Опять тараканы появились…

«Мы уедем в Мурманск, там летом белые ночи», – пыталась успокоить себя Зина. И тут же вспоминала, что зимой там черные дни, и снова начинала плакать.

Горькие мысли ручейками впадали в большую глубокую реку – Игорь, муж…

Почему он никогда не привезет детям подарка, даже грошовой погремушки? Он купил себе красивый свитер и джинсы, а у Зины одежда вся штопана-перештопана. Он возится с детьми будто по обязанности. Его раздражают домашние проблемы. Но куда от них деться? А она сама? Готова ли слушать Игоря, обсуждать его проблемы? Нет, не готова. Ей хочется другого общения и других разговоров. Пусть не о детях! О книгах, о театре, о живописи – о том, что хоть на миг вернет ее к прежней жизни.

Почему Павел с легкостью и удовольствием делает им подарки? Он состоятельный человек. Но Зина уверена, будь он беден, все равно бы придумал, как доставить им радость. Павлу не скучно с детьми, она ни разу не видела, чтобы он отдал их с гримасой усталости. Конечно, соседу не приходится сидеть с ними столько, сколько Игорю. Но ведь и Зине они не надоедают! Павел обладает поразительной эрудицией и не стесняется признаваться в том, чего не знает. Павел может утешить шуткой, каламбуром, а то и резким окриком.

Павел. Павел, Павел. Петров. Вот что самое пошлое и ужасное. Она думает о постороннем мужчине, она сравнивает его с собственным мужем. Она дрянная женщина, плохая жена, никудышная мать.

Она ревнует Павла к его красоткам, не имея на то никакого права. Преступление для порядочной женщины.

Петров обещал подвезти Игоря на вокзал. Когда он зашел к ним утром и увидел Зинино лицо, брови его поползли вверх.

– На маскараде ты можешь изображать пареную свеклу без костюма.

– Не твое дело, – огрызнулась Зина. – От тебя муж никогда не уезжал.

– И слава богу. От меня, к счастью, даже жена никогда не уезжала. Игорь, ты готов? Я буду ждать в машине.

Зина обняла мужа. Она прижалась к нему изо всех сил, будто пыталась напитаться его любовью или, напротив, отдать свою энергию, извиниться, защитить.

«Петров будет нервничать, – подумал Игорь. – Вдруг она опять начнет реветь?»

– Все хорошо, – отрывал он от себя жену.

Зина держалась цепко.

– Я приеду при первой возможности. Поход через два месяца, обязательно вырвусь до этого. Ну все, неудобно, человек ждет. А ты подумай насчет квартиры, ладно? Наведи тут справки.

Зина разжала руки. Зачем он опять об этом, да еще при расставании? Она смотрела на мужа и ждала каких-то других слов. Он взялся за ручку двери.

– Ты любишь меня? – спросила Зина.

– Конечно, – быстро ответил Игорь, чмокнул ее в щеку и вышел.

Они ехали молча. Петров не считал нужным вести светскую беседу – обойдется лейтенант.

Игорь думал о жене и детях. Он оставляет их в трудном положении. «Но что я могу сделать?» Этот вопрос Игорь всегда задавал себе в ситуациях, которые требовали от него решительных поступков. И означал вопрос не «что именно я должен сделать?», а «я ведь ничего не могу сделать!».

Игорь давно усвоил простую истину – все проблемы способны разрешиться без его участия. Худо-бедно, хорошо ли, плохо ли, но все в жизни как-то устраивалось. И если ему не хотелось проявлять активность, тратить силы и время – то он и не напрягался. В школе преподаватели и родители постоянно твердили, что надо учиться лучше и троечнику не поступить в вуз. Игорь пальцем не пошевелил, чтобы поднять успеваемость. Закончил школу, отец повез его в Севастополь и с помощью старого приятеля затолкнул в военно-морское училище. Выходит, правильно Игорь не насиловал себя, не корпел над учебниками.

Он не виноват, что жалованье не выплачивают. В таком положении полстраны, не одна Зина. И он здорово придумал с квартирой. С этими деньгами они бы несколько лет горя не знали. Выход есть, решать должна Зина. Не хочет – пусть сама и расхлебывает.

– Паша, – прервал он молчание. – Зина скоро должна получить мою зарплату. А пока, в общем, у нас напряженка. Ты ей тут не мог бы одолжить немного?

– Без проблем.

– Вот спасибо! – Игорь вздохнул с облегчением.

