— Но...— попытался возразить Семен Семеныч.

— Вы не волнуйтесь, объявление мы перепишем. Она уже прикладывала к себе белую майку с изображе­нием Эйфелевой башни.

— Как же так? — снова попытался вставить слово Се­мен Семеныч.

Но она его не слышала. Разглядывая себя в зеркале, Лидия Петровна, словно невзначай, снова переспросила:

— А что у вас с рукой?

— Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс.

— Так... отлично, отлично,— не отреагировав на слова Горбункова, пропела Лидия Петровна, укладывая на преж­нее место майку.— Скромненько, но со вкусом,— невпопад добавила она.

И она снова продолжила обследование вещей, попа­давшихся на глаза. Вот так, осторожно крадучись, она приблизилась, наконец, к небольшому туалетному столику, над которым висела репродукция с картины Айвазовского. Вдруг на глаза ей попалась не то шкатулка, не то какой-то ящичек ярко-красного цвета, разукрашенный поверху пе­стрыми картинками. От восторга у Лидии Петровны пере­хватило дыхание.

— Ах! — с восторгом воскликнула она и, низко скло­нившись над ящичком, осторожно, словно великую драго­ценность, взяла в руки и поднесла к лицу.— Какая пре­лесть!

Она вертела ящичек, разглядывая его со всех сторон, время от времени поднося к носу и принюхиваясь.

 — Какая прелесть! — не уставала повторять восхи­щенная женщина.— Какая прелесть!

Заметив ее восторг, Семен Семеныч тоже улыбнулся. Он словно радовался вместе с нею.

— Вам нравится? — наконец спросил Горбунков.

— Умеют же делать, — ушла от прямого ответа хит­рющая домоуправша, собираясь поставить вещь на место.

— Правда, нравится?

— Очень,— призналась она.

Он раскрыл было рот, собираясь предложить ей в пода­рок сувенир, но Лидия Петровна неожиданно повернулась к нему и повторила уже дважды до того заданный вопрос:

— А что, вы говорите, у вас с рукой, Семен Семеныч? Вы ее ушибли?

— Это вам,—смущенно улыбаясь и указывая глазами на ящичек, тихо сказал он.— Сувенир.

— Что вы?! — растроганно пропела Лидия Петровна.— Спасибо! Огромное спасибо!

Снова отвернувшись от него, женщина, осмелев, плотно прижала к себе ящичек и, подцепив длинными ногтями крышку, попыталась ее открыть. Крышка не поддавалась. Она попробовала с другой стороны, но безуспешно. Лидия Петровна явно начинала нервничать. Ей не терпелось узнать, что же там, внутри.

— Кнопочку нажмите,— подсказал ей, заглянув через плечо, Семен Семеныч.

— Ага,— понятливо улыбнулась Лидия Петровна и, еще раз крутанув ящичек, нащупала заветную кнопочку.

— Смелее,— приободрил ее Горбунков.

Раздался негромкий щелчок. В тот же миг крышка с треском отскочила, и из ящичка выпрыгнул смешной разукрашенный игрушечный чертик, разразившийся своим дьявольским смехом.

— Ой! Что это?!

От страха Лидия Петровна подпрыгнула на месте и чуть не выронила игрушку из рук. От ее восторга не осталось и следа. Однако Семен Семеныч, увидав ее реакцию, радо­вался, как ребенок. Он запрокинул голову и со смехом спросил:

— Здорово, да? Смешно...

— Очень,— ответила Лидия Петровна, едва сдерживая слезы разочарования.

Заметив, как расстроилась женщина и не сразу дога­давшись о причине такого расстройства, Семен Семеныч растерялся. Он хотел еще что-то объяснить, но Лидия Петровна молча передала ему коробочку со все еще смею­щимся чертиком, мимолетным движением поправила сзади волосы и гордо отвернулась.

— Лидия Петровна, хотите, я вам еще покажу...— попытался несмело Горбунков.

Однако готовая разрыдаться женщина уже направля­лась к двери. Уже на пороге она коротко бросила через плечо:

— Спасибо...

И ушла, громко хлопнув дверью и оставив растерянного Горбункова стоять посреди комнаты.

В последний раз взглянув на чертика, он пожал плеча­ми и о чем-то задумался.

— Сеня, ты собираешься сегодня спать? — спросила Надя, которая давно наблюдала за ним, стоя у двери, ведущей из спальни.

— Что? — испугался от неожиданности Семен Семе­ныч. Но почти сразу же спохватился: — А, это ты, Надюша... Да-да, конечно... Ты иди, ложись. Я сейчас...

