Мы мало говорим о своих преступлениях – в тюрьме это не принято. Не важно, кем ты был и что делал на воле. Об этом слишком больно распространяться.

Жена Уэсли недавно подала на развод, и для него это стало ударом. Я через это уже прошел, Кермит тоже, и мы помогаем ему советами, пытаемся подбодрить. Я бы рад повеселить их подробностями беседы с фэбээровцами, но об этом лучше помалкивать. Если мой план сработает, то в один прекрасный день я пойду прогуляться – и исчезну; по легенде, меня внезапно переведут в другой лагерь по причинам, которые так и останутся неизвестными.

Временным штабом бригады ФБР по расследованию убийства Фосетта служил склад в промышленной зоне рядом с аэропортом Роанока. До этого склад пустовал. Когда-то его снимала компания, завозившая из Центральной Америки креветки и замораживавшая их на много лет. Склад немедленно прозвали «Морозильником». Места там полно, уединение и отсутствие прессы гарантированы. Плотники быстро возвели перегородки, и появились комнаты, кабинеты, коридоры, гостевые залы. Техники из Вашингтона трудились круглосуточно, устанавливая суперсовременное оборудование и устройства связи, хранения информации и безопасности. Грузовики, набитые мебелью, шли один за другим, пока КЦ – командный центр – не наполнился огромным количеством разнокалиберных столов, которые никогда никому не понадобятся. Стоянку заполнили несчетные арендованные внедорожники. Специально нанятая компания обеспечивала трехразовое питание для семи десятков человек – сорока агентов плюс обслуга. Никаких ограничений по расходам: шутка ли, убитый – федеральный судья!

Сначала предполагалось трудиться полгода, но уже недели через три федералы поняли, что так быстро не управятся. За исключением короткого списка случайных подозреваемых – лиц, совершавших насильственные преступления и представавших перед судьей Фосеттом на протяжении последних восемнадцати лет, – реальные версии отсутствовали. Некто Стекс написал судье в 2002 году угрожающее письмо из тюрьмы. Теперь он работал на винном складе в Панама-Сити-Бич, штат Флорида, и располагал алиби на тот уик-энд, когда были убиты судья и его подруга. Наркоторговец Руис обругал его честь по-испански при вынесении приговора на двадцать лет в 1999 году. Руис по-прежнему отбывал заключение в тюрьме с режимом среднего уровня строгости. ФБР несколько дней ворошило его прошлое и пришло к выводу, что весь его прежний штат кокаиновых курьеров уже распихан по могилам и по тюрьмам.

Одна из групп методично изучала все дела, по которым Фосетт вынес решения за восемнадцать лет своей судейской службы. Он был рабочей лошадкой с годовой производительностью в триста дел, тогда как средний показатель для федерального судьи составлял двести двадцать пять. Судья Фосетт приговорил к тюремному заключению приблизительно три тысячи сто мужчин и женщин. Исходя из сомнительного предположения, что его убил кто-то из их числа, следственная группа потратила сотни рабочих часов сначала на составление списка потенциальных подозреваемых, а потом на вычеркивание из него одной фамилии за другой. Другая группа изучала гражданские и уголовные дела, находившиеся на рассмотрении у судьи перед убийством. Была еще одна группа, тратившая время на изучение тяжбы с «Арманна майнз», уделяя особое внимание паре чудаков из числа экологических активистов, сильно невзлюбивших Фосетта.

С начала функционирования «Морозильник» представлял собой гудящий от напряжения улей: там постоянно проводились экстренные совещания, нервы у всех были натянуты до предела, тупик возникал за тупиком, карьеры рушились одна за другой, из Вашингтона доносился неумолчный сердитый лай. Журналисты трезвонили как нанятые. Блогеры поддавали жару, непрерывно придумывая все новые вопиюще лживые слухи.

А потом на сцену выступил заключенный по имени Малкольм Баннистер.

