— Что ты собираешься делать со мной? — холодно спросила я.
— Тебя я тоже продам, — равнодушно сообщил он. — И, кстати, ты должна говорить мне «вы».
— Ты… — я вновь совладала с собой, — вы не смеете! Я — ранайская гражданка!
— И что с того? Если то, что ты мне рассказала, правда, значит, в Ранайе у тебя никого не осталось. Во всяком случае, никого, кто мог и хотел бы о тебе позаботиться. Иначе после гибели отца ты не отправилась бы одна в Гантру с семейными деньгами, даже не попытавшись навестить Ранайу. А если ты, как я подозреваю, наврала мне, то, скорее всего, ты просто украла эти деньги и пыталась бежать с ними. Так что если на родине кто тебя и ждет, то лишь затем, чтобы отправить за решетку. В любом случае вступиться за тебя некому, да и вообще, для всех ты погибла в море.
Я подавленно молчала, не зная, что сказать. Тем временем несколько матросов обступили меня и, ухмыляясь, разглядывали. Подошел и первый помощник.
— Как думаете, где лучше ее продать? — спросил у него капитан, словно я была неодушевленным предметом.
— Для плантации она, пожалуй, мелковата, — ответил тот, оценивающе оглядывая меня с головы до ног. — Эй, ты что-нибудь умеешь? Ну там шить или готовить как следует?
— Нет, — мстительно ответила я. — Но если кому-то нужна рабыня, чтобы поговорить о философии Йирклойа, везите меня прямо туда. Вам объяснить, кто такой Йирклой?
— Ишь, хорохорится, — усмехнулся капитан почти дружелюбно. — Ну ничего, гонор-то из нее быстро выбьют.
— Пожалуй, в брачный сезон за нее бы дали неплохие деньги, — подытожил свой осмотр помощник.
У меня все похолодело внутри от такой перспективы.
— До брачного сезона еще три с лишним месяца, — проворчал капитан. — Да и потом, какая-то она вроде сутулая… хотя в этом камзоле не поймешь. Ну-ка раздевайся, покажись нам во всей красе.
Я не двинулась. На какой-то миг мне стало все равно — пусть стреляет. Впрочем, в глубине души я уже поняла, что он слишком жаден, чтобы убить меня и лишиться денег.
Сразу двое сильных матросов грубо схватили меня за плечи и стали срывать камзол. Вырванные с мясом крючки веером брызнули на палубу. А потом… Ну вы сами понимаете, что они все увидели.
Представьте себе, среди изумленных восклицаний я не услышала ругани в свой адрес. Для них я была не порождением дьявола, а источником дохода. Впрочем, они бы, наверное, рады были и дьяволу, если бы рассчитывали выручить за него деньги.
— Боже карающий и милующий, никогда такого не видел, — резюмировал капитан. — Ну что ж, теперь я знаю, где нам за нее дадут наилучшую цену. Отвезем ее на Ктито принцессе Анкахе. Она таких любит.
Поглазеть на меня собрался весь экипаж, и неизвестно, сколько бы мне пришлось стоять на палубе, удовлетворяя их любопытство (кто-то уже тыкал меня концом сабли, требуя, чтобы я помахала крыльями), но тут отходивший куда-то капитан вернулся и гаркнул:
— Ветер меняется, бездельники! Ну-ка живо за работу! Моряки побежали по своим местам. Я подобрала валявшийся на палубе камзол и набросила на плечи.
Мне никто не препятствовал, но уже в следующий момент подошел здоровенный детина с кандалами в руках. Мне сковали запястья довольно длинной, но ужасно тяжелой цепью; вздумай я броситься с ней за борт, она бы утащила меня на дно. Поднять руки я могла, хотя это и требовало усилий.
— Сегодня чертовски удачный день, — разглагольствовал капитан. — В благодарность за прибыль, которую ты мне принесешь, я не отправлю тебя в трюм к остальным. Мы же все-таки цивилизованные аньйо. Ты продолжишь путь в той же каюте, что я тебе показывал. Но, разумеется, при условии, что будешь вести себя хорошо. Иначе живо окажешься на одной цепи с дикарями.
Прежде чем отправить меня в каюту, он обыскал мои карманы и, конечно же, забрал все их содержимое — довольно хмыкнув, когда в его руках оказались гантруские векселя, и недоуменно осмотрев шифрованное письмо.
— Это что еще за чертовщина? — помахал он письмом перед моим носом.
— Не знаю, это принадлежало хозяину камзола, — ответила я.
Он поверил — должно быть, решил, что, если бы я знала какую-то ценную тайну, то попыталась бы выторговать в обмен на нее свободу.
— Теперь ступай, — велел он мне, даже не приставив конвоира.
Действительно, куда бы я делась с этой плавучей тюрьмы?
Шагая в сторону каюты, я припомнила, что такое Ктито. Маленькое островное государство вблизи южного тропика, между Инйалгдаром и Глар-Цу, ближе к первому, но явно западнее девятого градуса долготы, а значит, какое-никакое, но продвижение к моей цели… Да, представьте себе, даже и в этом положении я не забыла о своей мечте. И тут же мне пришла в голову гениальная мысль, и я обернулась к капитану, рассеянно смотревшему мне вслед.
— Я знаю, кто даст вам за меня самую хорошую цену! Пришельцы со звезд! Отвезите меня к ним, на остров у западного побережья Гантру, и вы не пожалеете!
— Совсем рехнулась девка, — изрек первый помощник.
— Ступай-ступай, — поморщился капитан, — не пудри мне мозги, я этого не люблю.
Видя раздражение в его взгляде, я не решилась настаивать. Я вошла в каюту — саквояжа, естественно, уже не было, — и села на кровать. Вскоре в двери повернулся ключ и клацнул замок.
Первые дни плена я провела в самой черной депрессии. Я перестала следить за датами и лишь как-то рассеянно подумала, что мой день рождения, должно быть, уже прошел. А ведь это был мой пятнадцатый, я стала совершеннолетней и обрела все права… Не очень-то много от этого проку, когда сидишь в кандалах под замком!
Казалось, ничего хуже и быть не может, хотя задним числом я понимаю, что обращались со мной вполне сносно: кормили прилично и два раза в день — утром и вечером — я могла выходить из каюты. Цепь была единственным серьезным неудобством (не считая, конечно, самого факта лишения свободы), да и та, как я понимаю, была мерой предосторожности, а не средством преднамеренного унижения. Поначалу я обдумывала, нельзя ли обратить эту «меру предосторожности» против моих тюремщиков — у меня бы вполне хватило сил ударить кого-нибудь цепью по голове, и мало бы тому не показалось, — но в конце концов я поняла, что это бесполезно. Все равно бежать с корабля некуда, а со всей командой, даже завладей я огнестрельным оружием, мне не справиться.