Он затолкал чертика в коробку, захлопнул крышку и, поставив сувенир на место, отправился вслед за женой.

* * *

Надя лежала с закрытыми глазами, тесно прижавшись к мужу. На ее лице блуждала блаженная улыбка. В эту ночь им обоим было не до сна. Правда, по разным при­чинам.

Для Семен Семеныча радость встречи с женой была омрачена сознанием того, что над ним нависла опасность, которая в любой момент может обернуться чем угодно. Мысли в его воспаленном мозгу, словно в каком-то стран­ном калейдоскопе, проносились на бешеной скорости, обго­няя друг друга.

Боясь пошевелиться, чтобы не потревожить жену, он лежал, обхватив ее пальцами зажатой в гипс руки. Ему почему-то вспомнился сейчас Кеша. Но сразу же мысли понеслись дальше, к двум контрабандистам, заточившим, помимо его воли, в гипс ушибленную руку. Память выхва­тила яркий блеск лучей, исходивший от массивных брилли­антов, колье и брошей. Семен Семеныч вздрогнул, предста­вив изумление, удивление и испуг жены, если бы она узнала или хотя бы догадывалась, на каких сокровищах так мирно покоится сейчас ее белокурая голова.

— Сень, а Сень? — тихо позвала вдруг Надя.

— М-м-м,— тихо отозвался он.

— Ты спишь?

— Не-а.

— Сень, расскажи еще что-нибудь.

— Что именно?

— Ты Софи Лорен видел?

— Не-а.

— А кока-колу пил?

— Угу.

— Ну, и как тебе? Понравилось?

— Да ничего особенного.

— А-а-а...— понятливо протянула жена.

Семен Семеныч открыл глаза. Луна тускло освещала комнату, и на него с фотографии, висящей на противопо­ложной стене, радостно смотрел он сам и его юная невеста, Надюша, наряженная в свадебное платье и белую прозрач­ную фату. Семен Семеныч вздохнул и снова закрыл глаза.

— Сень, а ты...— хотела что-то еще спросить Надя, но он ее остановил:

— Спи, спи. У нас еще будет время, чтобы поговорить. Завтра успеется.

— У-у-у,— сладко протянула она сонным голосом и слегка пошевелилась, устраиваясь поудобнее.

Однако уснуть в эту ночь Семен Семенычу, по-видимо­му, было не суждено. Он без конца думал о том, как неожи­данно повернулась его доселе спокойная и упорядоченная жизнь, о том, какую странную и нелепую шутку сыграла с ним судьба. Не помогали и мысли о том, что он, выполняя патриотический долг советского гражданина, содействует государственным органам в раскрытии преступления и по­имке контрабандистов. И зачем он только поехал за грани­цу?! Отдохнуть? Набраться впечатлений? Накупить суве­ниров? Наверное. Но сейчас он с удовольствием пожертво­вал бы всем этим, лишь бы поскорее освободиться от лишнего груза на душе и злополучных бриллиантов, зато­ченных в гипс.

Он попытался встать, но Надя тихо застонала во сне и крепче прижалась к нему. И тогда Семен Семеныч снова прикрыл глаза.

Внезапно он очнулся от того, что где-то на улице, как ему показалось, под самым их балконом резко затормозил автомобиль. Затаив дыхание, Семен Семеныч долго при­слушивался, стараясь различить хоть какие-то звуки. Но все было тихо. Не хлопнула дверца, не слышно было голо­сов. Единственными звуками, которые улавливало сейчас чуткое ухо Горбункова, был мирный негромкий шелест тяжелой шторы, висящей над балконной дверью, которая была распахнута настежь по случаю теплой летней южной ночи.

Он не знал, сколько еще пролежал так, в бессильном напряжении и затаив дыхание. Спустя некоторое время дверца машины отворилась и почти сразу же, вероятно кого-то выпустив, коротко хлопнула. И снова никаких звуков. Не слышно было, чтобы кто-то взбегал по ступеням у крыльца подъезда или отворял его дверь.

Семен Семенычу в который уже раз за последние сутки стало по-настоящему страшно. Он смотрел в потолок ши­роко раскрытыми глазами до тех пор, пока у него не зазве­нело в ушах. С каждой минутой звон нарастал, становясь невыносимым и пронзительным. Ему стало казаться, что кровать начала мерно покачиваться. Но это чувство качки было всего лишь следствием недавнего морского путеше­ствия. Однако сейчас Семен Семеныч об этом не подумал. Кровать качалась под ним все сильнее и сильнее, отчего голова стала кружиться, и казалось, что вот-вот рухнет потолок.