«Прикололась, клюшка?» – говорил приятель Избранника в незабвенные московские времена своей жене, которую, кстати, очень любил. Ласково – клюшка. Прикололась – попусту потратила время, отстояв восемь часов за билетами на «Таганку». Вот и я с Карлом Смелым прикололась, еще точнее – прокололась.

И в последующие дни мне не удалось внушить герцогу отказ от задуманного. Его мысли были заняты исключительно соблюдением этикета. О, это проклятие Средних веков! Сложнейшие правила на каждый вдох-выдох! Успех дипломатической миссии мог зависеть не от мудрости послов, а от точности соблюдения этикета. В зачёт шли не только одежда, рассадка за столами на пиру, но каждый жест и слово. На переговоры с Людовиком Карл прибыл на лодке, застеленной дорогими коврами, паруса лодки были сделаны из парчи, на плечах у герцога красовался плащ, расшитый золотом и драгоценными камнями, и даже сапоги Карл приказал затянуть парчой и украсить жемчугом. Попробуйте вклиниться в мысли человека, занятого размышлениями обо всей этой мишуре! У меня не получилось. День турнира наступил.

Я сидела под балдахином герцога вместе с его домочадцами и ближайшей свитой. Злилась на себя, потому что не сумела придумать, как избежать этого спектакля. Не устраивать, в самом деле, кровавый праздник, на котором все рыцари перебьют друг друга!

Участники турнира по очереди подъезжали к палатке, снимали шлемы и приветствовали меня. Я кивала с отсутствующим видом, словно они были работниками, которые пришли наниматься на место, которого не существует.

– Судьба прелестнейшей и богатейшей из ваших подданных, монсеньор, отдана на волю слепому случаю, – сказал задумчиво Коммин.

– Заткнись! – огрызнулся герцог.

В глубине души он каялся в своем опрометчивом решении. То ли моя бомбардировка его сознания не полностью пропала, то ли пришла в голову простая мысль: а если победит не фаворит? Наломал дров, а раскаиваться не обучен! Чертово его величество!

В этот момент Карл посмотрел на меня и радостно засмеялся. С моего лица маской сползала равнодушная отрешённость. Перед палаткой гарцевал на лошади Избранник.

– Разве я не говорил, что он хорош собой? – прошептал довольный герцог мне на ухо. – Вижу, он поразил твое сердце с первого взгляда.

«Взгляд далеко не первый, – мысленно ответила я. – Когда-то я знала каждую чёрточку на его лице и каждую родинку на теле. Вот, значит, как быть Избранником. Он – один».

Когда-то московская соседка Елена Петровна, вручившая мне ключ от квартиры «тётушки» и потому считавшая себя едва ли не свахой на нашей свадьбе, сказала: «Суженого и на коне не объедешь». Я вспомнила эти слова, глядя на гарцующего, мальчишески самодовольного Избранника. Вот он на коне – почти буквальное воплощение пословицы, утверждающей, что невеста и жених предназначены друг для друга, что от судьбы не уйдёшь. Может, я даром потратила время, не штудируя сборник пословиц и поговорок? Они и есть Книга Откровений?

Рыцари дрались упорно и с азартом. Сначала их подогревала мысль о моем богатстве, а потом захватил дух состязания.

– Скажи им сейчас, что приз – рука не графини, а посудомойки с барской кухни, все равно не остановятся, – проговорил шут странным для него печальным голосом.

С шутом я, очевидно, дала промашку. Не увидела, что за отвратительной внешностью горбуна скрывается ранимая душа. За его выпадами в мой адрес – трагическая влюблённость. Завязала дружбу с Коммином, потому что читала о нем через четыре столетия, а о шуте встречала только упоминания. Но теперь я легко видела, что творится в их сознании. Филипп де Коммин жалел меня самую чуточку, больше развлекался. А шут был готов отдать за меня жизнь! Не просто отдать, а по капле расстаться с ней в самых страшных пытках! Бедный, бедный шут! Я даже не знаю твоего имени. И нет в моих чувствах уголка для тебя. Какие уголки, когда на поле Избранник?

В последнем бою сошлись победители предыдущих поединков – Избранник и барон Люмэн. Его еще называли Кровавым Бароном за свирепую приверженность к дракам и сражениям. Поговаривали, что, когда Люмэн не занят у герцога, он промышляет в лесу с бандой разбойников – так велика его тяга к насилию и кровавым расправам.

