– Пожалуй, так.

– Наконец-то дошло. А по поводу выбора Ольмаполя… Представьте себе крупный необработанный алмаз в руках мастера-ювелира, занимающегося изготовлением бриллиантов, – сказал испанец. – Прежде чем приступить к гранению, ему надо расколоть этот драгоценный камень на несколько более мелких. При этом он не будет колотить по нему как попало. Сначала ему предстоит провести тщательные расчёты для нахождения нужной точки и ударить только по ней, а не где-нибудь в другом месте. И тогда опытный мастер получит два, три, четыре камешка достаточно правильной формы. Нечто подобное и с Ольмаполем. Это та точка, на которую следует воздействовать, чтобы получить ожидаемый результат.

– И воздействие на точку аукнется…

– Не только по стране, но и по всей планетарной человеческой сфере, в том числе и параллельной.

Кстати сказать, от продажи билетов на то цирковое шоу, за вычетом затрат на рекламу, аренду зала и налога в пользу государства на руках у нас оказалось несколько миллионов рублей. Двадцать тысяч дон Кристобаль выдал мне на повседневные расходы, сколько-то, не очень много, взял себе, большую же часть отложил про запас на «производственные» нужды.

С особым интересом мой испанец изучал саму почву, на которой поднималась и крепла «золотая» недоросль.

У меня же давно было собственное, подкреплённое многолетними наблюдениями и достаточным количеством фактов мнение об этой плодородной непаши, мирке, государстве в государстве, эдеме на земле – названий мандариновому раю, обособленному от остальной части жителей города, можно придумывать великое множество, и все они будут достаточно точны. Ибо этот рай так же многогранен, как и определения для него.

Конечно, основатели его, я имею в виду всё тех же чиновников, сиречь крапивное семя, были изрядно пополнены наиболее зажиточными из предпринимателей, а также различными людьми в погонах с крупными звёздами и легализованными и не очень лидерами организованной преступности. Словом, всеми, кто обладал властью, сидел на хлебных местах и располагал тугой мошной.

Внешними атрибутами представителей ольмапольской высшей касты, несомненно, были роскошные особняки и дорогие иномарки – «майбахи», «мерседесы», «роллс-ройсы», ретроавтомобили и прочие штукенции на колёсах. Ну а что за данным своеобразным фасадом таилось, непросто было представить даже при самой буйной фантазии.

Впрочем, таилось так много, что очень часто не вмещалось, то и дело выпирало наружу и становилось достоянием народной молвы. Здесь и всевозможные коттеджи, и дачи, и многочисленные квартиры как в Ольмаполе, так и в самой первопрестольной, виллы в Подмосковье и на Черноморском побережье, опять же просторные квартиры, дома, замки и земельные участки в Великобритании, Австрии, Франции, Италии, Испании, Монако и других европейских странах.

Про счета в зарубежных банках и наличку в виде штабелей денежных купюр, золотых слитков и прочей «драгоценной мишуры» молва не очень распространялась потому, что до поры до времени этот пласт собственности оставался под покровом особой чрезвычайной секретности. Но только до поры.

Наши подьячие из кожи лезли, стремясь дотянуться до уровня своих московских коллег, и немалому числу это вполне удавалось.

Когда столичные функционеры приезжали комиссией для тех или иных проверок, их встречал такой радушный приём, такие роскошные изобильные застолья плюс всевозможные забавы на лоне природы или в специальных дворцах, что они только головой качали и разводили руками – с подобной пышностью им не доводилось сталкиваться ни у себя дома, ни заграницей.

Да почему бы и не встретить достойно хороших гостей, коли есть чем и на что?!

Побывал у нас как-то проездом и Демидов, в те годы главный кремлёвский начальник. Собственно, непосредственно в Ольмаполь он не заглядывал, и получилось, что напрасно местные штатгальтеры почти месяц подновляли центральные дороги и белили бордюры.

Демидов на вертолёте приземлился в посёлке Новоказачково, что в тридцати километрах от города, видимо, с целью узнать, как у нас развивается сельское хозяйство. Ко дню его приезда там тоже всё красили и скоблили и среди прочего, какой только живности не привезли! Со всего региона собирали, даже верблюдов из областного зоопарка доставили, должно статься, хотели показать, как наше животноводство в гору идёт.