Сбросив с души камешек, Игорь и думать забыл о семейных проблемах. Его мысли унеслись вперед, к жизни, которая ждала его в Мурманске.

Через несколько дней туда должна приехать мама.

Кажется, он забыл взять фотографии сыновей, чтобы передать родителям. Они до сих пор не видели своих внуков. В конце концов, так ли велика его, Игоря, вина в том, что он стал отцом? «Он не хотел быть подлецом и стал отцом», – пропел он мысленно. Интересно, привезет ли мама деньги, можно ли будет у нее одолжить? Противно сидеть на мели и считать каждую копейку. До приезда мамы можно будет занять у ребят, тогда ей точно придется раскошелиться – она не любит, когда ее сын ходит в должниках.

Они подъехали к вокзалу, Петров затормозил.

– Счастливого пути, – сказал он и протянул руку для прощания.

– Спасибо, что подвез. Передавай Леночке привет. – Игорь почувствовал, что Петров почти не вложил силы в рукопожатие.

– Непременно, – ухмыльнулся Петров. – Ты произвел на нее неизгладимое впечатление.

– Правда? – радостно вспыхнул Игорь.

– Чистая правда, – подтвердил Петров и мысленно обозвал Игоря нецензурным словом, которое у него намертво приклеилось к Зининому мужу.

Вернувшись домой поздно вечером и увидев свет в окнах соседки, Петров решил заглянуть к ней, движимый исключительно чувством сострадания к детям – проверить, жива ли их трепетная мамаша, не корчится ли в судорогах от горя, расставшись со своим выдающимся супругом.

Зина была жива, только очень бледная. Лицо у нее вытянулось, заострилось.

– Хорошо, что ты зашел, – сказала она. – Дети уже спят. Выпей со мной чаю, ладно? Тоска ужасная, никак не могу взять себя в руки.

Петров кивнул и пошел вслед за ней на кухню.

Он стоял в проеме двери и смотрел, как Зина накрывает на стол. Неожиданно он подошел к ней, обнял худенькие плечи и прижал ее спину к своей груди. Он почувствовал, как испуганно напряглось ее тело. Петров развернул Зину, несколько секунд внимательно смотрел ей в глаза, потом обнял одной рукой за талию, другой за шею. Едва касаясь губами, он по очереди поцеловал ее глаза. Снова посмотрел на нее, Зина век не поднимала.

Он прижался губами к ее губам. Зина не вскинула руки ни чтобы оттолкнуть его, ни чтобы прижаться. Она не сжала губы, защищаясь от поцелуя, но и не шевельнула ими ответно.

Петров оторвался от нее с трудом, словно губы оказались намазаны клеем. Зина смотрела в пол.

«Не хочет показать мне, как ей противно», – подумал Петров.

«Только бы он не увидел, как мне хорошо», – подумала Зина.

Она повела плечами, освобождаясь от его объятий, отошла к окну и выглянула на улицу.

Кошмар! Поцелуй постороннего мужчины – и ее словно пропитали с головы до ног сладким вином. Был сухой кекс, полили ромом – получилась ром-баба. Баба – правильное слово! Пошлая баба!

– Зинаида! – Петров старался, чтобы его слова звучали насмешливо, но голос был предательски низким. – Надеюсь, ты не относишься к тем женщинам, которые из дружеского лобзания делают далеко идущие выводы?

– Не отношусь. Но если ты еще раз…

– Не волнуйся. В мои привычки вовсе не входят подобные методы утешения одиноких жен. Нет, если ты, конечно, попросишь…

– Не попрошу, а ты…

– А я сейчас пойду домой, и чай мне твой не нужен. Завтра зайду, и мы обсудим кое-какие проблемы материального плана. Я обещал твоему мужу взять над вами шефство. Пока.

Хотя предыдущая ночь была бессонной, Зина ворочалась в постели и не могла заснуть. Не могла она и убрать с лица счастливую улыбку. Несколько часов назад она умирала от горя, а сейчас никак не унять радостного возбуждения. Теперь она уже не казалась себе пошлой бабой. Ведь никакого продолжения не было, и они вполне культурно объяснились. Она вспоминала, как Павел обнял ее, как сладко сжалось сердце, как вкусно он целовал ее губы. Кажется, она удержалась и не ответила ему. Какие уютные у него руки! И в каждом движении чувствуется сила, которую он сдерживает и только малую часть переплавляет в нежность.