Оба рыцаря устали, но барон, привыкший к ратным нагрузкам, держался тверже, чем Избранник, на стороне которого была только молодость. Противники отъехали на требуемое для боя расстояние. Избранник пригнулся к луке и посмотрел на меня. Я незаметно махнула ему платком. Когда всадники на полном скаку сошлись на середине площадки, ни один из них не промазал – удары пик попали в защищенные латами груди, и оба рыцаря свалились с коней. Несколько минут они лежали на земле неподвижно. Первым очнулся барон Люмэн и стал медленно подниматься, потом зашевелился Избранник.

– Пусть продолжают, – распорядился герцог.

Противники не нуждались в подталкивании и взялись за мечи, когда стали на ноги. Некоторое время они кружили друг против друга, собирая силы. Затем последовало несколько взаимных выпадов, удачно отражённых. Но вот Люмэн сделал обманное движение, и Избранник отреагировал на него. В ту же секунду на его голову обрушился сокрушительный удар меча. Шлем раскололся, Избранник рухнул на одно колено. Голова не пострадала, лишь прядь волос и кончик уха снёс вражеский меч, из раны брызнула кровь.

Я не выдержала. Вскочила со своего места и закричала:

– Нет! Адам!

Имя, которое я невольно выкрикнула, прозвучало как боевой клич «Вперёд!» на чужом языке. Поддавшись порыву, я не только заорала в голос, но мысленно выстрелила в Избранника. Мой призыв с силой футбольного мяча, пущенного со штрафного по пустым воротам, ударил в мозг Избранника. Он в изумлении повернул ко мне лицо.

Пусть простит меня за сравнение его головы с пустыми воротами. Хотя аналогия весьма точная, надо признать.

– Графиня, вы ведёте себя неблагоразумно, – сказала жена герцога, – пожалуйста, сядьте и постарайтесь не демонстрировать своих симпатий.

Но я не слушала ее.

«Ты будешь валяться здесь побеждённым, а я носись за тобой по векам и столетиям! У монголов Чингисхана, в арабском гареме, в африканском племени – все будет одно и то же» – эта чужая, злая мысль вонзилась стрелой в сознание Избранника. Он ничего не понял и видел только, что красавица графиня, нарушая все мыслимые приличия, машет ему яростно платком.

– А-а-а! – радостно зарычал Избранник, вскакивая.

Он собрал все силы и обрушился на противника. Оторопевший Люмэн не ожидал выпада, не сумел вовремя защититься, и меч Избранника поверг его на землю в глубоком обмороке.

Ребячливо гордый, усталый, перепачканный грязью и кровью, Избранник приковылял к нашему шатру.

– Рукав, графиня! – приказал мне герцог.

По обычаю мы носили платья с отстёгивающимися рукавами, чтобы дарить их рыцарю, которому оказывалось благоволение.

Медленно, словно нехотя, я сдёрнула рукав верхнего платья и швырнула Избраннику. Он прижал тряпку к губам. А потом я вдруг сорвала второй рукав и бросила шуту. Никто не заметил моей вольности, как и удивительного озарения на лице шута. На секунду шут стал прекрасен и божественно красив. Он будет носить на груди кусочек моего платья сложенным, упакованным в амулет, до смерти. И этот миг, и этот кусок тряпки станут для него искуплением за все страдания и унижения уродства.

Никто не заметил моей вольности, потому что взоры были прикованы к милости герцога, который протянул Избраннику ногу, обтянутую парчовыми штанами. Считалось, что прикосновение к одежде короля излечивает от недугов. Карл как бы «лечил» Избранника от ран. Но если вспомнить, что Избранник волок на себе Карла после позорной битвы у Монрели, то по меньшей мере уже обрёл бессмертие.

Все ликовали: герцог хохотал от радости, ведь вышло, как он задумывал, придворные подобострастно вторили, рукоплескали – десятки улыбающихся ртов, демонстрация битых кариесом зубов. Шут глотал слезы умиления. Коммин прикидывал, как отразится на нашей дружбе мое новое замужество. Избранник переживал оглушительный триумф победителя, весьма схожий с тем, что охватывает победителя Олимпиады. Только жена герцога внутренне злилась на мою новую причёску, рядом с которой ее метровый рупор на голове смотрелся потешно. Маргарита, бедняжка, не могла накрутить на уши такие же бараньи рога, потому что имела волосики жиденькие и редкие. Надо будет подсказать ей идею шиньонов. Ссориться с госпожой недальновидно.