе, – это знание конкретных целей заказчика графологического исследования. Поскольку создавать абстрактный образ человека – это одно, а составлять, скажем, его профессиональный портрет – другое. Чем конкретнее задача, яснее область, тем графологу проще, а результат его исследования – точнее.

Специалист по почерку дает заключение на основе множества данных: это скорость, ритм, нажим, поля, размер, наклон, равномерность линии, расстояние между словами и строками, связность, вертикальные и горизонтальные линии и так далее. Многие эти характеристики можно измерить: все эти пропорции и интервалы могут быть вычислены и обобщены. В этом смысле графология, безусловно, является наукой. Любая деталь, каждая особенность имеют строгую интерпретацию. Данные не рассматриваются отдельно друг от друга, а изучаются в системе. Выделяется некая доминирующая, главная линия, которая может ослабить или усилить другие характеристики.

В чем-то графология точна, как математика. А в чем-то – расплывчата и двусмысленна, как… та же психология. Хороший специалист-графолог, конечно, является и психологом. Его графологические знания и навыки должны быть подкреплены и общей культурной базой, и прекрасным образованием, и большим опытом работы с людьми. Ему требуется и профессиональная интуиция. Ведь каждый элемент почерка имеет не только одно конкретное значение, а обладает большим диапазоном интерпретаций.

На самом деле ведь и медицина – наука не вполне точная. Вы можете купить медицинскую книжку с изложением симптомов разных болезней, но она не заменит вам консультации с живым специалистом. Как врач не станет делать скоропалительные выводы по двум симптомам (например, по температуре и боли), так и графолог не может дать заключение по нескольким разрозненным элементам текста. Важно уметь сопоставлять, оперировать всей имеющейся информацией. Именно поэтому графология и не поддается компьютеризации: здесь важны не столько таблицы и свод информации, сколько меткий и наблюдательный глаз мастера.

Впрочем, мнения о том, является ли графология наукой, в обществе разделились. Кто-то указывает на то, что у этой дисциплины нет серьезной доказательной базы, единой системы (действительно, системы существуют разные). Кто-то утверждает, что все это у графологии есть, но поскольку заказчиками графологических экспертиз нередко являются люди, стоящие у власти (например, политики, которые пытаются таким образом найти данные для борьбы с оппонентами), они часто бросают тень на эту прекрасную молодую науку.

К сожалению, все это так. Графологию нередко используют военные разведки, ее данные служат основой для черного пиара. В такой информации заинтересованы и тоталитарные государства. Все эти игры в интерпретации, безусловно, приносят славной дисциплине дурную славу.

Между тем графология – наука мирная. Сферы ее приложения – это исторические и литературоведческие исследования, профессиональная ориентация, подбор персонала. Она прекрасно работает в паре с бытовой психологией, позволяя решать разного рода семейные проблемы, снимая вопросы воспитания детей и так далее.

И все же можно сказать, что графология лишь наполовину является наукой, а наполовину – искусством. Специалисту по почерку даже рекомендуют начинать свое исследование с общего впечатления от рукописи, а не с анализа отдельных ее аспектов. Необходимо «схватить» главные элементы, оценить самые активные черты характера человека и их взаимодействие. А это уже искусство.

Еще недавно, лет сто назад, чистописание считалось одним из видов изобразительного искусства. Манере письма придавалось большое значение. Учитель чистописания был важной птицей в любой школе. Умение писать красиво, каллиграфически считалось необходимым каждому образованному человеку. И не только в России или Европе. В Америке еще в начале XX века школьники писали по методу Палмера, который был основан на изящном рукописном шрифте Спенсера. Однако уже с 30-х годов (и это было повсеместно – где-то раньше, где-то позже) во всех образовательных программах появился метод писания печатными буквами. Так дети писали где-то до четвертого класса и только затем переходили к «классическому» письму. В 50-х годах на смену этой традиции пришло новое веяние – индивидуализм. Важно было уметь выразить себя в почерке (конечно, при этом он должен был быть читаемым). Подобная свобода не лучшим образом отразилась на чистописании. То, что мы имеем сегодня, – результат всех этих экспериментов. И искусством наш почерк, увы, теперь уже никак ни назовешь.

Итак, наука это или искусство, но в любом случае графология имеет свою методологическую основу. Рассмотрим ее чуть подробнее.

Большой опыт изучения почерков разных людей (а он насчитывает уже несколько веков) позволяет графологии вывести законы зависимости между почерком и личностью. Безусловно, почерк человека напрямую связан с работой его мозга (физиологи установили, что есть даже специальный центр письма, который находится в заднем отделе второй лобной извилины левого полушария головного мозга). Таким образом, можно сказать, что письмо – это своего рода проекция нашего сознания, выражаемая в определенных движениях. Записывая свои мысли и идеи, человек рефлекторно отражает в тексте черты собственной индивидуальности, свои личные характеристики.

Исследователи почерка обратили внимание на то, что, даже если человек теряет правую руку и начинает писать левой, его почерк не меняется. Было сделано много экспериментов подобного рода. Так, профессор Прейер просил испытуемых писать ногой, кистью руки, подбородком и даже головой. Результат был тем же – почерк всегда был тождественным.

Можете провести аналогичный опыт. Попробуйте написать несколько строк рукой, а потом… ногой или зажмите ручку зубами и попытайтесь вывести несколько слов. Конечно, в последнем случае ваш почерк будет более корявым, но его форма сохранится.

Письменность появилась на свет тогда же, когда зародились первые человеческие цивилизации. Однако писать умели далеко не все, а труд писца, как известно, был уважаемым и почетным. Понятие «писец» означало «грамотей». Только с эпохи Возрождения письменность становится более или менее распространенным явлением. Понятно, что с поры своего зарождения и до настоящего времени она претерпела огромные изменения.