– Умеешь очаровывать! Так похлопала глазками, что Сен-Мар растаял.

Она назвала меня на «ты»? Так я получила первый урок: когда герцогиня чем-то довольна, она фамильярничает со мной, когда недовольна – выкает.

Интересно, можно ли фамильярничать мне?

На всякий случай решила, что нет.

– Теперь посмотрим, насколько сильное впечатление произвел на него шорох твоих ресниц. Король в Сен-Жермене, Мария де Гонзага в своем дворце, а мы пойдем в отель Рамбуйе. Если герцог появится там хоть на минутку, значит, он на крючке.

– Господи, что я с ним должна делать дальше?

– Что делают со всеми мужчинами? Поморочишь голову так, чтобы, когда король выздоровеет и соберется в армию, Сен-Мар остался с тобой. А еще его нужно пригласить сначала в наш дворец, а потом в Пале-Кардиналь.

Я не сразу сообразила, что это Пале-Рояль.

– Чтобы скомпрометировать?

– Верно, если его сообщники узнают, что он бывал в Пале-Рояле, то перестанут доверять. Даже если в Малом Люксембурге. Я размышляла над этим, думаю, будет достаточно затащить его пару раз в постель у себя в комнате, а я постараюсь, чтобы об этом стало известно всему Парижу.

– Мари, вы так спокойно об этом говорите?! Это же не вам предстоит переспать с таким индюком. А если я не хочу?

Голос герцогини стал ледяным:

– Во-первых, для вас я не Мари, а герцогиня д’Эгийон, во-вторых, почему я должна переживать, в-третьих, если хотите вернуться, то будете делать все, что для этого нужно, а не то, чего хотелось бы!

Мои глаза в ответ заблестели бешенством:

– А если не буду?

Она расхохоталась:

– Предпочитаете здесь остаться? Не советую. Вы не знаете, через что прошла я, приняв такое решение. Арман не говорил вам, что тот, кто переходит сюда и остается, вынужден доживать до того дня, когда он перешел. То есть, останься вы здесь, будете жить больше трехсот пятидесяти лет. Но при этом не изменитесь внешне, поскольку там в нашей жизни пройдут всего месяцы, и будете делать все, чтобы своим вмешательством не изменить ход истории, иначе возвращаться окажется вообще некуда.

Я в ужасе замерла, осознав, в какую ловушку попала.

Герцогиня, видно, поняла мое состояние, коснулась опахалом руки, голос зазвучал мягче:

– Анна, послушайте совет. Вы не первая и, боюсь, не последняя, кого я встречаю и провожаю по милости Армана, а я в свою очередь не первая, кто сделал глупость и не вернулся. Пока вы здесь, вы бессмертны, но это не означает, что можете жить, как захотите. Можно не сложить голову на плахе, но десятилетие провести в Бастилии с крысами и навсегда заработать желтуху или оказаться в еще менее приятном месте. Выполняйте свое задание и возвращайтесь, а там забудьте о флигельке на улице Вожирар.

Ошарашенная, я молчала. Герцогиня вздохнула снова:

– Вам нужно просто стать фавориткой фаворита, капризной фавориткой, чтобы у него пропало желание заниматься заговорами.

– Но Сен-Мара казнили на Гревской площади вместе с де Ту…

– Графом де Ту, – машинально поправила Мари.

– …за участие в заговоре и договоре с испанцами.

– Тебя бы сделать фавориткой короля и Сен-Мара одновременно, вот тогда он казнил бы своего Главного что с договором, что без.

– Ну, спасибо.

– Ты возвращаться собираешься?

Я собиралась, и как можно скорей, и пыталась решить для себя, не слишком ли велика плата в виде постели с Сен-Маром и королем за это возвращение. Вдруг стало смешно:

– А если он казнит не своего любимчика, а меня?

– Король с дамами не воюет, в худшем случае отправляет их в ссылку, как свою матушку. К тому же тебя казнить невозможно.

– Или сажает под замок в Венсенский дворец.

– Угу, или в Венсенн. Тогда будем искать другие пути сорвать договор, но предложенный самый безопасный. Твое дело очаровать Его Величество и фаворита Его Величества, скомпрометировать Сен-Мара передо всеми и вовремя смыться. Тебя перевели в реально существующую женщину, не знаешь?