– Вам тут только бегемотов не хватает, – сказал тогда наивысший эпарх.

Не пойми зачем человек приезжал! Полюбоваться очередной потёмкинской деревней? Стоило ли, однако, за этим переться за тысячи километров?

Если же действительно хотелось воочию узнать, в каком состоянии село, то достаточно было приземлиться в соседней Петровке. Там к его приезду никто не готовился, и по старым неказистым домишкам и раскуроченным бывшим колхозным фермам и машинотракторным станам сразу бы всё и увидел.

Рассказывали, что прежде чем отбыть в Москву, Демидов сколько-то времени провёл в пансионате «Ольмятичи», в том самом, который на левом берегу Ольмы. Очевидцы говорили ещё, что для него организовали ловлю огромной белуги и будто он сам участвовал в процессе поимки.

И поймали ведь! Шестидесятилетнюю самку, старушку весом восемьсот килограммов и длиной около четырёх метров. Одна только икра в ней потянула на центнер с лишним.

Ой, что тут было! Сколько криков и поздравлений прозвучало в адрес главного ловца!

А уха какая знатная получилась! Жирная, наваристая, запах-то ветерком аж до другого берега реки доносило. Да как она хорошо пошла под охлаждённую хлебную самогоночку, собственноручно выгнанную знаменитым местным артистом и режиссёром, любимцем властей Кругловым, в ту пору владельцем «Ольмятичей»!

Все наелись: и Демидов, и его свита, и пансионная обслуга. Собакам и то хватило. И в Москву ещё сколько-то сот килограммов отправили.

К нам любили приезжать. Однажды прикатил замглавы демидовской администрации, некто Бычков. Сначала они с мэром города Федотовым где-то до пяти вечера один на один застольничали, какие-то вопросы государственной важности решали.

Потом человек, отвечавший за застолье, спрашивает, мол, какое блюдо желаете на завтрак?

– А что вы можете приготовить? – спросил Бычков.

– Всё, что пожелаете, – ответили ему.

– Всё?

– Всё.

– Ну так хочу, чтобы приготовили блюдо из судака. Да не из какой-нибудь тухлятины, а из живого, чтобы я видел, как он жабрами шевелит!

– Хорошо-с, – ответил кремлёвскому гостю мемендар, – привезём судака, запустим в ванну, и всё увидите.

– А не лучше ли нам, – сказал Федотов, – отправиться на рыбалку, да самим на завтрак и наловить?

– Какая рыбалка, скоро уж ночь на дворе!

– Об этом не беспокойтесь, – ответил градоначальник, – у нас для рыбной ловли всякое время суток годится.

Короче, поехали они ночью с профессиональными рыбаками в один ольминский затон. Там-то с лодки, используя направленный свет электрической фары, заряженной от аккумулятора, и стали ловить. Бычков на носу лодки с острогой в руках сидит, остальные на подхвате.

Вышли они на очень даже крупного полупроходного сазана-горбача. Килограммов за тридцать в нём было, и длиной примерно метр двадцать. Свет ослепил рыбину. Замер горбач, только плавниками поводит.

Ударил Бычков острогой, пронзил рыбу чуть ли не насквозь. Однако сазан – животное сильное. Рванул со всей моченьки, соскочил с остроги, только и видели, как кишки из распоротого брюха потащились. Не в то место, куда следовало бы, угодил московский начальник, не в хребёт, а сбоку; не было в нём рыбацкой сноровки, и сам он чуть не упал в воду от толчка.

Расстроились все, конечно. Но ничего, отпили по глоточку-другому коньячка из плоских фляжек, покурили дорогие заморские сигаретки, успокоили расходившиеся было нервы и продолжили ловлю. Бычков в азарт вошёл, первый раз такое чудище чуть ли не голыми руками ухватил.

Скоро им ещё раз повезло. Навострил Бычков острогу сверху вниз и проткнул сазана со спины. Тоже знатная рыба оказалась. Вдоль хребта тёмная, а по бокам – чистое золото. Взвешивали потом – на шестнадцать с половиной килограммов потянула.