— Впереди Шем-Кумату, — пояснил Эйрих. — В эпоху магов это был великий город, столица обширной провинции. Потом на эти земли пришла пустыня. Жители Шем-Кумату очень долго сопротивлялись неизбежному, строили стены для защиты от ветра и песка, рыли глубокие колодцы. Многие уезжали, но гораздо больше было тех, кто не захотел бросать свои дома и нажитое поколениями добро. Когда же они, наконец, поняли, что тысячи людей не смогут выжить в пустыне, было уже слишком поздно. Последние колодцы пересохли слишком быстро, чтобы горожане успели подготовиться к массовому исходу и сделать необходимые запасы. Лишь единицы добрались до более приветливых земель. Остальные погибли во время перехода через пустыню или в самом городе
— их были десятки, а по некоторым легендам, даже и сотни тысяч. С тех пор мертвый город считается самым зловещим символом Тагратской пустыни. Караваны обходят его стороной. Легенды говорят, что Шем-Кумату населен призраками, хотя, конечно, в наше время это чепуха.
— Почему бы нам не съездить взглянуть на него? — в глазах Элины горело ее вечное любопытство.
— Караваны не зря огибают Шем-Кумату, — покачал головой Эйрих. — Дело здесь не только в старых суевериях. В развалинах вполне могут находить приют разбойники. Да и смотреть там особенно не на что — бОльшая часть города уже поглощена песком.
Караван-баши, как видно, тоже опасался не столько призраков, сколько грабителей, поэтому прикрыл караван с севера усиленными фланговыми дозорами, а прочим охранникам было приказано повысить бдительность. Ничего, однако, не произошло. Караван обошел мертвый город далеко с юга и вернулся на прежний путь.
С разбойниками путешественнии встретились четыре дня спустя. Вечером на юго-западе на гребне высокого бархана показался одинокий всадник. Он был достаточно далеко, и солнце, еще почти не утратившее дневной яркости, горело практически над его головой, а сторона бархана, куда должна была упасть его тень, сама уже была в тени, так что заметить его было непросто — однако он не укрылся от зоркого внимания Эйриха и еще нескольких охранников, которые сразу подняли тревогу. Охранники не стали делать вид, что не замечают опасности; напротив, они принялись носиться взад и вперед вдоль каравана с визгливыми воинственными криками, сверкая на солнце обнаженными саблями. Вражеский дозорный понял, что скрытное наблюдение не удалось; тогда на гребень, уже не таясь, выехало еще несколько его товарищей. Некоторое время они совещались, решая, стоит ли нападать; такой большой караван сулил богатую добычу, но и охрана была слишком уж многочисленной. В конечном счете они развернулись и скрылись за барханом; как видно, демонстрация защитников каравана оказалась убедительной. Караван-баши, однако, не удовлетворился этим и послал нескольких разведчиков на наиболее быстроногих лошадях удостовериться, что разбойники действительно ушли, а заодно и попытаться определить, сколько их было. Разведчики благополучно вернулись и доложили, что бандитов поблизости и впрямь больше нет, численность же банды, судя по следам, составляла около четырех десятков человек — не так уж и мало.
В эту ночь вокруг лагеря были выставлены усиленные посты. Элине и Эйриху тоже выпало дежурить. Редрих предложил Эйриху заменить его, но тот ответил с легкой усмешкой: «Благодарю вас, но в этом нет нужды. У меня все равно бессонница. В моем возрасте такое бывает, знаете ли. « Ночь прошла спокойно, и утром караван продолжил свой путь. Еще через два дня, однако, головной дозор обнаружил останки тех, кому повезло гораздо меньше.
Побоище, судя по всему, произошло около двух недель назад. Злосчастный караван, шедший, очевидно, на запад, был меньше и хуже охранялся. Песок уже слегка присыпал трупы защитников и убитых шальными стрелами животных (в основном лошадей, хотя были здесь и четыре верблюда — трех из них явно добили саблями). Наверняка в бою гибли и разбойники, но своих победители, как видно, похоронили. Кое-где валялись выпотрошенные мешки, разорванные в спешке тонкие дорогие ткани, раскиданная походная утварь, сломанные клинки и луки. В сухом и холодном воздухе зимней пустыни мертвые тела не столько гнили, сколько усыхали, но все равно картину являли достаточно неприглядную. Элина из принципа заставила себя смотреть, однако, когда караван-баши велел охранникам закопать убитых, не стала в этом участвовать. Редрих тоже счел это ниже своего герцогского достоинства, а Эйрих, которому было, в общем-то, все равно, проявил солидарность с товарищами. На них косо посмотрели, но ничего не сказали. Они были белыми — что им до мертвецов чужой расы?
