В прошлом он создавал и королевства, и республики. Наполеон — творец конституций и кодексов — привык рассматривать все возможные планы, и его вопрос о республике еще раз говорит о том, насколько основательно он подходил к любому делу. Французская революция была неразрывно связана именно с республиканской формой правления, что отражало дух новейшей эпохи. Республиканская партия была сильна, и император об этом знал. Старая монархия пала в 1792 году и была восстановлена 22 года спустя. Вожди победившей коалиции далеко не сразу приняли решение о реставрации Бурбонов, а царь Александр потряс роялистов вопросом о республике. Незадолго до падения Парижа он говорил посланцу Талейрана барону де Витролю: «Может быть, разумно организованная республика больше соответствовала бы духу французской нации? Не могли же идеи свободы, давно зародившиеся в вашей стране, исчезнуть, не оставив следа?»{188} Однако обстоятельства требовали незамедлительного решения, и Людовик XVIII был в спешке посажен на трон Франции. Он не продержался и года и вынужден был бежать. Немногие французы готовы были стоять за дело Бурбонов, а солдаты с легкостью забыли о присяге королю. Наполеон торжествовал без малейшего насилия, и большинство нации считало постыдное фиаско Бурбонов актом исторической справедливости. Это была победа обновленной Франции, и теперь судьба страны зависела от умения распорядиться плодами общего успеха. Наполеон Бонапарт держал в руках главный плод политической победы — власть над страной. Побеждал ли он для себя или для французов? Во время своего удивительного марша на Париж он много раз говорил, что все делает исключительно для Франции. Значит, победа должна была принадлежать французам, а не только ему лично. Наполеон мог отдать спелый плод в руки нации, политическое движение которой было начато в 1789 году и стало величайшим событием в истории. Революция создала условия для его необыкновенного возвышения, но теперь политическая карьера Наполеона Бонапарта была окончена. Учредив новую республику, он мог спокойно оставить французскую политику и стать гражданином мира. Он вполне заслужил достойную долю, и у врагов не было бы настоящего повода преследовать его лично и тем более вести войну против Франции. Своим окончательным уходом с французской политической сцены Наполеон мог снять угрозу интервенции, единственной причиной которой был он сам. Совершенный Наполеоном политический переворот оставил бы Францию при всех ее преимуществах, но без Бурбонов. В 1814 году король был навязан французам в качестве альтернативы войне, но у Бурбонов не было прав на политическое лидерство. Бонапарт ушел, войны не будет, и да здравствует республика! Не этого ли хотел Александр I? По крайней мере, он не возражал против такого сценария.
Наполеон заперся в своем кабинете и приступил к консультациям по формированию нового правительства. Он решал сложнейшую задачу и хотел добиться правильного соотношения политических партий: министрами империи должны были стать наиболее достойные представители республиканского, либерального и бонапартистского течений.
Император ценил свои кадры и редко менял сотрудников. В 1815 году он сделал ставку на опыт и преданность, но принял спорные и неожиданные решения: Фуше был возвращен на пост министра полиции, а маршал Даву поставлен во главе военного министерства. Герцог Бассано был вновь назначен на пост государственного секретаря, а Коленкур — министра иностранных дел.
Наполеон столкнулся с трудностями при формировании кабинета: ему пришлось уговаривать кандидатов и даже принуждать некоторых из них к сотрудничеству. Потенциальные министры предвидели новые потрясения и не хотели участвовать в деле, у которого было мало шансов на успех. Наполеон был разочарован и уязвлен их несговорчивостью и отказами.
Заволновалась Вандея, и император был вынужден принять срочные меры: он поручил Фуше вести переговоры с вождями восставших, а генерал Ламарк должен был победить мятежников на поле боя. Ламарк действовал успешно, но Вандея продолжала отвлекать часть армии. Утверждение имперского режима на юге страны также потребовало времени и сил.
В Париж съехались члены семьи Бонапартов — братья Жозеф, Люсьен, Жером и мать императора. Для Наполеона было очень важно, что к нему после долгих лет семейного конфликта присоединился Люсьен.
Император обдумывал свою политическую стратегию, но явно затягивал с выбором. «По какому пути он идет? — вопрошал Коленкур. — Он и сам этого не знает»{189}.
Бывший сенатор Понтекулан обратил внимание на перемены во внешнем облике императора: он растолстел, его жесты медлительны, походка стала тяжелой.
Во дворце Тюильри был восстановлен императорский этикет с камергерами, мессами, публичными аудиенциями. Внешне все было похоже на двор времен могущества империи, но людей стало меньше и их поведение изменилось. Улыбка императора теперь не вызывала живого отклика, и его воздействие на людей не было столь мощным, как прежде. Он чувствовал безразличие придворных и все более тяготился огромными залами Тюильри, где теперь не было ни обольстительной креолки, ни разлученной с ним австриячки, ни любимого сына.
Наполеон оказывал влияние на окружающих прежде всего силой своих личностных качеств при непосредственном общении, но не менее важна была магия его волшебной судьбы. Люди были очарованы и напуганы его непрерывными успехами, способностью выходить из самых сложных ситуаций и одерживать победы. Это продолжалось до 1812 года, но затем магия стала ослабевать. Падение героя, как будто пользовавшегося покровительством высших сил, разрушило образ полубога. Страх перед ним исчез, а физическая слабость стареющего человека становилась очевидной.
Император составил свое правительство из испытанных бонапартистов и бывших якобинцев, но среди министров не было ни одного либерала. Наполеон не любил либеральных политиков. Они доставили ему много хлопот в первые годы консульства, когда блокировали важные для него законопроекты в трибунате. Наполеон удалил из трибуната самых известных либералов, затем сократил численность этого органа, а в 1807 году вообще его распустил.
По дороге из ссылки и в первые недели после возвращения в Париж императору приходилось слышать много речей и суждений о гражданских свободах и либеральной конституции. В Лионе он решил внести изменения в основной закон империи. Настало время выполнения обещаний, данных нотаблям. Наполеону нужен был сотрудник, который смог бы воплотить идеи либеральной империи в новой конституции Франции. Этим человеком стал Бенжамен Констан, известный писатель и политический публицист. Он был одним из тех, кого Бонапарт удалил из трибуната в 1802 году. Времена изменились, и теперь приближенные императора советовали ему привлечь Констана в правительство.
Наполеон возлагал на писателя большие надежды, а вчерашний оппозиционер хотел оказать услуги отчизне. Фуше предложил Наполеону назначить Констана на должность государственного советника. Он встречался с писателем и подготовил его к разговору с императором.
Наполеон и Констан беседовали почти два часа, и писатель не устоял перед обаянием государя. Он полностью изменил свое мнение о личности своего вчерашнего гонителя и был потрясен его прямотой, силой его гения и готовностью принять любую критику. Наполеон был в духе, шел прямо к цели и не проявлял ни капли высокомерия. Это был разговор двух равных и доверявших друг другу людей, которые начали делать общее дело.
«Он не пытался обмануть меня ни относительно своих взглядов, ни относительно положения вещей, — вспоминал Констан. — Он не сделал и вида, будто уроки противников исправили его. Он вовсе не ставил себе в заслугу, будто хотел дать свободу по собственной склонности. Он холодно, с учетом своих интересов и с беспристрастностью, граничившей с безразличием, взвешивал, что было возможно, а что — предпочтительно»{190}.
