- Уяснил?

И я знаю, что он не отпустит, пока я не отвечу так, как хочет он.

Отрезок №7. Арест

То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь.

В этом и состоит романтика и идиотизм человеческой жизни.

Мои мольбы были услышаны, и я получил один день отдыха. Валялся на диване и смотрел телевизор. Делать не хотелось ничего, а уж тем более - заниматься творчеством. Ближе к обеду я выбрался из дома - пообедал в Макдональдсе, прошёлся по парку. Было солнечно и это бесило. Я люблю больше дождь, сырость и серость. Я купил бутылку пива и сел в парке, наблюдая за случайными прохожими. Минут двадцать мне никто не мешал. А потом подошли менты. Я мысленно застонал.

- Так, что тут у нас? – спросил один у другого. Молодые ребята.

- Распитие спиртных напитков в общественном месте.

- Почему нарушаете, гражданин?

Молча встаю и выкидываю бутылку в мусорный бак.

- Нет, - лыбится тот, что пониже. – Так дело не пойдёт.

- Пройдёмте в участок. Если не хотите как-нибудь решить вопрос иначе…

- Я не собираюсь вам ещё и денег отстёгивать, - резко сказал я. Хватит того, что меня имеют на работе, поиметь этим двум придуркам я себя не дам.

- Да ладно? – мерзко ухмыляется один.

- Пройдёмте, - поддерживает другой.

Они берут меня под руки. Я вырываюсь:

- Отпустили, быстро!

- Глянь, Вить, звезда, блять!

Этот самый Витя ловко заламывает мне руки и тащит вперёд.

- Уёбки! – ругаюсь я, за что и получаю кулаком по носу. Класс. А завтра презентация. Блять… Меня убьют.

***

Позвонить, как и ожидалось, мне не дали. Я тупо сидел в обезьяннике. Дело близилось к вечеру, затем и вовсе к ночи. За всё время мне даже не дали воды. Хорошо ещё, что никого кроме меня не было.

К полуночи заявились менты. Тот самый Витя помахал через решётку моим сотовым. Я вздохнул:

- Ребят, ну не будьте быдлом, дайте позвонить.

- Сто баксов.

Прекрасно помню, что у меня в карманах было около трёх сотен рублей.

- Я позвоню, и друг привезёт.

Представители закона переглянулись. Витя нехотя протянул мне телефон. Я быстро нашёл номер Руслана. Выслушал длинные гудки, поматерился. Блять. Придётся звонить моему ненавистному врагу.

- Да, - Влад будто бы и не спал. А может он и не спал. Кто его разберёт, когда он спать ложится.

- Я это… в отделении, у ментов.

Что у него не отнимешь, так это сообразительности. Он задал лишь один вопрос, прежде чем бросить трубку:

- Номер отделения?

Я вздохнул. И чего мне дома не сиделось? Витёк с интересом посмотрел на меня:

- Привезёт?

- Конечно.

Сажусь на лавку.

- Ребят, куртку бы отдали, холодно.

Но они не отдали. Заржали и ушли. Появились через двадцать минут, открыли дверь, чуть ли не поклонились мне. Я, понуро опустив голову, вышел в коридор. Влад стоял, скрестив руки на груди. Поманил меня пальцем, приподнял голову, осмотрел здоровенный синяк.

- Браво.

Он указал мне на дверь, а сам остался что-то решать с ментами. У входа стоял чёрный мерседес с водителем за рулём. Я тихонечко проскользнул мимо и что есть мочи побежал. Дыхалка у меня ни к чёрту, через пару минут я стал задыхаться, плюнул на это занятие, пересчитал деньги и поймал частника. Дома я был минут через десять, и чёрный мерседес уже стоял возле подъезда. Я помаялся в кустах, но устыдившись собственного страха, вышел на свет и смело прошествовал к подъезду.

Влад курил возле машины, усмехнулся, когда я поравнялся:

- Чего не подождал? Я бы подвёз.

- Хотелось подышать воздухом.

- Подышал?

Безумно хотелось ответить, что рядом с ним воздух отравленный, в радиусе трёх километров, не меньше, но я прикусил язык.

Парень протянул мне мой сотовый и куртку. Быстро беру их и мечтаю, наконец, избавиться от общества ненавистного мне человека.

- Единственное, что ты сделал правильно – позвонил мне. Завтра в восемь утра за тобой приедет машина, сначала дашь небольшое интервью, потом презентация. Будешь милым и прилежно отвечающим на все вопросы, список которых у тебя давно в почтовом ящике. Понял?

Киваю. Что тут непонятного?

- Свободен, - Влад откидывает сигарету и садится в машину.

Ненавижу его.

Отрезок №8. Ради такого стоит жить

Ад, должно быть, клевое место, раз малые, что придумали религию,

так хотели, чтобы туда, кроме них, никто не попал.

Всё прошло хорошо. И интервью, и презентация. Синяк удалось загримировать так, что никто ничего и не понял. Я стал мега-крутой сенсацией. Мои песни крутили по радио, клип по всем музыкальным программам. На мой сайт (я, кстати, не знал, что он у меня есть) приходили тысячи сообщений от поклонников. Кто-то видел в моих строчках скрытый смысл, кто-то говорил, что они банальны и не интересны, но и те и другие слушали мои песни, покупали мой альбом, за обложку которого мне даже присудили какую-то премию. Снимок был очень качественный и живой. Кадр был сделан после первого удара Влада. Боль, обида, недоумение: всё это читалось в моих глазах, наполненных слезами. Смотреть на фото я не мог, меня точило что-то изнутри, но ведь меня и не заставляли.

Мустафа и его свита делали всё очень чётко. Везде было проплачено, не было и дня, чтобы обо мне где-нибудь не говорили. Реклама была сумасшедшей. Если раньше я радовался популярности, то теперь просто не мог выйти на улицу. И это всего за пару недель. Я и не знал, что так можно. Так быстро, так профессионально.

Апогеем всего стало моё выступление на очередной музыкальной премии. Я шёл сразу за единственными рок-н-рольщиками в нашей стране. Мандраж, охвативший меня, когда я вышел на сцену и увидел эти несколько тысяч человек, сковал меня. С трудом сделав пару шагов к микрофону, я вцепился в него, как в спасательный круг. Когда заиграла музыка, я думал, что не смогу выдавить из себя и слова, но неожиданно страх куда-то исчез. Остался я и наэлектризованная толпа. Жаждущая, жадная. Я запел. Тихо, немного жалобно, но от всего сердца. Это была песня про смерть. О том, что нам не избежать её, как ни старайся. Зачем тогда всё это? Этим вопросом я и задавался. Слова были простые, переделанные под широкую публику, не было моих «дилемм», «аллегорий», поэтому я немного путался, но пел, старательно выводя окончания, как учили. Когда я закончил, в зале стояла оглушающая тишина. Это было страшно. Огромный, живой монстр. Толпа могла меня уничтожить. А могла и вознести до небес, что она и сделала. От криков заложило уши, от визга чуть не лопнули барабанные перепонки, а грохот аплодисментов напоминал раскаты грома.