Всего покойников оказалось 36; больше половины из них были воинами, десяток — погонщиками верблюдов и пятеро, по всей видимости — торговцами или просто путешественниками. Среди последних была и молодая женщина в дорогой одежде; фаланги ее пальцев обнимали рукоять вонзенного в грудь кинжала. Она предпочла не попадать в руки бандитов живой. Но среди участников каравана были, несомненно, и те, кто сделал иной выбор; их дальнейшая судьба была очевидной — уплата выкупа или продажа в рабство.
Еще одиннадцать дней Элина и ее спутники ехали по пустыне, прежде чем барханы сменились обычной каменистой почвой. На двенадцатый день караван вышел, наконец, к стенам крепости Урдук. Эта небольшая в общем-то крепость была примечательная тем, что здесь сходились южный и северный караванные пути, и отсюда уходила дорога дальше на юг, к Фарраку, стоявшему на морском берегу. Впервые за много дней путешественники смогли переночевать не в палатках под открытым небом, а под надежной крышей караван-сарая.
Последние два дня пути были самыми легкими; дорога была хорошей, местность — населенной и безопасной, солнце светило по-весеннему ярко, но до изнуряющей жары — бедствия этих мест — было еще далеко, и, главное, близость цели вдохновляла не только людей, но, кажется, и животных. Четверо спутников уже почти неделю как ехали вместе — эльф в достаточной мере усвоил тарвилонский, чтобы поддерживать разговор, и теперь оттачивал свои навыки. Вот только Редрих не особенно разделял хорошее настроение остальных; им вновь овладело несносное чувство — ощущение себя лишним. Ему было хорошо в пустыне, когда он день за днем ехал рядом с Элиной, и она разговаривала с ним одним; так хорошо, что он впервые за многие годы выкинул из головы все беспокойства, обиды и опасности и просто ехал, отдавшись этому чувству; но теперь, оглядываясь назад, он корил себя за бездарно потраченное время, за то, что они по большей части болтали о пустяках, вместо того чтобы поговорить о серьезном; о чем серьезном, впрочем, он и сам толком не знал. Он уже жалел, что разбойники тогда не напали на них; ему представлялось, как он сражается плечом к плечу с Элиной, как тогда, в Роллендале; как убивает одного, второго, третьего врага; как бандиты сбивают графиню с коня и набрасываются на нее, но он с окровавленным мечом устремляется в атаку и спасает Элину от неминуемой смерти — или от участи, еще худшей, чем смерть. Мечтать об этом было приятно — куда приятнее, чем наблюдать реальность, в которой графиня весело болтала с Йолленгелом и Эйрихом, не удостаивая и взгляда того, с кем она вполне наговорилась за прошлые дни — и ему даже не приходила в голову простая мысль, что он желает ей беды, только чтобы иметь шанс продемонстрировать ей же его собственную доблесть.
Наконец караван вошел в ворота Фаррака. Портовый город во многом напоминал Харбад — разве что женщины на улицах не прятались под уродливыми глухими балахонами, хотя и прикрывали лица тонкой кисеей. На широком дворе караван-сарая путники, делившие трудности и опасности нелегкого перехода, расстались. Торговцев ждал их бизнес, присоединившиеся путешественники отправились по своим делам, охранники, получив свой гонорар, разошлись по питейным и увеселительным заведениям, а Элина и ее спутники поехали прямиком в порт. Проделать последнюю часть пути до Дулпура морем было идеей Эйриха; графиня сперва воспротивилась, но после насмешливой фразы Эйриха «вы что же, отныне дали обет избегать любых водоемов шире пруда? « пошла на попятный. Действительно, расстояние от Фаррака до Дулпура по прямой составляло, как уже упоминал Эйрих, без малого четыреста миль — не так уж мало для суши (тем паче что дорога была бы не прямой), однако быстроходный корабль при хорошем ветре покрывал этот путь за неполные двое суток.