Возглавлял следственную бригаду Виктор Уэстлейк, фэбээровец с тридцатилетним стажем и уютным кабинетом с приятным видом из окна в Гувер-билдинг на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне. Последние три недели он прозябал в свежевыкрашенной конуре без окон посередине КЦ. Для него это были далеко не первые гастроли. Уэстлейк славился как опытный организатор, мчавшийся на место происшествия, выстраивавший войска, вникавший в тысячи деталей, планировавший атаку – и раскрывавший преступление. Однажды он провел целый год в мотеле под Буффало, выводя на чистую воду гения, развлекавшегося отправкой минированных посылок федеральным инспекторам по контролю качества мяса. Еще через два года бомбиста сцапали.

Уэстлейк был, как всегда, в своем кабинете и по привычке стоял, а не сидел за столом, когда вошли агенты Хански и Эрарди. Поскольку босс стоял, остались стоять и они. Он считал многочасовое сидение смертельно опасным для здоровья.

– Я вас слушаю! – гаркнул он, щелкнув пальцами.

– Его имя Малкольм Баннистер, черный мужчина, возраст сорок три года, – зачастил Хански. – Приговор – десять лет за нарушение закона RICO[4], вынесен федеральным судом в Вашингтоне. Бывший адвокат из Уинчестера, Виргиния. Говорит, что может назвать убийцу и мотив, но в обмен хочет, конечно, выйти на свободу.

– Причем немедленно, с предоставлением защиты, – добавил Эрарди.

– Тоже мне новость – зек просится на свободу! Он заслуживает доверия?

Хански пожал плечами.

– Он вызывает доверие – насколько можно доверять зеку, конечно. Начальник тюрьмы утверждает, что он не мошенник, замечания отсутствуют. Начальник советует к нему прислушаться.

– Что он вам сказал?

– Ровным счетом ничего. В уме ему не откажешь. Может, он что-то и знает. Если так, то это его единственный шанс выйти на свободу.

Уэстлейк двинулся вперед по гладкому цементному полу, посыпанному свежей стружкой. Дойдя до стены, он вернулся к столу.

– Что он был за адвокат? Уголовный? Защищал наркоторговцев?

– Небольшой город, обычная провинциальная рутина, – ответил Хански. – Кое-какой опыт уголовного процесса, судебной практики не много. Бывший морской пехотинец.

Это Уэстлейку, тоже бывшему морскому пехотинцу, понравилось.

– Когда и где служил?

– Четыре года, уволился с почетом, воевал в первую Войну в заливе. Его отец тоже был морским пехотинцем, потом – патрульным в Виргинии.

– На чем погорел?

– Вы не поверите: на Подкупающем Барри.

Уэстлейк умудрился нахмуриться и улыбнуться одновременно.

– Да бросьте!

– Представьте себе! Он вел для Барри кое-какие сделки с недвижимостью и угодил в шторм. Если помните, присяжные признали их виновными в нарушении законов RICO и в преступном сговоре. Кажется, загребли сразу восьмерых. Баннистер был мелкой рыбешкой, попавшейся в широкую сеть.

– Связь с Фосеттом?

– Пока не нашли. Мы имя-то его узнали только три часа назад.

– У вас уже есть план?

– Типа того, – сознался Хански. – Если считать, что Баннистер знает убийцу, логично предположить, что они познакомились в тюрьме. Вряд ли он повстречал его на тихих улицах Уинчестера; скорее всего их пути пересеклись в тюрьме. Баннистер сидит пять лет. Первые двадцать два месяца он провел в Луисвилле, штат Кентукки, в тюрьме с режимом средней строгости на две тысячи человек. Потом его перевели во Фростбург, лагерь на шестьсот душ.

– Многовато народу. Одни садятся, другие освобождаются… – проговорил Уэстлейк.

– Точно. Так что мы пойдем логическим путем. Возьмем его тюремное досье, выпишем фамилии сокамерников, соседей по спальне. Побываем в обеих тюрьмах, поговорим с их начальниками, надзирателями блоков и прочими, со всеми, кто мог что-то знать про Баннистера и его друзей. Начнем собирать имена и проверим, чьи пути пересекались с Баннистером.

– Он говорит, что у убийцы опасные друзья, – добавил Эрарди. – Потому и просит защиты. Похоже на какую-то банду. Начнем составлять список и сосредоточимся на тех, кто связан с бандами.