– Не знаю.

– Арман козел! – неожиданно выругалась Мари.

– Козлятина! – поддержала её я.

– Осёл!

– Ослятина! – редкое единение во мнениях обеим заметно подняло настроение.

– Слушай, вернешься, дай ему по физиономии от моего имени.

– Обязательно. И от своего тоже. А как случилось, что ты осталась?

– Не успела обратно вовремя. Когда-нибудь расскажу.

Я рассмеялась. Мари испугалась:

– Что?

– Послушал бы кто беседу двух дам. Чем опять воняет?

– При дворе всегда воняет одним: дерьмом. Что снаружи, что изнутри.

Пришлось согласиться с опытной Мари, ей видней.

Мы репетировали и репетировали…

Присесть… поклон… ручку… снова присесть…

Голову налево… налево, я сказала, а не направо!

Господи, какая разница, куда я поверну голову? Но герцогиня была беспощадна.

– Улыбку, Анна! Да не оскал, а милую улыбку, очаровательную.

Я улыбалась, как можно приятней.

– Рот закрой!

– Но он закрыт, я только показала зубы.

– Я это и имею в виду. Зубы не показывай!

Вспомнив свой ряд очень приличных отбеленных зубов, я почти обиделась. На других бы посмотрела! Я уже поняла, что к сорока ни у кого из дам нормальных зубов нет, одни пеньки торчат.

– Анна, здесь улыбаются, лишь приподнимая уголки губ, никто не показывает своих зубов, потому что они черные или редкие. Не демонстрируй свои, не стоит.

– Потому у всех губки бантиком и улыбки, словно у хитрых лисиц?

– Неважно как, не дразни своими белоснежными зубками, наживешь врагов.

– Господи, все нельзя: красивой быть нельзя, здоровой быть нельзя, чистой быть нельзя, умной быть нельзя!

– Умной можно. И красивой тоже, только тебе это не грозит, голубых глаз и правильных черт лица мало, ты не вписываешься в нынешнее понятие красоты.

– Конечно, я не булка из печи.

– Да, ты худышка. Нужно поправиться килограммов на двадцать.

– Что?! Никогда!

– Тогда ходи в умных дурнушках.

– И буду ходить.

Мы болтали, словно приятельницы в кафе в своем времени. Было легко и просто, но Мари быстро все поставила на свое место:

– А как же Сен-Мар? Его не соблазнишь тощими ключицами. И короля тоже.

– Может, Сен-Мара получится соблазнить хлопаньем глазками или хотя бы скомпрометировать? А король любит вести платонические беседы, так, кажется?

– Его Величество любит. Две фаворитки сбежали – одна в монастырь, другая в ссылку. Только этот вариант тебе не подходит.

– Почему, думаешь, не смогу вести умные беседы?

– Сможешь, только король приступит к ним через полгода, он не любит торопиться с фаворитками, а времени у тебя в обрез. И перестань мне тыкать, я герцогиня!

Как меня пугали такие переходы! Словно два разных человека, никогда не знаешь, в какой момент взорвется. Я присела:

– Извините, герцогиня.

Да плевать я на нее хотела! Важная какая.

Герцогиня выискалась! Будто я не знаю, кто она такая в действительности.

Я-то вернусь, а ты останешься. Кукуй тут одна на ветке в ожидании следующей дурочки, перед которой можно будет герцогиню из себя разыгрывать.

Ушла к себе и в тот день пред светлые очи своей наставницы не показывалась.

Вечером она прислала ко мне свою горничную Катрин с платьем:

– Нужно подогнать.

Платье было красивым, богато расшитый серебром бархат серого цвета с отделкой серебристым же кружевом, огромный белый воротник, но не торчком, а разложенный по плечам, выполнен в технике «ришелье»… Наличие такого наряда означало, что мы завтра куда-то идем, но я принципиально не интересовалась. Даже тогда, когда герцогиня лично явилась посмотреть на результат.

Подгонка потребовалась, но платье ушили, а не расставили – моя талия оказалась тоньше корсета! Оставить бы так как есть для свободы движения, но Мари потребовала ушить и затянуть до одурения. Я решила, что это из мести.

Зато результат получился потрясающий!