– Кать, ты видишь, каким гонениям подвергается представитель независимой прессы! – возмутилась Рыкова. – Я единственная в этом городе осмелилась написать о творящихся здесь беззакониях, и вот – пожалуйста! Обслуга воротит от меня морду и отказывает в глотке воды…

– Возьми мой кофе, я себе еще закажу, – предложила Катюшка.

– После того, что я сейчас услышала, я ни куска не съем в этом заведении. Отравят еще! – и Рыкова стремительно покинула кафе.

На душе у нее было гадко. С большим удовольствием она бы сейчас хлопнула дверью клуба, чтобы никогда ее больше не открывать. Но разве можно показать, что ты расстроена, сломлена, когда на тебя смотрят десятки злорадных глаз? Так, по крайней мере, казалось Зине. Чтобы справиться с гневом, она впервые за все время прошагала по дорожке двадцать минут и остановилась лишь тогда, когда пот стал заливать ей лоб.

Но что делать дальше? Она понятия не имеет, какой тренажер для чего предназачен. А ей нужно провести в зале хотя бы полчаса, чтобы доказать этим холопам-тренерам, что она прекрасно обходится и без их услуг. В конце концов, она сейчас любого спросит, и ей все объяснят в лучшем виде. Вон, кажется, знающий человек.

И она направилась к габаритному дяде, который только что улегся на скамью и взялся за гриф, под тяжестью «блинов» слегка выгнувшийся дугой. Зина возникла над ним аккурат в тот момент, когда он с громким выдохом выжал штангу вверх.

– Прервитесь-ка на минуточку, уважаемый, – безапеляционно произнесла она. – Одна очаровательная особа взывает к вам о помощи.

– Нашла время, – прошипел спортсмен, с огромным усилием выжимая вес второй раз.

– А чем вас не устраивает время? – язвительно отвечала Зинка. – Или на ваших часах – вечно полшестого?

Парень медленно поставил штангу на стойки, так же не спеша поднялся со скамьи. У Рыковой похолодело внутри – перед ней стоял настоящий кинг-конг. Его руки напомнили ей многократно увеличенные булки-«плетенки» – настолько они были рельефны, а грудные мышцы выпирали словно силикон третьего размера.

– Что ты сказала? Про полшестого?

– Я сказала, что время, кажется, полшестого. Но я ошиблась – уже двадцать минут девятого.

– А-а. Не лезь мне под руку, поняла? У меня через неделю чемпионат, мне не до теток. Я Алекс Попов, слышала про такого? Эх, сбила ты меня с настроя… Чего хотела-то?

– Алеша свет Попович, – Рыкова отвесила ему шутовской поклон. – Ты, чувствуется, чел знающий. Скажи, что бы мне такого поделать. Пользоваться услугами этих гондольеро, – и она указала в сторону Казаринова и Ядова, – я брезгую.

– Ну что, зая, приседать тебе надо, – важно заметил Попов, окидывая бесцеремонным взглядом Зинкину фигуру.

– От приседаний кони дохнут! – фыркнула Рыкова. – В смысле, здоровые молодые бабцы с многозначным счетом в банке. Слышал, наверно, как вон тот хлопец уморил богатую клиентку?

– Зря на Кирилла грешишь. Тетка сама виновата.

– В чем же? В том, что доверила самое дорогое непрофессионалу?

– Да нет, она какую-то подпольную химию пила. Вам же, теткам неймется. У вас все интересы – похудеть.

– С чего ты взял, что она что-то пила? – насторожилась Зинка.

Алекс усмехнулся и обвел занимающихся взглядом, полным превосходства.

– А ты обрати внимание, какую все воду пьют. Халявную. Из стаканчиков. А она какую пила? Свою. Из бутылки. Я сразу все понял.

– Леш, обрыв логики. Она пила не воду, а оздоровительный напиток, вот и носила его с собой.

– Я хожу в «Аполло» уже три года, и никто никогда не носил сюда бутылки, – зловеще произнес Попов. – Это началось недавно. Сначала одна тетка стала с лимонадом ходить. Потом еще три…

– Дурной пример заразителен, – с философским вздохом выдала Рыкова.

– Да не в этом дело, зая. Это не лимонад. Кое-кто из наших барыжит подпольной химией.

– Кого-то подозреваешь? – Зина вся обратилась в слух.

– Мне вон тот чувачок не нравится. Как ни приду, он здесь. Делает вид, что занимается. А ты на его бицуху посмотри – курам на смех.

И Попов кивнул в сторону Черного спортсмена, который разбирал после себя штангу.

– Тебе он тоже кажется подозрительным?! – обрадованно подхватила Зинка.

– Не то слово. Сначала я решил, что он глухонемой.

– Признаться, я до сих пор так думаю. Несколько раз любезно с ним здоровалась – полный игнор.

– А ни фига. Я как-то специально блин около него шмякнул о гриф – так он вздрогнул и обернулся. Не глухой он.

– Значит, немой.

– Нет, зая. Есть у нас тут паренек немой, он его тоже поначалу за своего признал. Что-то стал ему на пальцах показывать. А этот стоит пень пнем. Ни фига не понял.

– Ну, значит, он просто имбецил, – диагностировала Рыкова.

– Под видом имбецила очень удобно барыжить отравой. Ты была здесь, когда та тетка дуба дала?

– Неужели я такая неприметная? – надулась Рыкова.

– Я позади стоял, не видел тебя. Зато видел кое-что другое. Как этот чувачок подобрал бутылку той тетки, которая умерла, и положил к себе в сумку. Вот тогда-то я и понял, что это совсем не лимонад…

Рыкова обернулась на Черного Спортсмена и встретилась с ним взглядом. В нем читались любопытство и легкая насмешка. Зина по привычке открыла рот, чтобы выдать хамскую тираду, но решила повременить. Откровения Попова несколько поубавили ее боевой дух.

Гибель Ревягиной, угрозы Гольцева и игнор, которому ее подверг персонал «Аполло», подействовали на Зину удручающе. И это было не просто плохое настроение. Она интуитивно почувствовала надвигающуюся опасность. Худо-бедно она еще могла поверить, что произошедшее с клубным врачом – несчастный случай, но после выкладок Леши Попова вновь засомневалась. Что за зелье хотела продать ей Марина? Не тот ли самый «лимонад»? И не с этим ли связана ее смерть?

Зина решила ехать в Росздравнадзор и рассказать о своих подозрениях лично главе контролирующего органа.

– К Александру Ивановичу? Он очень занят, – предпенсионного возраста секретарша грудью встала на защиту доступа к телу своего шефа.

– Я представитель независимой прессы и нуждаюсь в срочном комментарии.

– Александр Иваныч не дает никаких комментариев. Пишите запрос в пресс-службу, мы рассмотрим его в регламентированные законом сроки и ответим по установленному образцу.

– А мне нужно сейчас! – повысила голос Зина. – Дело не терпит отлагательств. Каких-нибудь два-три дня проволочки – и Эмск узнает о новом трупе. И виноваты в этом будете вы! Вместе со своим шефом!

– Да при чем тут мы? – чуть растерялась делопроизводительница. – Мы работаем согласно регламента…

– И чините административные барьеры всем, кто неравнодушен к судьбам простых людей! Закоснели в бесконечных совещаниях и заседаниях!

Последние слова Рыкова выкрикнула довольно громко. Так, что дверь кабинета отворилась с той стороны, и до Зины донеслось капризное:

– Алевтина Геннадьевна, очень шумно.

Не успела секретарша отреагировать, как Рыкова подскочила к двери:

– Александр Иванович! Мне-то вас и нужно!

Дверь тотчас же захлопнулась. Опешив от этого чиновничьего маневра, Рыкова дернула ручку на себя. Но дверь, видимо, была уже заперта с той стороны.

– Как вы себя ведете? – заголосила Алевтина Геннадьевна. – Я сейчас вызову службу безопасности.

Зазвонил телефон. Судя по той готовности, к которой секретарша бросился к аппарату, это был сам шеф.

– Ой, простите, – залепетала она. – Не знаю… какая-то журналистка… какие-то трупы… говорит, что вы во всем виноваты…

Поначалу Рыкова опешила от столь вольной трактовки своих слов, но ее тут же осенила счастливая мысль, как выкурить чиновника из своего укрытия. Она подскочила к секретарше и рванула на себя телефонную трубку:

– Да, уважаемый госслужащий, ваша церберша абсолютно права! Если не хотите, чтобы я то же самое повторила сегодня в приемной у губернатора, немедленно покажите личико!

В трубке раздались короткие гудки, зато дверь в кабинет чиновника распахнулась, точно в сказке. Алевтина Геннадьевна бросилась по направлению к ней.